Аландская Звезда (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Кроме того, на главных фортах: Варгене и Густав-Сверде, — были размещены два новейших нарезных орудия Баумгарта. К сожалению, это было все, что мне удалось выцарапать для вооружения крепости. Все адмиралы, генералы и даже сам государь настоятельно требовали в первую очередь укреплять Кронштадт, и никакие мои уверения, что тот и так достаточно защищен, на них не действовали. Но если на мнения их превосходительств мне было плевать, с августейшим братом так не получилось. Пришлось делить и без того незначительное количество новых пушек между кораблями и береговыми батареями, распределяя их буквально поштучно.

Помимо превращенных в батареи кораблей, в оборону крепости были включены два десятка канонерских лодок, 12 «константиновок» с бронированными брустверами и 8 «шанцевского» типа. Кроме того, в мастерских Гельсингфорса днем и ночью шла работа на броненосце «Бомарзунд», еще недавно носившем гордое имя «Пембрук».

Командиром нового корабля стал капитан первого ранга Поклонский, командовавший прежде 120-пушечной «Россией». Уставший отстаиваться в порту офицер буквально вымолил у меня это назначение и теперь деятельно руководил перестройкой трофея. Основу экипажа, как и следовало ожидать, составили его бывшие подчиненные, и только машинную команду пришлось набирать с нуля.

Нельзя не отметить, что жители Великого княжества Финляндского с большим воодушевлением приняли весть о строительстве «финского» броненосца и, как могли, помогали в этом не слишком привычном для нас всех деле. Одни участвовали в строительстве, другие собирали пожертвования, третьи пожелали записаться в экипаж. В какой-то момент я даже подумывал назвать новый броненосец «Вяйнямёйненом» [2], но потом решил, что не стоит подпитывать местечковый национализм. К тому же, Бомарзунд тоже ведь местная история…

Не менее активно шли работы и в Петербурге. Решив не оставлять очередным трофеям прежние названия, ибо в противном случае скоро добрая половина Балтийского флота будет носить английские имена, мы с братом назвали их в честь побед нынешней войны. «Севастополь» и «Петропавловск». Так сказать, начали новую традицию.

«Петропавловск» прежде был фрегатом «Империус», а вот «Севастополь», можно сказать, вырос из «Дюка Веллингтона». Дело в том, что британский линейный корабль сильно пострадал, так что от его корпуса мало что осталось. Но вот машина точно с «Дюка», хотя котлы вроде бы с «Роял Джорджа». Если честно, я и сам немного запутался. Вообще, назвать их однотипными можно лишь с большой натяжкой. Уж слишком разные у них корпуса и механизмы. Но нам сейчас не до стандартизации. Артиллерия по большей части тоже трофейная, из числа поднятых вместе с кораблями британских 68-фунтовок. Только погонные и ретирадные орудия нарезные 60-фн системы Баумгарта.

Работы по переоборудованию «Севастополя» ведутся на казенных вервях под руководством Путилова. Впрочем, на его долю досталась в основном координация работ множества контрагентов. Одни ремонтировали побывавшие на дне соленого моря машины, другие перечеканивали котлы, третьи строили бруствер, четвертые, пятые и шестые занимались изготовлением из рельсов брони.

От флота, как водится, за ходом работ наблюдал его будущий командир — капитан второго ранга Платон Лисянский — сын известного мореплавателя и один из моих бывших адъютантов. Человек верный и, что называется, деятельный.

«Петропавловск» взял на себя известный подрядчик купец первой гильдии коммерц-советник Сергей Григорьевич Кудрявцев, руководивший в прошлом году постройкой нескольких канонерок и рекомендованный мне Путиловым, как исключительно достойный и надежный человек.

После пролившегося на Лихачева и Голенко дождя наград, очень многие заслуженные офицеры выразили непременное желание получить под свое начало эти, как они раньше говорили, «железные гробы». Однако, назначение на мостик «Петропавловска» моими стараниями досталось бывшему командиру «Бульдога» капитан-лейтенанту Василию Клокачеву.

Отдельной заботой стала подготовка экипажей для новых кораблей. Все же служба на броненосцах довольно сильно отличалась от таковой на парусниках, пусть даже оснащенных паровыми машинами. Посему, чтобы не задерживать ввод их в строй, еще вначале лета личный состав «Первенца» и «Не тронь меня» получил серьезное пополнение. Двойной штат унтер и обер-офицеров и полуторный нижних чинов.

Разместить такую прорву народа на тесных кораблях оказалось непросто, но, по крайней мере, большая часть новых экипажей сумела ознакомиться с непривычными для них условиями и подготовилась к эксплуатации новейшей техники. Во всяком случае, хотелось бы на это надеяться.

Народ, к слову, подобрался деятельный и инициативный. Дня не проходило, чтобы кто-то из господ офицеров, механиков, а иной раз и нижних чинов не обращался с предложением об улучшении тех или иных элементов конструкции. С одной стороны, это не могло не радовать, с другой, внедрение хотя бы части этих прожектов могло задержать строительство на неопределенный срок, что было, как вы сами понимаете, неприемлемо. Пришлось даже отдать не привычный для меня, но весьма характерный для времен прошлого царствования приказ — не умствовать!

Но представьте мое удивление, когда буквально на следующий день с подобным предложением ко мне явился новоиспеченный командир «Петропавловска».

— Василий, ты что, в карты проиграл? — не слишком любезно встретил я его инициативу. — Ведь русским по белому написано, все усовершенствования, могущие задержать строительство, отложить!

— Прошу прощения, ваше императорское высочество, — твердо ответил Клокачев, — но моими действиями руководят исключительно интересы службы, и направлены они на скорейшую победу над неприятелем!

— Ну да, конечно, все вы тут о победе думаете, один я держиморда! Хотя, нет. Вон еще Беклемишев… ну ладно тебе, излагай, зачем пожаловал?

— Извольте видеть, Константин Николаевич, — повеселел капитан-лейтенант и расстелил на столе принесенный с собой чертеж.

Чертежом этот набросок назвать было трудно, скорее эскиз. Все же инженерного образования в Морском корпусе не дают. Сама по себе идея была понятной. Убрать массивный и, как показал опыт Голенко, не слишком надежно прикрепленный к корпусу таран, а вместо него установить…

— Это что, шестовая мина?

— Так точно, на выдвижном шесте.

Первой мыслью было послать не в меру инициативного командира лесом! Дело в том, что я хорошо знал о попытках установить шестовые мины на больших кораблях, вплоть до первого в той нашей истории классического эскадренного броненосца «Петр Великий», а также о том, что ничего хорошего из этой затеи все равно не вышло.

Однако обижать смелого и, несмотря на молодость, довольно опытного офицера не хотелось. Так вот подрежешь в самом начале карьеры крылья, а потом удивляешься очередному Платеру…

— Изволь обосновать!

— Как хорошо известно вашему императорскому высочеству, — с готовностью начал Василий, — минные атаки в последнее время не приносят былого эффекта даже ночью. Днем же, принимая во внимание относительную тихоходность канонерских лодок, они и вовсе не могут увенчаться успехом и приведут только к бессмысленным потерям.

— Согласен. Дальше что?

— Опыт сражения в Рижском заливе со всей очевидностью показал, что защищенный броней корабль совершенно невосприимчив к вражескому огню. Во всяком случае, на больших и средних дистанциях. Таким образом, мы с нашими противниками волей неволей будем вынуждены сходиться в упор. Вследствие чего возникает возможность провести внезапную атаку.

— Ну возникает. Чем тебя таран не устраивает?

— Всем, Константин Николаевич. Во-первых, даже в случае успеха, есть риск получить повреждения, от которых собственный корабль затонет или, по меньшей мере, вынужден будет выйти из боя. А у противника и так значительное преимущество. Кроме того, таран может застрять, и тогда неприятельская команда получит шанс пойти на абордаж и, чего доброго, захватить наш броненосец!