— Нда, пороть тебя уже поздно, — Савченко-старший поморщился и объявил своим детям, — сегодня и завтра я выходной. Машина будет через полчаса, и ты пожалеешь, Таня, если не будешь готова!
— А я? — Мишка уже всё сожрал и взялся за мою кружку с кофе.
— А тебе, Миша, академик Перминов просил передать, что, согласно вчерашнему осмотру, ты признан совершенно здоровым. Процедуры завершены, и мы с тобой сейчас пойдём, сделаем в пансионате пару кругов на лыжах.
И дети тут же подорвались собираться. С тем же топотом и гамом, усвистав, обратно наверх.
Со стороны они все производили очень приятное впечатление. Любящая такая семья. И даже некоторая виноватость во взгляде Савченко-старшего это не портила. С другой стороны, русский мужчина всегда виноват перед семьей. А уж тут... осознав, что чуть не потерял сына, мужик решил проводить больше времени с детьми. Утащив их на всякий случай подальше.
Поэтому я, тоже в извечной русской привычке обосрать хорошее, небрежно обронил:
— Как ни скрывайтесь и ни прикрывайтесь наградными указами, все равно Коржаков сообразит, что вы его использовали. А нет, так у него там Федя-аналитик подскажет...
Он внимательно посмотрел на меня и сказал:
— Вот я и хочу спросить тебя, Паша. Ты что делать-то теперь собираешься?
Я снова поставил перед ним и собой по тарелке с бутербродами. Себе налил еще кофе в кружку. И взялся за нож и вилку:
— Я сейчас на Покровский бульвар поеду.
— Не стоит, Паша.
— Я, Михал Михалыч, сам решу, что стоит, а что нет.
— Не сомневаюсь. Однако алиби Светлане Майриной на момент убийства Фаиса Дашкина предоставили её мать и медсестра Гульнара Абдрахманова.
— Они знали?
— У прокуратуры есть основания полагать, что идея подключить Светлану к операции с похищением исходила от Людмилы Ивановны.
— Как это?
— Анатолий Майрин, отец Светы, и подполковник Артемьев — друзья детства. И милиционер обратился к жене умершего друга в поисках контактов в клинике.
Мне опять стало тоскливо. Спросил лишь:
— И что теперь?
— Сейчас, Паша, Людмилу Ивановну Майрину перевозят в пансионат «Сосны», где она и будет содержаться до конца жизни под надзором врачей.
— Ей сказали?
— Да. У них прошел обыск. Как ты понимаешь, по здоровью ее судебное преследование невозможно. И хорошо. Будет жить максимально долго.
Взгляд чиновника снова блеснул сталью, и я поёжился. Даж не знаю, что лучше для матери убитой дочери: быстро помереть в тюрьме или долго жить, зная и понимая, что именно она виновата в гибели своего ребёнка.
Ох уж этот господин Савченко. Лучше от такого подальше держаться. А чиновник тем временем продолжал:
— Так что я предлагаю тебе, Павел, идти работать ко мне, в канцелярию Президента.
— И что делать?
— Ну, формально мы отвечаем за наличие чернил в чернильнице президента и бумаги на его столе.
— Я тоже читал О. Генри, но хотелось бы уточнить: я буду отвечать за бумагу или чернила?
— Ну, Паша, взрослый же человек. Боевик. И думаешь, что тебя допустят к президентской чернильнице?
— И что я буду делать?
— Писать справки.
— Нет уж. Я в аспирантуре, да и бизнес у меня, там и без этого писанины — обписаться.
— А никто на твои занятия и не покушается. Делай что хочешь, у нас в канцелярии свободный график работы, и главное — результат.
— И какой результат вы от меня для начала ждёте?
Михаил Михайлович задумчиво посмотрел на меня и сообщил:
— Через два месяца состоится заседание коллегии Министерства обороны по вопросам финансирования переходного периода.
— Мне нужно будет проинспектировать мощности деньгопечатания?
— Подполковник Виктор Петрович Артемьев, пять лет назад был в группе советских советников по линии МВД в Афганистане, — не обратил внимания на мои подъёбки Савченко — в прокуратуре думают, что именно там он был завербован американцами.
— О! — я слегка запутался в извивах чиновничьей мысли — И на чём его прихватили американцы? Девочки, мальчики, контрабанда?
— Наркотики.
— О как, и что?
— Не прикидывайся дурачком. Через Россию, военными самолётами, агент ЦРУ организовал международный наркотрафик. Попутно оставляя себе на молоко и организовывая в Нахабино перевалочную базу. Содержательная справка Администрации Президента об этом, предоставленная коллегии и Генштабу, сильно снизит их аппетиты и поможет срезать армейский бюджет процентов на тридцать.
— И что потребуется от меня? Возглавить вместо Артемьева наш российский наркокартель, чтобы изнутри осветить всю механику процесса?
— В Лефортово сидит и дает показания человек Артемьева — Гульнара Абдрахманова. Там же находятся и дают показания боевики, задержанные в Нахабино. У тебя, Пол, отличные отношения с военными ЛенВО, как я знаю, проконсультируют, если что. Так что свести всю информацию в один документ тебе будет нетрудно. Хотя про наркокартель — идея свежая. Есть над чем подумать...
— Вот если б вы, Михал Михалыч, про наркокартель не сказали, я бы и не вспомнил, что вслед за выгодными предложениями принято пугать. И чем пугать будете?
— Ну зачем же тебя пугать, Пол? — добродушно ухмыльнулся чиновник. — Наоборот, порадую. Ты понравился Александру Васильевичу и его людям. Они не прочь видеть тебя в рядах Федеральной службы охраны.
— Вот бля! — от неожиданности я ругнулся. — У вас получилось, Михал Михалыч. Но — поеду я. Меня ваши люди до города подбросят? Или до электрички в Барвихе?
Тут по лестнице спустилась Татьяна Савченко, уже вполне модная и стильная, и сообщила отцу, что она уже готова, и пошла на улицу ждать автомобиль, который не приехал спустя обещанные полчаса.
— Куда скажешь, туда и подбросят. Только Таню на Якиманку забросят... Да я вас провожу, только вот оденусь...
Крыльцо дома выходит в большой двор, завершающийся воротами. Справа от крыльца стояла огромная елка, украшенная игрушками и гирляндами.
И еще там как-то нелепо размахивала руками девушка Таня. На мое появление она обернулась и прокричала:
— Колесов, придурок, помоги же!
Я настолько оторопел, что ответил на автомате:
— Ты чего раскомандовалась, овца тупая?
На улице было хорошо. Ярко светило солнце, снег скрипел под ногами, и воздух пах сосной. А подойдя к девушке, я понял, в чем дело. Маленькая синичка, севшая на праздничную елку, запуталась в мишуре и бьётся, как на привязи, не в силах улететь, но и не даваясь Таньке в руки, которыми она неуклюже пыталась ее схватить.
Отодвинул барышню, примерился и мгновенным движением схватил трепещущее тельце в кулак. Повернулся к девице и сказал:
— Подставляй ладони.
Она взглянула на меня огромными глазами и протянула ладошки. И я аккуратно разжал кулак внутри ее ладоний.
