Варяг III (СИ) - Ладыгин Иван

Я не удержался и улыбнулся. Подошёл к ней, обнял за плечи, чувствуя под тонкой шерстяной тканью её тепло. Бросил в сторону Эйвинда извиняющийся взгляд. Мол, что поделаешь, друг. Женат.

Эйвинд лишь махнул рукой, дескать, понимаю, сам виноват, и с церемонным видом разлил драгоценный мёд по нашим кубкам.

Он поднял свой, посмотрел по очереди на каждого. Его лицо стало серьёзным — шутника как не бывало.

— За победу, — сказал он просто, но в его голосе прозвучала вся громада предстоящего. — За Буянборг. Скол!

— Скол! — громко, в один голос, ответили мы.

Мёд обжёг горло, разлился теплом по животу. Рядом стояли дорогие мне люди… Этот факт не отгонял тревогу прочь, но служил твёрдой точкой опоры в нарастающем хаосе.

Сразу после малого совета мы двинулись в город — каждый на свой участок… Осенняя свежесть дергала меня за ресницы, ветер танцевал с дождем и редкими порывами прошибал плащ, надувая его как парус драккара.

Когда мы спустились вниз, Торгрим лишь кивнул нам на прощание и грузной походкой кузнеца направился к западной стене, где ютились его «рогатки». Теперь он был не просто мастером, а главным артиллеристом Буянборга — титул, который я к нему прицепил, изрядно забавлял его.

Эйвинд хлопнул меня по плечу и указал рукой в сторону моря.

— Я пойду на причал. Проверю, не уснули ли дозорные на мысах. И посмотрю, как там наша цепь — не порвалась ли от тоски.

С ним ушла добрая половина наших проверенных хускарлов — мрачные, молчаливые парни, чьи лица уже давно стали для меня родными.

Асгейр потянулся и обнажил в улыбке свои крепкие зубы.

— А я пойду построю всю эту неукротимую рать. Пусть постоят в строю, почувствуют плечо соседа. И оружие проверю — авось, у кого затупилось за время ожидания. Так, на всякий случай.

Он ушёл в сторону главной площади, откуда уже доносился нестройный гул, бряцанье железа и редкие, сдержанные команды.

Астрид сперва шла со мной, её пальцы сплелись с моими. Мы молча прошли через узкий переулок, вымощенный грубым булыжником. По пути нам, в основном, попадались женщины, старики да подростки. Все они шли с охапками стрел. Каждый вносил свою лепту в будущую битву.

У выхода на главную улицу Астрид остановилась и повернулась ко мне. В её глазах плескалось море — такое же непостоянное… Шторм кружил со штилем…

— Мне нужно к женщинам, — тихо сказала она. — Мы приготовим место для раненых. Нарежем чистые тряпицы, воду вскипятим да травы разберем… — Она замолчала, её взгляд скользнул по моему лицу в надежде запечатлеть каждую черту. — Никто не сомневается, что они будут.

Последнюю фразу она произнесла без тени сомнения. Да это и так было понятно… Будут раненые. Будут мёртвые. Таков закон этой жизни.

— Знаю, — просто сказал я. Мне нечего было добавить. Все слова казались плоскими и ненужными.

Она порывисто встала на цыпочки и поцеловала меня в губы. Теплый мед и летняя трава — вот, какой он был на вкус — этот поцелуй…

— Возвращайся, — выдохнула она мне в губы. И, не дожидаясь ответа, развернулась и зашагала прочь. Её рыжие волосы танцевали на гребне ветра, как живое пламя.

Я улыбался, как идиот, и смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за углом.

Обернувшись, я поймал взгляд своих хускарлов. Они стояли в тени, на почтительной дистанции, но их позы были напряжены, как у псов, готовых ринуться по первому звуку.

— Теперь идем к башне? — спросил один из них сиплым голосом.

— Да. Нужно осмотреться. — подтвердил я и зашагал к западной стене.

Город вокруг кипел. С площади доносились грубые крики Асгейра. То тут, то там отчетливо слышался лязг железа. Люди спорили на повышенных тонах, нередко переходя на личности… В особенности — у торговых рядов. Кузнечные мехи шипели за закрытыми ставнями. Где-то смеялись и плакали дети. Где-то женщина ругалась, ставя котелок на треногу. Обычная жизнь упрямо цеплялась за каждый миг перед бурей.

Деревянная вышка — башней ее назвать язык не поворачивался — стояла на краю поселения, впритык к частоколу. С неё открывался вид на западную дорогу и на север — туда, где за полосой вырубки начинался густой, тёмный перелесок.

По грубой лестнице я взобрался наверх. Хускарлы последовали за мной. На тесной площадке дежурил молодой лучник. Увидев меня, он выпрямился, сжимая в руке самодельный лук из ясеня.

— Конунг.

— Вольно, — я махнул рукой и подошёл к самому краю.

Вид открывался одновременно захватывающий и тревожный. Впереди осенним золотом горел лес. Справа ртутью серебрилась бухта. Слева на меня смотрел тот самый перелесок. Идеальное место для засады.

Торгнир, по данным разведки, должен был подойти с запада, по старой дороге. Значит, перелесок будет находиться у него на правом фланге… Кхм…

Я обернулся к своим телохранителям.

— Приведите сюда пленных и Асгейра с его дружиной. И пусть всё трофейное оружие захватит. И простой еды — на сотню человек.

Парни, не задавая лишних вопросов, просто кивнули и отправились выполнять задание.

Я остался наверху. Ветер крепчал и гудел в брёвнах вышки. Я поплотнее укутался в плащ и стал ждать, поглядывая в сторону леса.

Прошло, наверное, полчаса. Солнце стало клониться к закату, закрашивая горизонт багровой полосой. Внизу, у подножия вышки, послышались голоса, бряцанье оружия и тяжёлые шаги.

Пленные воины Харальда собрались в нестройную молчаливую толпу. Это были настоящие хищники, засидевшиеся в клетке. Перед ними, посасывая ломтик сушенной трески, стоял Асгейр. За его спиной собралась армия в миниатюре — те, кто не попал в основные отряды: ополченцы, ремесленники и рыбаки, способные держать оружие. Они смотрели на пленных с открытой неприязнью и недоверием.

Я спустился вниз. Боль в ноге при каждом шаге отзывалась резким уколом, но я старался не показывать вида.

— Спасибо, что явились так быстро! — мой голос порвал шум ветра в клочья. — Все знают, что находится в той стороне? — Я указал посохом на север.

Головы повернулись. Кто-то хмуро крякнул.

— Там, в чащобе, есть старая тропа. Она выходит врагу во фланг. И я хочу, чтобы все наши пленники отправились туда и затаились, как мышки.

Я сделал паузу, отмечая реакцию собравшихся.

— Когда на этой башне, — я стукнул посохом по бревну, — поднимется белый флаг, вы ударите сбоку. Всей своей мощью. По самому уязвимому месту. Посеете панику, расколите их строй, и тогда основные силы Буянборга довершат дело. Ясно?

Среди пленных пронёсся сдержанный ропот. Их лидер, тот самый здоровенный детина с перебитым носом и синей татуировкой молота на щеке, выступил вперёд на полшага.

— План ясен, конунг, — сказал он. — Но что с оружием? Идти в засаду с голыми руками — верная смерть. И не очень-то достойная…

Я посмотрел на него, потом медленно перевёл взгляд на рыжебородого великана.

— Асгейр, выведи этих людей за ворота.

Мой друг, наконец-то, расправился с ломтиком сушенной рыбки и мрачно буркнул что-то своей дружине. Те принялись подталкивать пленных, направляя их к западным воротам. Пленные шли нехотя, оглядываясь, обмениваясь быстрыми, непонятными взглядами.

Я поднялся обратно на вышку. Мне нужно было видеть это. Сердце колотилось где-то в горле.

Ворота со скрипом отворились. Цепочка людей вытянулась, вышла на простор перед частоколом. Они остановились, оглядываясь. Прямо перед ними расстилалась дорога на запад — путь к Торгниру. Сзади маячили закрывающиеся ворота Буянборга. Свобода выбора. Мгновенная, как удар молнии.

Я обернулся к молодому лучнику, который смотрел на меня, затаив дыхание.

— Что стоишь, как вкопанный? Свисти всех наверх. Пусть бросают им оружие и еду, — тихо сказал я. — Всё, что мы приготовили.

Парень подчинился, и через считанные секунды викинги стали взбираться на соседние вышки с тяжеленными мешками на плечах.

Они, матерясь, начали сбрасывать вниз топоры, щиты, луки и колчаны со стрелами. Мешки с едой, железо и дерево с глухим стуком падали к ногам пленных.