Аландская Звезда (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Во-вторых, маневренность и скорость наших кораблей, сколько я успел с ними ознакомиться, оставляет желать лучшего. Поэтому вражеское судно, если конечно его рулевой не пьян и не слабоумен, способен с легкостью уклониться от такой атаки. Тут ведь на какой-нибудь фут промажешь, и таран вскользь пройдет.

— Голенко вот не промазал!

— Повезло!

— Везенье-везеньем, но, помилуй Бог, бывает же и умение! — немного перефразировал я знаменитую фразу Суворова.

— Отрицать не стану, Константин Петрович все сделал правильно. Да только англичане эдакого кунштюка от него ждать не могли. Теперь могут, а потому будут готовы. К тому же от него тогда «Эксмут» и «Колоссус» отвернули, и только «Гастинг» попался. А уж теперь они все настороже будут.

— Тоже верно. Но ведь мина может взорваться от любого осколка или даже ружейной пули.

— Вот поэтому ее и надо сохранять под броней в специальном ящике, а выдвигать только в последний момент, непосредственно перед ударом!

— Ну хорошо, положим, что так. Но ведь все, что ты говорил про возможность уклонения от тарана, справедливо и для вытянутого шеста. Немного промахнешься и считай, что не попал.

— Никак нет. Поскольку шест планируется сделать поворотным и управляемым с помощью тяг.

— Так это тяги на рисунке?

— Совершенно точно.

— Черт, даже не знаю. Вообще мысль, на самом деле, любопытная, но нужны расчеты, испытания, а самое главное, время и деньги, а у нас ни того ни другого…

— Вот как раз денег и не надо! — с победным видом улыбнулся Клокачев. — Да и модель мы построили и испытали. Надо только увеличить, но…

— Погоди-ка, друг ситный. Что значит, денег не надо? Есть что-то, чего я про своих офицеров не знаю? Дай угадаю, наследство получил?

— Нет.

— Женился?

— Чур меня! — шутливо перекрестился капитан лейтенант. — Покуда Бог миловал.

— Неужели взятки берешь? Ну ладно-ладно, шучу! Говори лучше, где деньги взял, а то я спать не смогу, пока твой секрет не узнаю.

— Да нет никакого секрета, Константин Николаевич. Просто есть еще люди в России, готовые отдать последнее ради изгнания неприятеля. В данном случае речь про моего двоюродного деда, отставного генерал-майора Ивана Васильевича Каменского. Человек он небедный, почти полторы тысячи душ имеет, но при этом бережлив до крайности, чтобы не сказать, скуповат. Я, грешным делом, его последний раз еще когда в корпусе учился, видел, ибо родни он сторонится. А тут вдруг сам пригласил погостить. По всей видимости после того, как в газетах обо мне прочитал. Ну а поскольку зимой все одно делать нечего, я и согласился.

— Вдруг дедушка имение отпишет? — ухмыльнулся я.

— Не без того, — не стал запираться Клокачев, живший, как и большинство морских офицеров, исключительно на жалованье и не имевший ровным счетом никакого иного состояния. — Так вот, оказалось, что помимо скупости дед мой отличается крайним патриотизмом, да еще и интересуется всяческими техническими новинками. Так что когда мне в голову пришла идея с минами, я ему сразу и отписал с просьбой оказать помощь.

— Вот значит как. И сколько же тебе старый хрыч отжалел?

— Десять тысяч серебром сразу, да написал, что если паче чаяния не хватит, чтобы обращался, не стесняясь.

— Славная у тебя родня, Василий! Мне бы такую…. Значит так, Кудрявцеву моим именем передай, чтобы оказал тебе всяческое содействие. Инженера пусть выделит и мастеров. Если из всей этой затеи выйдет что-то путное, оформим на тебя патент. Не кривись, на старости лет пригодится. Ну и деда твоего отметим, как же без этого. За эдакий взнос даже купцы Станислава получают, а тут свой брат-офицер!

[1] В 1806 году Кокрейн был уличен в том, что был избран в парламент путем подкупа избирателей. В 1814 адмирал оказался замешан в биржевой афере, после чего исключен из числа кавалеров ордена Бани, изгнан из флота и приговорен к позорному столбу. Но уже через месяц, благодаря выигранным выборам и заступничеству высокопоставленных друзей приговор был отменен.

[2] Вяйнямёйнен — персонаж финского эпоса «Калевала» в честь которого был назван первый (из двух) финских броненосцев береговой обороны. В Советском флоте носил название «Выборг». Среди наших моряков имел еще неофициальное прозвище «Ваня-Маня»

Глава 15

Убедившись, что громкие заявления, сделанные им в адрес Черного Принца, и последовавшая за этим газетная шумиха не возымели ровным счетом никакого действия, Кокрейн двинул объединенную эскадру на Свеаборг и уже 15 августа встал перед ним. Стараясь, впрочем, держаться на почтительном расстоянии от его батарей.

Затем легкие суда, в которых у союзников не было недостатка, приступили к промерам глубин. Русские батареи, расположенные на островах Варген и Густав-Сверт, дали по ним несколько залпов, но вскоре смогли убедиться в недосягаемости противника и замолчали. Дальнобойные пушки на кораблях и нарезные орудия Баумгарта в крепости молчали, чтобы не обнаружить себя прежде необходимого.

И тогда в бой двинулись канонерские лодки. Шесть «шанцевок» из отряда капитан-лейтенанта Акселя Бойе, державшего флаг на «Стерляди», прошли между берегом и минными заграждениями на фарватере, после чего обстреляли союзников. Первый залп русских канонерок лег совсем рядом с британскими баркасами, отчего один из них перевернулся, а другие поспешили ретироваться под защиту своих кораблей.

Раздраженный все более усиливающимся сопротивлением крепости Кокрейн приказал отогнать обнаглевших «московитов», для чего в бой двинулись практически все имевшиеся под его началом легкие силы. Девятнадцать паровых шлюпов, сорок шесть винтовых канонерских лодок и все тринадцать парусно-гребных «мортирных судов» (восемь британцев и пять французов). Под давлением столь превосходящих сил русский отряд был вынужден отойти, после чего воодушевленные успехом британцы обрушили всю мощь своей артиллерии на форты Свеаборга.

Впрочем, поначалу их огонь был не слишком эффективен. Опасавшиеся русских мин капитаны старались держаться на почтительном расстоянии от берега и потому вели стрельбу с максимальной для их пушек дальности. И только когда на мачтах флагманского «Виктора Эммануила» взвился гневный сигнал Кокрейна, они были вынуждены сократить дистанцию.

Окутанные клубами порохового дыма маленькие корабли осторожно продвигались вперед, ведя при этом беспрерывный огонь по подозрительно молчавшим бастионам. Однако минута шла за минутой, расстояние сокращалось, а хваленая русская артиллерия продолжала бездействовать.

— Кажется, разведка нам не соврала, — удовлетворенно отметил внимательно наблюдавший за ходом сражения сэр Томас. — Пушкам Черного принца не хватает дальности!

— Быть может, в таком случае стоит ввести в бой линейные корабли и фрегаты? — осторожно предложил флаг-офицер Мак-Кинли.

— Чтобы русские измочалили их, как в Севастополе? — скривился адмирал. — Нет уж, благодарю покорно!

Резоны старого адмирала были понятны. Большие корабли, вне всякого сомнения, из-за своих размеров стали бы слишком удобной целью для противника. А будучи вооружены по большей части старыми добрыми гладкоствольными орудиями, не имели преимущества по дальности стрельбы.

— А броненосные батареи? — подал голос лейтенант Филдинг, приходившийся дальним родственником лорду Денби-Филдингу и потому иногда позволявший себе несколько больше допустимого.

— Когда мне потребуется узнать ваше мнение, об этом неординарном событии станет известно всем! — язвительно отозвался Кокрейн, но потом все же решил пояснить. — Русские наверняка утыкали подступы к крепости минами, а я не желаю рисковать одним из своих козырей ранее, чем это необходимо.

Одновременно с этим моряки из отряда Пэно заняли крохотный островок под названием Амбрасгольм, представлявший из себя плоскую вершину торчавшей из моря скалы в двух с половиной верстах от линии русских бастионов, и начали обустраивать на нем батарею дальнобойных пушек. Для возведения брустверов использовались привезенные с собой мешки с песком, уложенные в плетенные туры камни, обрезки канатов и прочий хлам.