Дядя самых честных правил 10 (СИ) - Горбов Александр Михайлович

— Меховой халат называется шуба, — я рассмеялся. — И сомневаюсь, что прибежит. Меня слишком долго не было, и обо мне, скорее всего, забыли.

— Ты можешь думать, как угодно, ибн Платон, но я опытнее тебя в таких делах и точно говорю. Жди визиря в этой вашей шубе.

— Хорошо, так и сделаю.

Мы обнялись, и я оставил его на берегу, смешного и в то же время грозного мамлюкского колдуна. Надо будет потом попробовать сманить его в Алеутское княжество — хороших магов там будет не хватать, а такой универсал мне бы очень пригодился.

Нам не везло с ветром, и путь до бывших Дарданелл занял почти две недели. Процесс «затопления» пока не закончился: берега ещё оседали под действием Знаков. В воздухе периодически разносился низкий утробный стон — это гудела сама земля, погружаясь в морскую пучину. Море было покрыто сетчатой рябью волн, а над водой носились целые стаи кричащих птиц.

Но самое больше потрясение ждало меня на месте бывшего Константинополя. Город уже ушёл под воду, и даже крыш утонувших зданий не было видно. Но кое-что всё-таки сохранилось. На высокой скале посреди моря стоял Собор Святой Софии. На него, по какой-то странной прихоти, не подействовала моя магия, и он пережил великий город. Минареты, пристроенные османами, рухнули, и величественное здание предстало перед нами в своём первозданном виде. Волны бились о скалу с бессильной яростью, а Собор взирал на них со смиренным спокойствием, будто зная, что переживёт любой катаклизм.

— Доброе знамение, Константин Платонович, — улыбнулся Киж, разглядывая чудо, — вот увидите, дома вас встретят как героя.

Глава 25

Плеть

— Нет. Никто не должен знать, что я к этому причастен.

— Как⁈ — Киж искренне удивился. — Мы же с ними воюем. А вы — бац! — столицу им утопили, проливы убрали. Это же…

— Никому, Дмитрий Иванович. Ни единого слова.

— Но почему?

— Больше десяти лет прошло. За это время многое могло измениться и наверняка изменилось. Неизвестно, какие политические расклады в Петербурге и кто сейчас в фаворе у императрицы. И я не хочу выносить на публику, что у меня есть такое мощное оружие.

Киж посуровел, прищурился и спросил:

— У вас дурные предчувствия, Константин Платонович?

Я отвернулся, переведя взгляд на Собор.

— Ничего такого, Дмитрий Иванович. Просто беспокоюсь, что в России случилось, пока меня не было.

— Зря вы беспокоитесь, Константин Платонович. На Марью Алексевну и Лукиана вполне можно положиться. А в столице у вас есть Гришка Орлов и этот, тайный который.

— Шешковский?

— Он самый. А ещё Бобров с Сашкой! Они точно за вас, что бы ни случилось.

— Кто знает, Дмитрий Иванович, кто знает, — я пожал плечами. — Меня слишком долго не было.

— Бросьте! Вот увидите, всё будет в порядке.

Через два дня корабль прошёл мимо Керчи, занятой русскими войсками. В вечерних сумерках я видел российские флаги и наших солдат на берегу. Но кораблей на рейде не было, и мы проскользнули никем не остановленные. А на следующее утро наше судно поднялось по Дону, и мы высадились в порту возле крепости Святого Димитрия Ростовского.

Едва сошли на берег, я приказал Божедомскому вертепу уходить и возвращаться в Средиземное море. Погрузить на борт золото из тайника на острове и ждать дальнейших указаний. В зависимости от того, в каком состоянии я найду свои дела, корабль должен будет пойти или в Петербург, или в Алеутское княжество.

Корабль наделал много шума в порту. Буквально через пять минут у пристани появились солдаты. Их командир, безусый подпоручик, оказался несколько обескуражен, не понимал, кто мы такие, но настроен был решительно. Для острастки сразу же приказал солдатам взять нашу компанию под прицел.

— Что здесь происходит?

На пристани появился всадник — майор с суровым взглядом и мужественным лицом. Едва заметив меня, он гаркнул:

— Отставить! — спрыгнул с коня и бросился ко мне. — Константин Платонович, неужели это вы⁈

Я всмотрелся в его лицо и вспомнил. Франкфурт-на-Одере, холм Мюльберг, атаки пруссаков — и молоденький прапорщик, держащий магический щит над орудием, несмотря на ранение.

— Саблин?

— Так точно, ваше сиятельство!

Меня и раньше мало волновали сословные условности, а встретив старого боевого товарища, я тем более на них наплевал и обнял Саблина. После того боя прапорщика увезли в госпиталь, и я потерял его из виду.

— Всё, как вы сказали тогда, Константин Платонович. Жив, дети растут, только до полковника не успел дослужиться.

— Успеешь ещё, какие твои годы!

Саблин тактично не стал спрашивать о моём неожиданном появлении, откуда я прибыл и почему щеголяю в восточном наряде. Он отвёз нас в единственную приличную гостиницу и буквально выбил для нас номера у хозяина.

— Война, — пояснил он, — а через нас идут эшелоны для армии в Крыму. Так много офицеров, что даже в частных домах останавливаются.

— Эшелоны?

— По эфирной дороге. В прошлом году здесь станцию построили, теперь всё снабжение и пополнение через нас.

Я привёл себя в порядок, и мы пообедали с Саблиным, вспоминая войну с пруссаками. Не дожидаясь моей просьбы, он сам предложил помочь мне.

— Пассажирские поезда от нас не ходят. Зато эшелоны, которые здесь разгрузились, идут обратно почти пустыми. А вы, хоть и в отставке, всё равно военный, так что легко сможете доехать до Воронежа. Я договорюсь с начальником станции, чтобы вам выделили вагон.

Отказываться я не стал. За четыре дня, пока ждали подходящий поезд, мы успели пошить одежду для всех у местного портного. Получилось несколько посредственно — «мастер» привык кроить военные мундиры для младших офицеров, да и ткани здесь имелись только плохонькие. Но лучше уж так, чем привлекать к себе внимание восточной одеждой.

В путешествие по эфирной дороге мы отправились в генеральском вагоне, с комфортом и роскошью. Пока Васька грузил багаж, я стоял на платформе и наблюдал за эфирными поездами, парящими над землёй. И никак не мог отделаться от изумления. Неужели это моих рук дело? В памяти прекрасно сохранились моменты, как я придумывал всё это, как ставил опыты и наблюдал за первым полётом миниатюрного локомотива. По моим внутренним часам прошло не так много времени, а тут эфирный путь протянулся почти до самого Чёрного моря. Становилось откровенно жаль десятка лет, бессовестно сожранных пирамидой. Жаль, что не удалось увидеть, как эфирная дорога строилась и становилась на крыло. А ведь есть ещё моё княжество, где тоже наверняка произошло много всего. Нет, быстрее, быстрее домой! Нужно срочно нагонять упущенное и брать всё в свои руки.

Я старался не афишировать возвращение. Саблин пообещал не докладывать начальству о моём прибытии. Незачем императрице и двору давать знать раньше времени, пока я не разобрался в ситуации. В Воронеже мы тоже сохраняли инкогнито, к чему хозяин гостиницы отнёсся с пониманием — всего двадцать рублей, и он записал бы нас в гостевую книгу хоть путешествующими монашками. Впрочем, у скрытности нашлась и обратная, неудобная сторона.

— Я выкупил весь вагон, Константин Платонович, — доложил Киж, присоединяясь к нам за обедом в ресторации при гостинице. — Отправляемся вечером в девять часов.

— Спасибо, Дмитрий Иванович. Никаких новостей не слышал? Что вообще творится в стране?

— Все разговоры только о войне, Константин Платонович. — Киж налил себе из графина полный бокал и сделал большой глоток. После десятка лет воздержания он дорвался до выпивки и отдавался своей страсти при каждом удобном случае. — Новости из Петербурга в провинцию доходят с большим опозданием и становятся совершенно неправдоподобными, а про Алеутское княжество здесь почти никто и не слышал.

Я кивнул и продолжил обедать. Собственно, я и не рассчитывал узнать здесь что-то полезное. Полную картину смогу получить только в Злобино. А пока надо набраться терпения и ещё немного подождать.