В тени двуглавого орла (СИ) - Тен Эдуард

— Так это он рисовал эскизы всех нарядов?

— Нет, конечно, Мари. Только некоторые.

— Он ещё и художник?

— Не знаю, Мари. Он нарисовал мой портрет лишь однажды. За десять минут.

— Как такое возможно? — удивилась великая княгиня.

— Я тебе как-нибудь покажу.

За это короткое время Катерина и Мария успели стать близкими подругами. За месяцы, проведённые в России, Мария впервые почувствовала, как отступает гнетущее душу одиночество. Катерина незаметно заполнила собой ту внутреннюю пустоту, что долгое время терзала Марию. Она, предчувствуя, что вскоре её свобода может быть ограничена, горячо принялась вовлекать новую подругу в свой проект — создание женского училища и медицинских курсов.

К её радости, это не составило труда. Как только Екатерина и Маргарита Долгорукие дали согласие стать фрейлинами великой княгини Марии Александровны, дело сразу сдвинулось с мёртвой точки. Мария постепенно начала перепоручать часть своих обязанностей Кате и Марэ. Под нужды её фонда были переданы здания доходного дома и усадьбы, где вскоре закипела работа: начался ремонт и перепланировка.

Вслед за этим в фонд Марии Александровны хлынули благотворительные взносы. Щедрый дар императрицы в десять тысяч рублей стал для высшего света недвусмысленным сигналом: начинание получило высочайшее одобрение. Участие в нём мгновенно стало вопросом престижа и признаком заботы о народном здравии. В их кругу репутация значила всё, хотя, конечно, находились и те, кто жертвовал от чистого сердца. Князь Юсупов внес десять тысяч, князь Долгорукий и граф Васильев — по три, а за ними потянулись и многие другие с менее крупными, но столь же ценными суммами.

Тем временем в Петергофе императрица пожелала видеть при себе сильно сокращённый двор: всего пять приближённых фрейлин, дежурного офицера для поручений, десяток казаков конвойной сотни и необходимое число прислуги.

— Здравствуйте, Ваше Величество, — Мария и Катя синхронно присели в глубоком придворном реверансе, чью отточенную грацию, впрочем, слегка нарушали их непривычные наряды.

— А как приветствуют горянки высокопоставленную особу, Катерина? — с лёгкой улыбкой поинтересовалась императрица.

Катерина выпрямилась, приложила правую ладонь к сердцу и низко, с достоинством склонила голову.

— Так гораздо изящнее, да и к твоему платью это очень идёт, — одобрительно заметила государыня. — А теперь, любезные, скажете мне, как выглядит ваша императрица? Только не льстить! Говорите правду, — с лукавым блеском в глазах взглянула она на подруг.

Даже при беглом взгляде в императрице были заметны разительные перемены. Она будто помолодела, а в глазах вновь появился живой, энергичный блеск. Волосы, окрашенные в насыщенный каштановый цвет, мягко обрамляли лицо, решительно меняя её привычный облик. Умеренно и умело наложенные косметические средства лишь подчёркивали это преображение.

— Что, не узнаёте? — самодовольно воскликнула императрица. — Признаться, и сама на себя дивлюсь. Ваш целитель и впрямь немного волшебник. Ну, а какой подарок вы приготовили мне на этот раз? — оживилась Александра Фёдоровна.

— Капитан, ваше присутствие здесь в данный момент неуместно. Будьте добры вернуться на свой пост, — неожиданно сухо бросила императрица, с холодным спокойствием глядя на капитана гвардии.

— Слушаюсь, ваше величество, — тот поклонился, коротко и четко, и вышел из приёмного зала.

Катерину с первой же секунды пронзил его взгляд — пристальный, тяжелый, липкий. От него становилось гадко и неприятно, будто по коже проползла невидимая слизь. Видимо, императрица не только заметила этот взгляд, но и почувствовала то же самое, ведь она тактично, но недвусмысленно отослала капитана.

— Ваше императорское величество, подарок уже доставлен в ваши покои, — доложила Мария.

— Так чего же мы ждём? — Императрица, забыв о чопорном этикете, по-молодому легко вскочила с кресла и быстрым шагом направилась в спальню, благо нынешний наряд позволял ей много большую свободу.

В покоях императрицы царила радостная суета. Александра Фёдоровна примеряла зимнюю обновку — шубку, тёплый костюм, сапожки, — и была в полном восторге. Постоянно поворачиваясь перед зеркалом, она и не пыталась скрыть довольную улыбку. Зимний наряд был ей невероятно к лицу. Бархатный кафтан чёрного цвета, искусно подчёркивающий талию, делал её фигуру особенно стройной. От императрицы так и веяло счастьем, заряжая всё вокруг.

Наконец, немного успокоившись, она опустилась в кресло и знаком пригласила Катю и Марию сесть на пуфики.

— Хочу поделиться с вами секретом, — начала императрица. — Спустя две недели после ваших рекомендаций моя… мучительная проблема стала отступать. Я строго следую составленной вами программе, хотя, признаюсь, поначалу сильно сомневалась. Но прошло уже четыре недели, и я не только вижу результат, но и чувствую себя совсем иначе. Сплю как убитая. Мне построили баньку — премилую такую! — и четыре дня назад я её опробовала. Провела там весь вечер и заночевала в пристройке. И на следующее утро проснулась совершенно обновлённая. Так что выражаю вам своё глубочайшее удовольствие. Просите, чего пожелаете, — заключила она, внимательно глядя на подруг.

— Здоровье и хорошее самочувствие вашего величества — для нас самая желанная награда, — скромно склонила голову Мария.

— Ладно, она — великая княгиня, а ты что пожелаешь, Катерина?

— Надеюсь, ваше величество не сомневаетеся в искренности моих пожеланий вам здоровья и семейного благополучия. Я, конечно, не великая княгиня, но я — графиня Иванова-Васильевна и ни в чём не нуждаюсь. Для меня вполне достаточно вашей милости и внимания.

— Ну что ж, скромницы вы мои, — протянула Александра Фёдоровна, и в её голосе зазвучали неоднозначные нотки. — Так и быть, оставляю за вами право на одно желание. Каждой. Разумеется, в пределах моих возможностей. А теперь отобедайте со мной — и на сегодня свободны.

Она сделала паузу, и её взгляд остановился на Катерине.

— Катерина, а отчего у тебя казаки вечно хмурые ходят?

— Устали они, ваше величество, на службе у меня. Держит их здесь лишь приказ моего мужа. Ждут не дождутся смены, домой на Кавказ тянутся.

— Неужели им жизнь в Петербурге не в радость? — удивилась императрица.

— Сетуют, ваше величество, на погоду гнилую да на народ здешний… ненадёжный. Говорят, верить здесь никому нельзя.

— Прямо так и говорят — «народ дрянной»? — брови императрицы поползли вверх.

— Да, ваше величество. Они люди простые, что на душе, то и на языке. Словно малые дети, — грустно улыбнулась Катерина.

Затем, слегка помедлив, она осторожно добавила:

— Полагаю, если у вашего величества хватит решимости заботиться о своём здоровье, то не сомневаюсь — интерес его величества императора к вам вспыхнет с новой силой.

Катерина явно задела больную тему. Это было ясно по тому, как мгновенно потемнело лицо государыни.

— Это не пустые слова, ваше величество, — поспешила смягчить удар Катерина. — Ещё немного терпения и труда… и императору будет некуда деться. Вы предстанете перед ним обновлённой, совершенно иной. Это невозможно будет не заметить.

— Ты полагаешь, я и впрямь смогу вернуть расположение супруга? — Императрица прищурилась, и её взгляд, испытывающий и острый, впился в Катю.

— Вне всяких сомнений, ваше величество. Дело это нелёгкое, но возможное. Тем более вы знаете своего августейшего супруга как никто — его слабые и сильные стороны. Любовные игры сродни военной стратегии: в них побеждают не силой, а умением.

— А ты, я смотрю, не так проста, как кажешься, Катерина, — тихо, но отчетливо произнесла Александра Фёдоровна. — Не в мать свою пошла. Видно, умом в деда. Не опасайся меня. Ты не имеешь никакого касательства к той… связи, что была между твоей матерью и им.

Императрица встала, резким движением сглаживая складки костюма.

— Надеюсь, ты поможешь и поддержишь Марию. Вы славные девочки. Я вами довольна. А теперь — обедать!