Бокс-офис (СИ) - Прягин Владимир

— Вот, уже лучше, — констатировал я, поставив магнитофон на паузу. — И по содержанию подходит вполне. В той сцене, где эта песня начнёт играть, девчонка из фильма действительно ждёт и мается. Не в окно, правда, смотрит, но это уже детали.

Плёнка вновь закрутилась.

К моему удивлению, зазвучала обычная акустическая гитара. Полли запела, и лишь затем добавились электрические аккорды. Они постепенно становились мощнее, но не заглушали вокал, а подстраивались под него ненавязчиво.

Полли пела про осень, на фоне которой в фильме разворачивался сюжет.

Слова складывались во фразы с простыми рифмами. Настоящей поэзией я это не назвал бы, но голос Полли идеально ложился на незатейливую мелодию, и звучание становилось щемяще-грустным. В нём чудился шёпот моря и пряный дым осенних костров, в которых сгорают листья, стук вагонных колёс и крик перелётных птиц.

— Слушай, Полли, — сказал я, когда смолк последний аккорд, — третья песня реально классная. И звучание другое, более лаконичное.

— На электрогитаре играла я, — ответила Полли. — На акустической — девчонка знакомая. Она не из группы, но я её попросила. Ну, и наш барабанщик.

— Но почему ты всё время не сочиняешь в этой манере? Намного ведь интереснее, чем то, что вы в гараже мутили…

— Для разных тем — разное звучание. То, что уместно в одном контексте, неуместно в другом. Неужели для тебя этот принцип настолько сложен?

— Принцип хорош. Я просто не ожидал, что с тех гаражных запилов ты сможешь переключиться на что-нибудь другое. Рад, что ошибся. И ещё, честно говоря, слегка удивлён тем фактом, что ты меня внимательно слушала, когда я объяснял, что мне надо. Но гонорар за песни мы с тобой не обговорили…

— Да, я слушала внимательно, — чуть усмехнулась Полли. — А ты, похоже, ушами хлопал, капиталист. Я прямым текстом назвала сумму — двести сорок долларов. Это на ремонт нашей тачки и на аппаратуру для группы, по нижней планке.

— Знаешь, — сказал я, — моё капиталистическое нутро яростно бунтует против моей же следующей фразы, но всё-таки. Ты написала нам отличную финальную песню и вполне можешь запросить больше. Только без фанатизма, пожалуйста.

Полли ещё раз тронула струны и сказала спокойно:

— Капиталист из тебя паршивенький. Впрочем, только поэтому я с тобой вообще разговариваю. Попробую объяснить тебе по слогам. Мне не нужен навар от вашего фильма, который будет развлекать обывателей. Но есть шанс, что в кинотеатр забредёт человек, способный попасть со мной в резонанс. И, кроме того, фрагменты из саундтрека могут потом крутиться на приличных радиостанциях. Это и будет тот гонорар, что интересует меня в первую очередь. А названную сумму я рассматриваю как способ покрыть технические издержки, не более. Так понятнее?

— Ну, как хочешь, — сказал я, пожав плечами. — Но даже эту сумму надо оформить через контракт. Деньги не мои, а студийные, и я не могу просто взять и отслюнявить тебе купюры. Где тут у тебя телефон?

— В прихожей стоит, на тумбочке. Под куртками посмотри.

Я позвонил в офис. Сон-Хи ещё не ушла, и я рассказал ей новости. Попросил дождаться меня, чтобы сразу закрыть вопрос.

— Поехали, Полли, — позвал я, снова заглянув в комнату.

Мы с ней вышли на улицу, сели в «плимут». Ехали молча — Полли врубила радио на полную громкость, найдя какую-то рок-волну. Городские сумерки превратились в ночь.

Когда мы доехали, я сказал:

— С продюсером согласуешь время и дату, чтобы записать песни в студии. И бумажки подпишешь. Потом свистни мне — подброшу тебя до дома.

Я отвёл её в кабинет к Сон-Хи, а сам стал опять просматривать черновик сценария. Заглянула Джессика:

— Дмитрий, я с бритой девушкой всё уладила, можем ехать домой, если ты не против.

— А сама она где?

— Ушла. Я ей говорила, что мы её отвезём, но она только отмахнулась.

— Понятно. Почуяла в тебе капиталистическую мурену.

— Почему именно мурену?

— Акула у нас Сон-Хи, если ты не в курсе.

С Анастасией и Джессикой мы вышли во двор. Там пахло мокрым асфальтом и южным ветром. Мутная сырость уже разъела мороз.

Сменился сезон.

А нам в ближайшие дни предстояло закончить фильм.

Глава 19

На следующее утро Розанна рассказывала, как прошли кинопробы.

Сначала она, по её словам, произносила реплики, подглядывая в сценарий. Затем её нарядили в платье по моде прошлого века, и она отыграла коротенький эпизод с партнёром. Режиссёру понравилось.

— Там с этими переодеваниями, с гримом, с дублями, — делилась Розанна, — возни будет — выше крыши, конечно. Но так всё классно! И тот актёр, с которым я в паре, настоящий британец, его из Лондона пригласили. А его отца сам Теренс Орвинье играет, представьте? Я его тоже видела и даже перекинулась парой слов…

— То есть теперь всё официально? — уточнила Сон-Хи.

— Да, контракт подписала.

Взглянув на нас виновато, Розанна добавила:

— Они просят, чтобы я сегодня с одиннадцати снялась в двух сценах у них. Скорее всего, до вечера там пробуду. И завтра с утра…

— Езжай, — сказал я. — Пока ты будешь отсутствовать, допишу концовку. Может, прямо сегодня вечером её снимем, когда вернёшься. Если не успеем, то завтра.

Розанну опять увезла машина, присланная с «Праймери Пикчерз», а мы вернулись к своим обязанностям.

В половине второго Джеф заглянул ко мне:

— Дмитрий, я на обед. Составишь компанию?

Он был хмур и явно хотел что-то обсудить. Я отодвинул тетрадь:

— Поехали.

В первые недели мы частенько наведывались в лапшевню через дорогу, но потом перестали. Туда за нами постоянно увязывались газетчики, дежурившие возле шлагбаума, или просто досужие любопытствующие. На какое-то время они оставили нас в покое, благодаря морозу, но в последние дни вернулись. Так что мы с Джефом на его «форде», проехав пару кварталов, выбрали заведение с американским фастфудом. Картошка-фри, чизбургеры, кола — такой набор нас вполне устроил.

— Чего ты такой смурной? — спросил я, когда мы сели за столик.

— Да просто бездельничать надоело, — признался Джеф. — Вы-то все при деле, а я в последние дни болтаюсь, как дерьмо на воде. Машину не трогаю, сам же знаешь, а вас отвлекать не хочется. А теперь даже Рози смылась, и потрепаться не с кем. И, главное, изменений ведь не предвидится — летом Гарсия заберёт поводок, и у нас пойдёт уже откровенный конвейер. Не ради этого я всё затевал…

— Ага, — согласился я, — с Гарсией мы ещё будем бодаться на эту тему, подозреваю. Но пока не зацикливаюсь на этом. Башка забита другим сейчас — надо фильм доснять.

— Вот я и говорю — у вас всех мозги работают над практическими задачами, а мне в голову лезет всякая хрень. Тем более что я не киношник ведь, а исследователь, у меня интересы совсем другие.

— Я помню, Джеф. Кино ты решил снимать для того, чтобы покрыть расходы на технику. Ну, и настричь деньжат на новые опыты. Но сам видишь — проект разросся, привлёк внимание, а ушлые ребята перехватывают контроль. Теоретически мы это предвидели, но на практике всплыло слишком много нюансов.

— Надоедает всё это, — сказал он. — А сам-то ты доволен тем, чем сейчас приходится заниматься? Ну, всей этой горячкой с придумыванием сюжета?

— Это по-своему интересно, — ответил я. — Ну, знаешь, как в шахматах, когда играют с часами, в блиц. Надо очень быстро обдумывать все ходы, иначе продуешь. В качестве эксперимента — почему бы и нет? Я не возражаю. Но работать так постоянно — нет, не хочу. И разница есть, конечно, между нашим первым фильмом и нынешним. Там я экранизировал свою собственную книжку, а здесь сочинял на заданную тему, в цейтноте. То, что я сейчас делаю, смахивает на журналистику, из которой я вроде бы ушёл.

— Короче говоря, — усмехнулся Джеф, — тебя уже тоже слегка запарило.

— Не без этого, — кивнул я. — Хотя, повторюсь, работа мне интересна. Но это воспринимается теперь именно как работа, а не как чистый полёт фантазии. Фильм, конечно, хочется сделать как можно лучше, это понятно. Но если следующий фильм Сон-Хи предпочтёт снимать с другим сценаристом, я не расстроюсь, честно. Действительно подустал.