Товарищ "Чума" 10 (СИ) - "lanpirot"

— Ой, да ладно тебе! — фыркнула Глория, но в её глазах мелькнула искорка задора. — Всего лишь перепутала пропорции…

— Зато теперь у нас есть отличный рецепт для создания дымовой завесы, — пошутила Акулина, подмигнув мне.

Я вздохнул, с трудом сдерживая улыбку. Эти трое были настоящим ураганом — опасным, непредсказуемым, но чертовски эффективным. Честно говоря, я был изумлён, как они сработались. Особенно Глория с Глашей.

Ведь я читал мысли старой ведьмы насчет моей супруги, и ничего подобного в прошлый раз там не было. Как раз наоборот… Надо будет держать руку «на пульсе» и поговорить с Глорией по душам — вдруг она что-то надумала? А Глаша еще и беременна, ей сейчас нервничать, ну, никак нельзя!

— Ладно, — сказал я, — раз уж вы так близки к успеху, может, всё-таки сделаете перерыв? Хотя бы на пятнадцать минут. А то мне кажется, если вы продолжите в таком темпе, от лаборатории скоро останется только воспоминание.

Глаша задумалась, затем кивнула:

— Пожалуй, ты прав. Тем более что нам всё равно нужно дождаться, пока эликсир остынет…

— Ура! — воскликнула Акулина. — Перерыв! Кто хочет чаю?

— Только если он не взорвётся! — Я рассмеялся и, обняв Глашу за плечи, повёл её к импровизированной «зоне отдыха» — единственному углу, где ещё можно было сидеть, не боясь, что на тебя упадёт что-нибудь экспериментальное.

— А всё-таки, — шепнул я ей на ухо, — может, если вдруг что-то пойдёт не так, принести противогаз?

Она усмехнулась, оценив шутку:

— Противогаз — это хорошо! Но от большинства магических ингредиентов он не защитит.

— Верю, — честно ответил я, целуя её в щеку. — Просто… хоть какая-то страховка нужна.

— А вместо страховки у нас Вольга Богданович, да и Глория… несмотря на… некоторые недоразумения (подумала она совсем другое) тоже высококлассный специалист.

А в это время Акулина уже разливала чай, который, к счастью, не проявлял никаких признаков магической активности.

— Ладно, — сказал я, беря жену за руку, — верю.

— Я правда соскучилась, — тихо сказала Глаша, наконец-то превратившись в ту самую женщину, которую я безумно любил.

— Я тоже… — И впервые за долгое время я почувствовал, что всё будет хорошо.

Хотя… с такой-то командой — это ещё бабка надвое сказала. Я обнял Глашу, дожидаясь своей кружечки чая, как вдруг что-то обожгло меня в районе нагрудного кармана. Как раз того самого, куда я положил камешек, подобранный возле лесного идола…

[1] Merde — дерьмо (фр.).

Глава 18

Я резко дернулся — припекало весьма ощутимо, а сквозь ткань кармана пробился тусклый красноватый свет.

— Что это⁈ — встревожилась Глаша, немного отстраняясь и глядя на мою гимнастёрку.

— Не знаю… — сквозь зубы процедил я, судорожно роясь в кармане.

Пальцы обожгло ещё сильнее, но я всё же вытащил камень. Тот самый. Только теперь он был не серым, невзрачным и холодным, он стал как будто наполненным живым огнём — тёмно-алым, и пульсирующим, как сердце.

— Охренеть… — прошептала Акулина, застыв с чайником в руках.

Глория мгновенно подошла ближе, её глаза сузились.

— Откуда это у вас? — спросила она резко, но в голосе сквозило не раздражение, а… тревога?

— Нашёл этот булыжник по дороге в Пескоройку возле старого заброшенного идола в лесу, — ответил я, чувствуя, как камень нагревается ещё сильнее. Я подбежал к лабораторному столу и бросил его на металлическую поверхность.

— Это не просто булыжник… — Ведьма едва сдержала саркастический смешок, рассматривая раскалившийся докрасна камень. Как вы вообще смогли взять его голыми руками, Месер? Если бы я попыталась такое провернуть, мне оторвало бы пальцы.

— Как-то получилось… — Я пожал плечами. — Словно почувствовал… что этот камень предназначен… для меня…

— Простите, Месер, но вы полный… — Что она хотела сказать Глория, но не произнесла вслух, я прекрасно прочитал у неё в голове.

Она даже лицо ладонью закрыла, чтобы я не увидел её реакцию. Но с моими эмпатическими способностями мне этого и не требовалось. Действительно, как это я так лоханулся?

Акулина нервно переминалась рядом с ноги на ногу.:

— Это… плохо? Да?

— О, да! — бросила старая ведьма. — Очень и очень плохо!

Глаша тоже подошла и сжала мою руку.

— Что он делает? И почему светится?

— Потому что он активировался, — мрачно ответила Глория. — А вот что от него ожидать — я не знаю. Но точно ничего хорошего…

Я почувствовал, как холодный пот выступил на спине. Но боялся я не за себя, а за любимых женщин, нерожденного еще малыша, и за Глорию тоже переживал.

— Отлично! — нарочито весело фыркнул я. — Мне как раз не хватало ещё одного таинственного секрета!

А вот Глаша мой юмор совсем не оценила. Её пальцы вцепились мне в руку так, что я едва не вскрикнул.

— Нам такого «веселья» и даром не надо!

Глория тоже медленно кивнула — вид мерцающего булыжника её тоже весьма напрягал. Она, активировав магическую защиту, которая отразилась мерцанием вокруг её тела в магическом зрении, наклонилась над артефактом.

— Что это? — произнесла она, заметив светящуюся резьбу из переплетённых между собой змей.

Хотя, мне показалось, что это змеи. На самом деле, присмотревшись, я понял, что это совсем не змеи — это переплетённые между собой руки многорукого существа. Насколько я знал, в индуизме присутствовало несколько многоруких богинь, таких как Лакшми, Дурга и Кали, что являются весьма важными фигурами. Лакшми символизирует богатство и процветание, Дурга — силу и защиту, а Кали — время, разрушение и преобразование.

Камень на столе неожиданно дрогнул и покачнулся, будто бы в ответ на мои мысли. Но ведь такого быть не могло… Хотя, что я вообще знаю о подобных артефактах — ни-че-го! То есть — абсолютно.

Я вновь посмотрел на камень. На испуганную, но любопытную физиономию Акулины. На задумчиво-тревожное лицо Глории. На Глашу, которая явно собиралась прямо сейчас кого-то прибить. И примерно догадывался кого…

— Извините… что так вышло… — Только и придумал я, что сказать.

Глория вздохнула.

— Ладно… у нас два варианта: либо попытаться срочно уничтожить этот камень, пока он не натворил дел…

— А второй? — спросил я.

Тонкие губы ведьмы растянулись в жутковатой улыбке:

— Попробовать изучить его… и использовать — в нем тьма энергии!

А мне вдруг отчего-то очень захотелось, чтобы этот день уже наконец закончился. Камень внезапно замер, а его жар резко спал, словно сам артефакт прислушался к словам Глории. Но в следующий миг с поверхности камня вырвался слабый фиолетовый отсвет, и в воздухе запахло озоном и чем-то неуловимо древним — сыростью гробниц, погребенных под переплетениями корней, пеплом жертвенных костров, терпкой смолой священных деревьев.

— Он реагирует на нас, — прошептала Глаша, и её пальцы ещё сильнее впились в мою руку.

— Или только на вас, Месер, — поправила Глория, не сводя взгляда с камня.

— Думаю, что только на меня… — Я осторожно потянулся к артефакту — мне отчего-то до сих пор казалось, что он не причинит мне вреда, но ведьма резко отдернула мою руку.

— Не торопитесь, Месер! Мы даже не представляем, с чем имеем дело! — Глория нахмурилась. — Но я знаю одно: энергия, заключённая в нём… немного отличается от той, которой мы привыкли пользоваться.

Камень будто услышал её. Резьба из сплетённых рук засветилась ярче, и вдруг… Тишину разрезал глухой щелчок, и поверхность булыжника треснула, словно яичная скорлупа. Камень раскололся пополам. Изнутри пробился холодный фиолетовый свет.

Гробовая тишина повисла в лаборатории, даже Глаша разжала пальцы, слегка отстранившись. Акулина тоже резво отскочила назад:

— Что… что это⁈

Глория резко выпрямилась, её защитные чары вспыхнули ярче.

— Это не просто артефакт! — прошипела она, но я и сам уже об этом догадался. — Это — печать!