Шайтан Иван 5 (СИ) - Тен Эдуард

— Полк без головы оставив? — удивился Дорожный.

— А ты на что, Василий Иванович? Заместишь меня на время моего отсутствия. Надо и мне встряхнуться, засиделся я.

— Как прикажите, господин полковой старшина. — разочарованно вздохнул Дорожный.

— Да ладно, Василий Иванович, показал себя молодцом, дай и другим проявить себя. — примирительно сказал я.

— Оно понятно, глядя на твои награды, твоё сиятельство, любой взбелениться. — грустно вздохнул есаул. — Однако прав ты, сиятельство. Командиру в отпуск ехать, а у него на груди молодецкой пусто. Нехорошо как-то. — хитро улыбался Дорожный, демонстративно поглаживая своего Станислава с мечами.

Встреча с Мелис показала мне на сколько любящая женщина чувствует своего мужчину.

Она была встревожена.

— Пётр, у Хайбулы всё хорошо? Не скрывай от меня ничего. — твердо заявила она.

— При последней встрече не сказал бы что всё спокойно и хорошо. Ты должна понимать Мелис. Сейчас ему нелегко. Много забот и неприятностей, которых не избежать. Не всё сразу, но потихоньку всё налаживается. Он прислал подарок Мурату.

Мурат, узнав о моём прибытии, прибежал сам.

— Здравствуй господин полковник. — Он встал смирно и отдал честь.

— Здравствуй боец. Как служба? — спросил я.

— Я ваши приказы не нарушал, за ворота не ходил, скажи Анвар. — он обернулся к нему, прося, подтвердить его примерное поведение.

— Всё так и есть, господин полковник. — подтвердил воспитатель.

— Отец передал тебе подарок. Аслан, передай бойцу подарок отца.

Аслан передал свёрток Мурату. В Пятигорске я заказал в мастерской два комплекта горского костюма. Чёрную черкеску и серый бешмет, красную черкеску с черным бешметом. В оружейной мастерской Тихон сделал маленький кинжал. Мурат развернул сверток и увидев костюм радостно закричал. Схватив всё в охапку побежал с Анваром в комнату.

— Спасибо тебе, Пётр! — улыбалась.

— А мне то за что? — удивился я.

— Хайбула сам до такого не додумается. — уверенно заявила Мелис. Вышел Мурат в новом одеянии. Сияющий и счастливый. Костюм был ему чуть великоват, на вырост, но смотрелся он грозным воином.

— Господин полковник, а почему у меня простая папаха, я хочу как у тебя. — Капризно потребовал Мурат.

— Такую как у меня или Паши, тебе не положена.

— Почему, ты же взял меня на службу? — не понял он.

— На службе ты неофициально. Как только тебе исполниться восемнадцать лет, тогда ты можешь попробовать поступить служить ко мне в батальон. Вот тогда тебе выдадут ружьё, пистолет и пластунку, а просто так нельзя.

— Это ещё долго ждать — разочаровался Мурат.

— Я не вижу Лейлу? Она не заболела?

Лицо Мелис нахмурилось.

— Анвар идите поиграйте во дворе, мне нужно поговорить с господином полковником. — сказала она мягко, но спорить было бесполезно.

Когда Анвар с Муратом, вышли, Мелис легко поднялась и достала из походной сумки слаженные листы бумаги и протянула мне.

Я развернул один из них.

Твои глаза — загадочный узор

В них нити чувств, забытые во сне

Я утонул в их манящий простор

И стал на век пленённый в глубине.

В следующем письмо подобная муть.

— Лейла обучена грамоте?

— Да, читает, но пишет не очень. Часто ошибается. Вчера случайно застала читающей во дворе. Пётр, ей пятнадцать, она невеста и подобные увлечения её не красят. Тем более сейчас. Наше будущее зыбкое и не ясное. — вздохнула Мелис.

— Кто, этот стихотворец? — спросил я, догадываясь кто автор.

— Молчит. Да я и так знаю. Скорее всего, это тот молоденький офицер, который видел её во время нашей встречи.

— Думаю, ты права. Я разберусь. — Пообещал я.

— Пётр, пожалуйста не ругай его сильно, запретный плод всегда кажется слаще. Постарайся объяснить ему, что сейчас не время. — Попросила Мелис.

— А когда это время, Мелис, когда можно любить, когда нельзя? Хорошо я постараюсь.

В штабе было тихо, только часы мерно тикали. Ожидая Мишу, я обдумывал слова. Как вразумить этого талантливого, но порывистого юношу, не задев его ранимого самолюбия? Ломать, не строить.

— Здравия желаю, командир! Вы звали? — Миша влетел в дверь, лицо озабоченное.

— А ты чего встревоженный? — спросил я, откладывая бумаги.

— Марш-бросок… новобранец подвернул ногу, опухла как подушка. Доктор сказал месяц покоя, не меньше, — выпалил Миша.

— Заживет. Садись, — кивнул я на стул. — А вот тебе вопрос, сотник. Почему мой приказ нарушаешь?

Миша замер.

— Какой… приказ, командир? — глаза его расширились от искреннего непонимания.

— Приказ категорический, о наших гостях молчок. Забыть, что они существуют. Ты его нарушил, Миша. — Я смотрел ему прямо в глаза. — Никаких контактов. Никаких. Понятно?

— Но, Пётр Алексеевич… — он попытался вскочить.

— Отставить! — голос мой стал резким, как удар плётки. — Никаких «но». Пока, Михаил. Повторяю для особо впечатлительных, пока. Когда ситуация стабилизируется, возможно, общение разрешим. А может, — я чуть смягчил тон, — сам передумаешь.

— Этого не может быть, командир, — Миша насупился, упершись взглядом в стол, плечи напряглись.

— Вам всё понятно, сотник Лермонтов? — спросил я, вставая. В голосе зазвенела сталь.

— Так точно, господин полковник! — Миша вскочил, вытянувшись в струнку, лицо — каменная маска.

Я подошел ближе, положил руку ему на плечо, чувствуя, как он напряжен.

— И, Миша? — добавил я тише, уже без командирского тона. — Стишки… честно? Так себе. Неискренние какие-то. Вялые. — Я нарочно поморщился.

Миша вспыхнул, как маков цвет, губы дрогнули.

— Без обид, — добавил я быстро, сжимая плечо. — Говорю тебе не как командир. Как друг. Свободен.

Глава 26

Хайбула обживал новый дом. Стена была почти закончена. Построены склад для хранения продовольствия и другого имущества, казарма в которой разместились воины не имевшие семей. Значительная часть решили жить в Картахе и строили дома, перевозили семьи. Хайбула объявил, что в Картахе не будет рабов. Если у кого таковые имеются, то они должны дать им вольную. Допустимы слуги добровольно служащие хозяевам. Данное требование не вызвало сильного отторжения. Рабы были у нескольких семей. Запрещалось проявлять жестокость по отношению к слугам и прочим работникам. Мулла хаджи Гамал поддержал Хайбулу, подтверждая, что дать свободу рабу это богоугодное дело. Население селения стало быстро увеличиваться. Теперь в нём насчитывалось сто шестьдесят семь. Каждый день приезжала хоть одна семья. Это радовало, но и добавляло проблем. Получалось, что многие не были готовы к предстоящей зиме, кормить всех за свой счёт Хайбула не мог. Вечером в комнате собрались Гасан, Сафар, Лазиб и Кучар. Кучар, черкес, пришёл недавно. С ним было десять человек. Они раньше служили в отряде Хайбулы и услышав его обращение, решили примкнуть к нему. Пришли оба старейшины и мулла.

— Что скажите уважаемые, — обратился Хайбула к старейшинам.

— Людей стало в двое больше, мы беседовали с каждым и в большинстве это достойные люди. Есть те, кто вернулся после бегства из Картаха. Мы не можем судить их, люди спасали свои жизни. Появились мастера горшечники, кузнец, шорник и резчик по дереву. Картах оживает, но люди опасаются новых набегов. Все слышали, что Абдулах-амин объявил тебя клятвопреступником и предателем. Никто не сомневается, что его люди придут мстить, и пощады не будет никому. Ты уверен Хайбула, что сможешь оборониться? У тебя мало воинов. Остальные жители мирные люди и у них нет оружия.

Все смотрели на Хайбулу. На его лице были видны следы усталости и бессонных ночей.

Молчание затянулось.

— Помощь будет. Я не буду пока говорить, как это произойдёт, но уверен в помощи моих союзников. А, что, мужчины проживающие в Картахе перестали быть ими. Мужчина должен уметь защитить свою честь, семью, иначе он не может называться мужчиной. Я не собираюсь звать вас в поход или в набег. Я хочу мира, но как сказал один мудрец, хочешь мира готовь щит и клинок. Поэтому все мальчики начиная с четырнадцати лет и старше, должны в определённое время учиться владеть оружием. В остальном будьте уверены, я приложу все свои силы для защиты Картаха, это моя клятва. — Голос Хайбулы был спокойным и решительным.