Ревизор: возвращение в СССР 48 (СИ) - Винтеркей Серж

Ну что же, ему предстоит серьёзная работа. Ведь за всё то время, что Ивлев еженедельно подавал эти доклады, им были представлены в них уже сотни предложений по конкретным технологиям.

«Интересно, на каком уровне он сам, как начинающий экономист, в них разбирается?» – подумал Межуев.

Возможно, после того как он отберёт все технологии, по назначенным им самим критериям, имеет смысл парня вызвать и с ним проработать их дополнительно, непосредственно перед тем, как выступать с готовым докладом на Пленуме…

Ну ладно, время покажет.

***

Москва, МИД

– Андрей Андреевич, пришёл отчёт по запросу, что мы сделали на Кубу. – доложил помощник, положив четыре скрепленных листка бумаги перед министром на стол. – И вы знаете, я думал, что прошлое письмо от посла Забродина было любопытным. Но оно ничто по сравнению с этим отчётом.

– Да вы меня, право, интригуете, Павел Васильевич, – хмыкнул Громыко, беря с интересом доклад в руки и открывая первую страницу.

И, да, дочитав этот доклад до конца, он полностью согласился со своим помощником. Полученная информация была экстраординарной.

Громыко даже стало обидно, что он этого Ивлева сразу не раскусил, легкомысленно к нему отнёсся из‑за его молодости. Ну как иначе‑то? Восемнадцать же лет. Студент ещё, третьекурсник. Но, видимо, этот парень из тех, кто молодой да ранний.

Андрей Андреевич был потрясён тем, что тот учудил на этом выступлении в Совете министров. Да он же для кубинцев сформировал программу внешнеполитической и внешнеэкономической экспансии! А помимо этого ещё и набросал пару программ модернизации значимых для экономики острова отраслей: сахаропереработки и туризма.

При этом, поганец такой, ни о какой из своих подобных задумок в адрес кубинцев, он, похоже, в СССР никого не проинформировал.

А ведь Громыко теперь оказался в крайне щекотливой ситуации. Если он сейчас тревогу по этому поводу забьёт и побежит предупреждать ключевые министерства, в которые Фидель может обратиться по этим вопросам, что Ивлев ему там предложил развивать, то достаточно быстро может выясниться, что лично он – министр иностранных дел Советского Союза, дал Ивлеву, по сути, индульгенцию на такую вот деятельность. Ну а как иначе будут интерпретированы его слова, которые он в международном разговоре, звоня на Кубу, сказал послу?

Много он чего тогда наговорил Забродину, будучи возмущён тем давлением, которое на него Фидель Кастро оказал по поводу этого самого молодого бестолкового журналиста. Он же его тогда искренне бестолковым молодым парнем считал. Кто ж знал, что тот такой продуманный в сфере экономики и международных отношений, что настолько толковые советы будет кубинцам давать?

И, похоже, это явно не все советы, что он кубинцам предложил. Что‑то такое же еще наверняка было перед его выступлением на Совете министров – в личном общении с Фиделем и Раулем Кастро, которое он счёл, по поступившей ему не совсем, видимо, достоверной информации, простым несанкционированным МИД интервью.

Ну а что он должен был тогда думать? Восемнадцать лет – это возраст, когда и от журналиста‑то в принципе рановато ожидать какого-то профессионализма. Тем более в такой серьёзной газете, как «Труд». Кто же мог подумать, что в этой юношеской голове, помимо энтузиазма, ещё и такой кладезь экономических и политических стратегий заложен?

Громыко даже тут же припомнил ряд своих красочных эпитетов в адрес дальнейшей деятельности Ивлева на Острове Свободы. Что он там сказал? Что пусть Ивлев теперь хоть голым будет танцевать на крыше президентского дворца – посольству обращать на это внимания никакого не надо.

А все международные разговоры, это на его уровне не секрет, КГБ записывает и изучает. И хотя теоретически любые разговоры, в которых участвуют члены Политбюро, КГБ прослушивать не имеет права, но кто же докажет, что они это делают, если они это делают тихонько, никому об этом не рассказывая?

Так что, если вся эта ситуация всплывёт, а потом окажется, что он лично поднял переполох, перед этим сделав фактически всё, чтобы посольство Советского Союза самоустранилось от разрушительной деятельности Ивлева на Кубе, и, более того, не препятствовало ей… То в этой истории он выглядеть будет, когда всё это всплывёт, чрезвычайно бледно. Более того, даже как какой-то шизофреник. Сначала велел Ивлеву не препятствовать, а потом тревогу поднял из-за его деятельности…

Да что там в КГБ… Наверняка и в посольстве на Кубе слишком много человек обо всём этом узнало. Посол же был обязан инструктировать членов своего посольства после его звонка. И вполне мог передать некоторые из фраз Громыко своему персоналу для того, чтобы они как можно серьёзнее к его поручениям отнеслись.

Да, министров, когда они лично звонят послам, активно цитируют, если не указано молчать об этом. Так что Забродин не виноват, это обычная практика. Получено указание сверху – необходимо детально донести его до сотрудников.

А ведь в этом же посольстве и военсоветник тоже в штате имеется, – покачал головой Громыко. – А военсоветник, естественно, всё важное, что услышит в разговорах в посольстве, в ГРУ докладывает.

Так что то, что он отдал этот приказ Забродину, утаить уже практически невозможно. Поэтому возмущаться ему по этому поводу абсолютно не с руки.

Получается, в силу сложившейся ситуации, если что‑то такое начнёт всерьёз обсуждаться в Москве, ему надо занимать либо нейтральную, либо даже позитивную, одобрительную сторону.

Да, скорее даже не нейтральная позиция, а именно одобрительное отношение к такого рода инициативам и станет для него в наибольшей степени выигрышным.

Тогда, если всплывёт эта информация о его указаниях дать Ивлеву зелёный свет на Кубе, можно будет пожать плечами и сказать: «Да, а что такого? Я с этой информацией был раньше ознакомлен и счёл, что она окажется полезной для наших кубинских друзей. Или вы считаете, что единственный оплот Советского Союза в Латинской Америке не должен быть максимально экономически развит за счёт высказанных Ивлевым на Совете министров Кубы инициатив? Толковый молодой человек, и вещи он правильные сказал. Кубе надо крепко становиться на ноги в экономическом плане».

Помощник его тихонько помалкивал, наблюдая в тишине за размышлениями министра, отражавшимися, несомненно, на его лице. Громыко был уверен, что он тоже осознал уже всю пикантность сложившейся ситуации. Умнейший человек. Другой его помощником работать бы не смог.

– А принесите‑ка мне снова все бумаги, которые у нас собраны по этому Ивлеву, – распорядился ему Громыко. – Надо в конце концов, понять, что это за сюрприз такой нарисовался в лице этого молодого парня, который мы сразу в полной мере оценить не смогли.

– Но мы же его, Андрей Андреевич, оценивали так, как нам его подали – как молодого по возрасту журналиста, который должен быть неопытным и бестолковым, – развёл руками помощник, вставая из‑за стола, чтобы идти выполнять поручение. – Я же сам, когда этот отчёт Забродина прочитал, в полном шоке был. Ну кто бы мог подумать в здравом уме, что вот такие предложения вчерашний школьник может кубинцам выдать? И, кстати говоря, возможно, стоит подумать о том, что это и не его собственные идеи. А кто‑то его на Кубу с этим поручением‑то и отправил.

Громыко в удивлении посмотрел на помощника. Вот не зря он только что его сам же мысленно охарактеризовал как умнейшего человека.

Да, конечно, тот дольше времени думал над отчётом с Кубы. Вот и добрался сам до этой мысли, до которой он лично ещё не успел дойти. Но тем не менее добрался же.

И теперь ещё и над этим предстоит очень серьёзно подумать. Если помощник прав, то кто мог вот так вот настропалить этого молодого человека, отправив его якобы в отпуск на Кубу с семьёй? А на самом деле, вполне возможно, с самого начала задумав всю эту хитрую комбинацию. Помочь попасть Ивлеву на приём к Фиделю и Раулю под видом ищущего интервью журналиста – как бы потом Фидель это ни отрицал – и довести всё вот до этой финальной стадии: с выступлением в Совете министров с планом экономического и внешнеполитического развития Кубы.