Калинов мост (СИ) - Криптонов Василий

— Нынче — да. Раньше-то, в прежние времена, всё иначе было. Раньше Горыныча любой богатырь с чистым сердцем и твёрдой рукой победить мог. А Горыныч потом снова воскресал. Мир на том стоял, порядок в нём был! Но вот как изменился после того как звёзды упали — совсем иная песня пошла. С тех пор Горыныча никто одолеть не смог, сколь ни пытались.

— Угу. Глупо, конечно, но вынужден спросить: обойти его никак?

— Что, забоялся, герой?

— Да ну. Было б чего бояться. Я Горыныча недавно на картинке видел, ничего особенного. Просто, знаете: умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт, и всё такое.

Яга покачала головой:

— Эту гору не обойдёшь. Потусторонний мир — он тебе не этот, совсем по-другому устроен. Входов туда множество, но все к Калинову мосту выводят.

— Ясно, записано. Ещё что-нибудь?

— Есть. — Карелия Георгиевна пристально всматривалась мне в глаза. — Союзников не отвергай.

— Это каких?

— А какие бы ни были. Просятся — бери. Службу сослужат, не сомневайся.

— М-м-м… Ладно. Понял, принял.

— Вопросы остались?

Я мысленно пробежался взглядом по плану, сплошь состоящему из белых пятен, и пожал плечами.

— Как будто нет… А, вот. Как бы вы оценили наши шансы спасти Катерину Матвеевну и вернуться?

— Как дырку от бублика.

— Ну, бывало и похуже.

— Да куда уж хуже…

— Поверьте, Карелия Георгиевна, бывают такие бублики, что без дырки. Там ещё и дырку самому проделывать приходится.

* * *

Когда я вернулся в Давыдово, там уже начал собираться народ. Да не просто народ. Народище! За воротами толпилось всего-то сотни четыре сибиряков, а впечатление уже было ого-го.

— Здорово, — нашёл я Гравия. — Вы чего так рано?

— Да это ещё не все, — махнул тот рукой. — У них-то там уж вечер. А вечером да по зиме охотнику тоскливо делается. Тут уж либо пить, либо охотиться. Вот мы и пришли пораньше, чтобы не пить.

— Ага. Ну, хорошо. Рано — не поздно. Только ты бы распихал народ по сторонам, мне вот тут свободное пространство необходимо.

— Сделаем.

Хлопнув Гравия по плечу, я пошёл в дом.

Собирался сразу пройти в закрытое крыло и спуститься в подвал, но передумал и свернул к кухне.

— Тётка Наталья!

— Ась? — раскрасневшаяся тётка Наталья обернулась от плиты. Всплеснула руками. — Что ж вы не сказали, барин, что этакую орду собираете? Я бы о припасах похлопотала заранее. А теперь вот даже и не знаю…

— Ничего, не бери в голову. Надолго здесь никто не задержится, кормить не придётся.

— Дак, это сейчас они не задержатся! А когда вернутся-то? Поди, как волки голодные будут.

Я собирался ответить, что относительно возращения всей тысячи не был бы так оптимистичен. У меня в отношении себя-то уверенности нет — почему, собственно, и решил заглянуть. Но посмотрел в простодушное лицо тётки Натальи, в котором даже тени сомнения в моей непобедимости не мелькало, и сказал совсем другое.

— Как вернутся — сразу по домам да кабакам бросятся, хвастаться. Всё-таки не каждый день потусторонних тварей побеждают. Об этом не волнуйся. Ты мне вот что скажи: верно Маруся сказала, что пряники печь умеешь?

Тётка Наталья горделиво выпрямилась.

— Верно. В селе нашем, откуда я родом, у попадьи прислуга была — немка. Старая уже бабка, при попадье сызмальства состояла. Попадья-то наша — городская, родом сама из Смоленска. Как они с попом сошлись, это, барин, скажу я вам…

— Давай как-нибудь в другой раз, — остановил я поток воспоминаний. — То есть, пряники ты печь умеешь?

— Могу. Хоть какие! Старому графу пушки да ружья выпекала. И конницу.

— Понял. Значит, с моей просьбой точно справишься.

Я озвучил просьбу. Тётка Наталья расцвела, проникнувшись интересностью задачи. Пообещала к Рождеству исполнить в точности.

Всё, совесть моя чиста. Если сам я из потустороннего мира не вернусь, а здешний мир, несмотря ни на что, продолжится, и в нём таки наступит Рождество — Тварь без подарка не останется.

Я прошёл в закрытое крыло. Спустился в подвал и взялся за Врата.

— Ну что, готовы? Раньше уже так делали, значит, и сейчас получится. Тем более что и ранг подрос. Проскочим, как раскалённый гвоздь сквозь масло, верно говорю?

Врата молчали. Дядюшка в зеркале тоже не появлялся. Ну, ничего. Даст бог — скоро свидимся. Там-то и расспрошу с пристрастием обо всём.

Сосредоточившись, я переместился на обозначенное место за воротами поместья и выдохнул. Получилось! Врата перешли вместе со мной, а я даже почти не устал. И мана, по ощущениям, восстанавливается гораздо быстрее, чем у Гридя. Великая всё-таки вещь — саморазвитие.

Охотники, которых за минувшие десять минут ещё прибавилось, встретили арку восторженным гулом.

— Это и есть твои Врата, Владимир? — осведомился Разумовский, внезапно нарисовавшись рядом.

— Они самые, Никита. А ты-то здесь — чего?

— А где же мне быть? Неужели ты думал, что я пропущу поход на Кощея?

— Да как-то даже и не знаю. У тебя всё-таки дворец, государыня, другое…

— Друг мой, — обиделся Разумовский. — Я ведь всё ещё могу называть тебя своим другом?.. Бывают такие приключения, которые случаются не просто один раз в жизни, а один раз в истории! Нет. Я не откажусь от этого похода, хоть ты меня гони.

— Да не собираюсь я никого гнать. Люди мне нужны. А уж надёжные люди — тем более.

Разумовский довольно улыбнулся. И едва не подпрыгнул.

— О…

— Мяу.

Я опустил взгляд, тоже не веря своим глазам.

— Бро! Сколько лет, сколько…

— Мяу!

Дёрнув хвостом, распушённый по зимнему случаю кот потрусил к воротам в усадьбу. Тратить время на обмен любезностями определенно не желал, торопился.

Я пошёл за ним. За всё время нашего знакомства зря кот ещё ни разу не звал за собой просто так. Значит, и сейчас хочет показать что-то важное.

Кот провёл меня на конюшню. Там его увидела Тварь и возмутилась:

— А этот тут ещё зачем⁈

— Надо, — отрезал я.

Зачем надо, понял спустя секунду. Кот прыгнул и каким-то одним изящным движением открыл клетку с соколом. Грамм с радостным клёкотом вылетел на свободу и вцепился когтями мне в плечо.

Я взвыл. Знал бы — доспех бы накинул.

— Это ещё что…

Я не договорил. Потому что кот тупо исчез.

— И вот всегда он так! — прокомментировала мстительная Тварь. — Даже «здрасьте» не скажет! Как ты это хамло хвостатое терпишь, вообще?

— Можно подумать, ты дофига здороваешься.

— Сравнил! Меня — с воротником ходячим! — Тварь горделиво задрала голову. И тут же сменила тон на заискивающий. — Хозяин! А ты меня с собой возьмёшь, да? Передумал, за мной пришёл?

Я покачал головой:

— Нет, Тварь, не возьму. Там потустороннее. Неизвестно, как ты там будешь. И будешь ли вообще. Обсуждали ведь уже, чего опять начинаешь?

Тварь по-человечески вздохнула.

— Ну да. Не знаю я, как буду… Не бери уж, ладно. Я тебя тут подожду. Только ты вернись! Я тебе послужу ещё. — Тварь преданно посмотрела мне в глаза.

— Да вернусь, вернусь. Ты тон-то похоронный смени! Мы не гибнуть, а побеждать идём. Радуйся.

— Чему тут радоваться, когда жрать не дают…

— Ну вот, другое дело. Дадут, не бойся. Сейчас просто суета небольшая, сама видишь.

Я хотел снять с плеча сокола и посадить обратно в клетку, но тот долбанул меня клювом по руке и заклекотал.

— Да что за⁈.. — начал было я.

И вспомнил наказ Карелии Георгиевны. «Союзников не отвергай».

Хм. Может, это и имеется в виду — союзник? А зачем он мне, месседжи отправлять? Кому, спрашивается — если все охотники, кого я знаю, и так рядом будут? Ну да ладно, плечо не сильно оттягивает. Пусть будет, сгодится.

* * *

Тысяча — это много. Это охренеть, как много. Я понятия не имел, как объединять такую уйму народу.

Когда изобразил Знак, ничего не произошло. Почему — никто не знал. Я был единственным Тысячником в этой тысяче, спросить не у кого.