Анти-Горбачев 6 (СИ) - Тамбовский Сергей

— Спасибо огромное, Юрий Владимирович, — потряс генсек руку Никулина, — надеюсь, эта наша встреча не будет последней.

Никулин совсем уже не нашелся, что отвечать, а просто кивнул в знак согласия.

Комсомолец

А вечером Романов вдруг вспомнил один эпизод с подводной лодкой, который должен был случиться в этом вот 1989 году. Он вызвал к себе командующего ВМФ СССР адмирала Чернавина, который совсем недавно сменил на этом посту Сергея Георгиевича Горшкова, управлявшего военно-морскими силами почти тридцать лет.

— Владимир Николаевич… я насчет подлодки Комсомолец, — сказал генсек после обмена приветствиями, — хочу узнать о ней поподробнее.

— Так… — начал собираться с мыслями адмирал, — это проект Плавник, с использованием титана для прочного и легкого корпусов, пока единственная в серии. Прошла испытания и находится на боевом дежурстве… конкретно сейчас она где-то в Норвежском море на глубине 300 метров.

— И зачем нужен был этот титан? — осведомился Романов, — стандартная сталь перестала устраивать наши военно-морские силы?

— Объясняю, Григорий Васильевич, — откликнулся Чернавин, — титан более легкий и более прочный материал, чем сталь, в 3–4 раза примерно. И кроме того он не магнитится, нет необходимости в периодической процедуре размагничивания. У нас построено 7 лодок по этой технологии, проект Лира, восьмая это Комсомолец по новому проекту Плавник. Что дает применение титана вместо стали… большую скорость, до 42 узлов под водой, стальные лодки выдают максимум 35 узлов. А еще большую глубину погружения, до километра, вдвое больше, чем обычные ПЛ. Наши вероятные противники в НАТО были сильно озадачены появлением такого нового класса нашего подводного флота.

— Однако, — возразил ему Романов, — насколько я знаю, титан это довольно хрупкий материал, появление трещин на корпусах из него неизбежно…

— Вы абсолютно правы, товарищ Генеральный секретарь, — ответил строго по уставу адмирал, — трещины имеют место быть, но строго в пределах нормативов, с ними успешно борются.

— Хорошо, — тяжело вздохнул генсек, — давайте перейдем к Комсомольцу…

— Давайте, — охотно согласился Чернавин, — что вас конкретно интересует?

— Экипаж, задание, сроки возвращения на базу — они ведь в Североморске базируются, да?

— Не совсем в Североморске, в Видяево, это в 50 километрах севернее.

— Хорошо, в Видяево… — не стал спорить Романов, — и еще интересно, когда была последняя связь с этим бортом.

— Это надо запросить у Северного флота, — озадачился адмирал, — такие детали только они знают.

— Запрашивайте, — разрешил генсек, — вот АТС-1, вот АТС-2 — звоните без ограничений, — пододвинул он к адмиралу два аппарата связи.

Чернавин снял трубку АТС-1 и через пять минут доложил результаты переговоров.

— Связь с Комсомольцем была вчера в 23.05, никаких отклонений от программы дежурства не отмечалось. Следующая связь сегодня в половине двенадцатого ночи.

— Вот мой приказ, как главнокомандующего вооруженными силами страны, — с металлом в голосе ответил ему Романов, — передать на Комсомолец, чтобы они всплыли на поверхность и следовали в порт приписки в надводном положении.

— Зачем? — растерялся адмирал, — это же полностью нарушит скрытность… вся программа дежурства пойдет псу под хвост, — добавил он простонародных выражений.

— Не могу вам сказать, Владимир Николаевич, — жестко ответил генсек, — информация получена из конфиденциальных источников… а по прибытии на базу необходимо будет провести полную ревизию реакторов и двигательной установки подлодки… если они, конечно, доберутся туда самостоятельно.

— Вы меня пугаете, товарищ Романов, — изменившимся голосом ответил Чернавин, — что значит, если доберутся?

— Ровно то, что вы услышали, товарищ адмирал, — также перешел на официальный язык генсек, — и ничего более. Выполняйте приказ, будьте любезны…

Глава 28

Комсомолец следовал на глубине 380 метров со скоростью 8 узлов в Норвежском море примерно в ста пятидесяти километрах от норвежского побережья в полном соответствии с боевым заданием. Команда, не задействованная в дежурстве отдыхала, выпив положенные по уставу сто грамм сухого вина, остальные находились на своих местах согласно штатного расписания. Командир лодки капитан первого ранга Ванин сидел в своей каюте и просматривал вахтенный журнал, просто на всякий случай. В 10.35 по московскому времени к нему постучался капитан-лейтенант Громов, исполнявший функции дежурного офицера.

— Евгений Алексеевич, — доложил он, — срочная радиограмма из Видяево, вот… — и он выложил на стол расшифрованное сообщение на стандартном бланке.

— Они что там, с ума все посходили? — сдвинув брови, спросил капитан, — зачем всплывать, нас же сразу НАТОвцы под контроль возьмут.

— Не могу знать, товарищ командир, — включил дурака дежурный, — наверно у начальства есть какие-то свои соображения на этот счет.

— Запроси подтверждение, — приказал Ванин, — срочно.

— Есть, — козырнул Громов и очистил каюту от своего присутствия.

Вернулся он буквально через пять минут с еще одним бланком.

— Команда на всплытие подтверждена, — дополнил он текст словесно, — а кроме того добавлено распоряжение провести ревизию механизмов и электрооборудования седьмого отсека.

— Ну что же, — тяжело вздохнул командир, — приказы надо выполнять, а не то и под трибунал недолго угодить. Командуйте всплытие, товарищ капитан-лейтенант, не экстренное, своим ходом. А я иду в седьмой отсек…

На Комсомольце имелось всего семь отсеков, торпедный, жилой, реакторный, турбинный, вспомогательный, центральный пост, а последним, ближайшим к корме был этот седьмой отсек, он так и назывался, кормовой. В нем располагались приводы рулей высоты и направления, а еще там проходил главный вал на кормовые винты. Дежурил здесь вахтенный матрос Бухникашвили, увидев начальство, он вытянулся по стойке смирно и доложил:

— За время моего дежурства никаких происшествий не случилось, товарищ капитан 1 ранга!

— Давай вместе посмотрим на твое хозяйство, — предложил ему Ванин,- может, что-нибудь и обнаружим.

— Есть посмотреть вместе, — слегка ослабил стойку матрос, — только что тут можно обнаружить, все регламентные работы выполняются строго по графику, да и механизмов в этом отсеке в разы меньше, чем в том же паротурбинном…

— Разговорчики, — одернул его командир, — скажи-ка ты мне лучше, друг мой кавказский, какие самые слабые точки в этом отсеке? В смысле, что может, например, загореться в случае чего?

— Даже и не знаю, что сказать… — в растерянности развел руками матрос, — разве что сочленяющие узлы на приводах рулей и главного винта, там трение присутствует, и еще уплотнения при выходе из прочного корпуса, загорятся они вряд ли, но через них вода может просачиваться.

— А это что? — показал Ванин на две коробки по правому борту.

— Масляные сепараторы, товарищ командир, — доложил Бухникашвили, — служат для отделения отработанного масла от топлива… с ними вообще никогда проблем не бывало, их целиком меняют на базе по окончании похода.

— Хорошо, матрос, — закончил проверку помещения Ванин, — я к тебе еще одного бойца пришлю, смотрите в четыре глаза, в случае малейших отклонений от нормы немедленно докладывать прямо мне.

Ванин вернулся в центральный пост, где дежурный офицер доложил о том, что лодка начала всплытие.

— Рулями глубины работаем, товарищ командир, — добавил он, — уже не 380 метров, а 260… полное всплытие ожидается в течение четверти часа.

— Объявляй боевую тревогу, — скомандовал Ванин, — лучше, знаешь, перебдеть, чем недобдеть.

Громов внимательно посмотрел на начальника и выдержал паузу в несколько секунд в надежде, что он переменит решение. Но не дождался и тогда по громкой связи, которая была выведена во все отсеки и каюты, объявил: