Аландская Звезда (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Ответ британцев не заставил себя ждать. Сначала в движение пришли стоящие неподалеку от места сражения линейные корабли и фрегаты, попытавшиеся прикрыть артиллерийским огнем отход своих легких сил. Затем их строй прорезали сразу четыре английские броненосные батареи: «Глаттон», «Трасти», «Тандер» и «Метеор», — неторопливо направившиеся навстречу русскому «собрату».

В этот момент мало кто понимал, что на их глазах творится история. Каких-то несколько месяцев назад русские броненосцы поставили точку в почти 300-летней истории господства на море деревянных линейных кораблей. А теперь бронированные монстры сошлись с обеих сторон, чтобы решить, останется ли Британия «владычицей морей» или уступит свое место более предприимчивым и прогрессивным соперникам.

Пока отчаянно дымящие британские утюги медленно приближались к разделявшему их с русскими минному заграждению, артиллеристы «Бомарзунда» не стали терять время и принялись обстреливать находящиеся в пределах досягаемости корабли Кокрейна. Те, разумеется, пытались отвечать, но их ядра смогли лишь оцарапать закованный в железо борт противника. Зато русские артиллеристы, заботливо отобранные Поклонским из числа лучших, сумели добиться нескольких удачных попаданий в «Виктора-Эммануила».

Особенно отличились расчеты погонного и ретирадного нарезных орудий, сбившие на вражеском флагмане фок-мачту и разбившие несколько орудий на гон-деке.

— Чтоб вас всех! — выругался после очередного попадания Кокрейн. — Как они могут столь метко стрелять на такой дистанции?

— А что, если у них тоже есть нарезные пушки? — высказал предположение Филдинг.

— Откуда такие идеи, лейтенант? — строго посмотрел на молодого человека адмирал. — Россия слишком слаборазвитая страна с отсталой промышленностью, чтобы добиться подобного успеха!

— Боюсь, что мистеру Дандасу так не показалось, — пожал плечами юный аристократ, намекая на результаты сражения в Рижском заливе.

— Филдинг прав, — неожиданно заявил вернувшийся с артиллерийской палубы Мак-Кинли, вслед за которым четверо дюжих матрос тащили на парусине какой-то тяжелый предмет.

— Что, ради всего святого, за дрянь вы принесли?

— Неразорвавшийся русский снаряд, сэр! — почтительно ответил шотландец. — Видите следы нарезов на прикрепленной к его донцу медной юбке?

— Черт побери, как это возможно⁈

— Не знаю, но готов биться об заклад, что их пушки получились лучше наших. «Ланкастеры» на такой дистанции годятся лишь, чтобы глушить рыбу.

— Кажется, скоро мы это проверим, — криво усмехнулся Филдинг, показывая на проходящие мимо них броненосцы.

— По крайней мере, в ближайшее время русские будут заняты ими, — пробурчал в ответ Кокрейн, уставившись в бинокль.

Несмотря на высказанные Бутаковым опасения, они с Поклонским довольно быстро поладили. Конечно, с одной стороны командиру «Бомарзунда» было немного обидно, что его отдали под начало совсем еще молодого офицера, но с другой, печальная судьба адмирала фон Платера и еще нескольких высокопоставленных господ со всей очевидностью показали, что в некоторых вопросах с великим князем лучше не спорить.

К тому же новоиспеченный комбриг успел показать себя толковым и заботливым начальником, старательно вникавшим в каждую мелочь, а потому быстро расположил к себе подчиненных от самого Поклонского до самого последнего матроса.

— Кажется, у нас гости, — показал на приближающегося противника Бутаков.

— Явились, не запылились, — пробурчал в ответ командир «Бомарзунда». — Прекратить огонь и пробанить орудия!

Оба офицера находились на крыше каземата, на маленькой площадке, предназначенной для управления кораблем. Тянущиеся через весь корпус переговорные трубы и идущие от штурвала тяги позволяли передавать команды в машинное и рулевое отделение. Правда, во время боя их было почти не слышно, отчего приходилось передавать через посыльных записки. Поэтому двигаться их кораблю можно было только с величайшими предосторожностями.

Единственной защитой всего это хозяйства служил невысокий бортик, набранный из двух слоев дюймового железа и обшитый изнутри сосновым брусом. Ходили слухи, что на новых броненосцах, спешно сооружаемых в Кронштадте, появились полноценные боевые рубки, но здесь, в Гельсингфорсе, пока пришлось обойтись без них.

— Вы бы, Григорий Иванович, спустились вниз, — посоветовал Поклонский. — А то мало ли что.

— Успеется, Василий Константинович, — отозвался Бутаков, внимательно осматривая занимающие свои места, согласно диспозиции, канонерские лодки.

Отсутствие мачт, а значит, и возможности поднимать сигналы, делало управление отрядом в бою задачей практически невозможной. Поэтому приходилось полагаться на прошедший перед выходом инструктаж и здравый смысл командиров «константиновок». Пока вроде все шло по плану. Выстроившиеся строем пеленга канонерки обернулись к противнику носом, выставив вперед защищенные броней бруствера пушки. «Бомарзунд», напротив, готовился встречать неприятеля бортовым залпом.

— До чего все же уродливые у англичан утюги! — покачал головой Поклонский.

— Можно подумать, наш сильно красив, — усмехнулся в ответ Бутаков.

— А вот не скажите. Признаюсь, поначалу мне «Не тронь меня» с «Первенцем» тоже не сильно глянулись. А теперь нахожу в их формах даже некоторое изящество. Эдакую, я бы сказал, экспрессию!

— Любите новизну в искусстве?

— Терпеть не могу, но куда же деваться? Раз уж сподобился на старости лет командовать эдакой «монстрой», надобно соответствовать! К тому же быть неуязвимым для вражеского огня — большое дело…

— Это да, — буркнул про себя командир бригады.

В отличие от большинства своих подчиненных, он успел хорошо ознакомиться с побывавшими в боях кораблями, и не был так уж уверен в их защите. Особенно в той, что состояла из расплющенных рельсов. Безостановочно молотившим в том бою по каземату «Первенца» английским пушкам удалось-таки повредить несколько пластин. Потом их, конечно же, заменили, но что сталось бы, продлись сражение несколько больше времени, не знал никто.

К счастью, разделившее противников минное заграждение не позволяло им сойтись накоротке. Что давало надежду выдержать вражеский огонь. Но это же препятствие защищало и союзников. Тем паче, что их броня, в отличие от русской, была из цельных кованых плит…

— Не отчаивайтесь, господа, — пытался успокоить создатель новых пушек, получивший за это в свои сорок лет генеральский чин Баумгарт. Даже пушки старого образца способны пробить четыре дюйма железа, начиная с двух кабельтовых. Правда, для этого надобно стрелять коваными ядрами. Новые же, нарезные, уверенно пробивают такую броню уже с пяти или 430 наших сухопутных саженей.

— А с какого расстояния нашу броню пробьют «ланкастеры»? — поинтересовался тогда Голенко, но таки не получил ответ на свой вопрос.

В общем, было ясно одно. И нам и союзникам придется хорошенько постараться, чтобы пробить защиту врага. И тем не менее это было возможно. К тому же оставалась возможность попасть в открытый порт или другое конструктивно ослабленное место. В общем, ищите и обрящете…

— Интересно, что это? — вдруг заинтересовался Бутаков, показывая на волны.

— Где? — удивился никак не ожидавший от начальника праздного любопытства Поклонский.

— Да вон же.

— Кажется, буйки. Видимо, англичане поставили, отметив границу минных заграждений. Надо отдать нашим визави должное, организация у них на весьма высоком уровне. Да и труса они не празднуют…

Начавшийся вскоре бой прервал дальнейшее обсуждение. Залпы орудий с обоих сторон слились в практически непрекращающийся грохот. Главная схватка развернулась, разумеется, между закованными в броню гигантами. Внутри казематов которых метались в пороховом чаду раздетые по пояс чумазые канониры.

Экипажам «константиновок» в этом смысле было гораздо легче. Открытый сверху бруствер нисколько не препятствовал движению свежего воздуха. К тому же, занятые «Бомарзундом» британцы поначалу не обращали на них никакого внимания. Между тем, русские артиллеристы то и дело добивались попаданий по закованным в броню бортам вражеских кораблей.