Нашествие (СИ) - Старый Денис

Я сидел на бревне, принесенном в качестве лавки к столу, смотрел на еду, в животе бурлило, хоть брюхо и не пустовало. Всё-таки, когда столько дней и недель подряд ешь всё одно и то же, от чего в сытые времена будешь нос воротить, то дурманящий аромат каши с мясом пьянит, да так, что аж голова кружится.

Люди приближались. И было в их виде и то, чему стоило бы порадоваться, и то, на что я смотрел без удовольствия. А на кого посмотришь, и без контроля на своим организмом, начнешь убегать. И нет, сейчас я говорю не о Плоскине, о котором уже знал. Не только о нем.

Рядом с вожаком выступал огромный человек. Сравнить такого я бы мог, наверное, только с кузнецом Акимом. Если кузнец был поджарым, то этот и необычайно высоким, и явно на диете он не сидел. Такой обнимет — вмиг рёбра переломает. Да и пожалуй, что выше будет кузнеца, которого я все время вспоминаю, да упрекаю, что не со мной он.

То, что пугал… Нет, все же настораживало понятно. А радовало то, что вооружение у этих людей было так себе. Бугай и вовсе шёл с дубиной наперевес. Мечи здесь были у двоих — у самого вожака и у того воина, что шёл по левую руку от него. По всему было видно, что этот боец с оружием управляться умеет.

Да, не зря же на нём, были на вид самые лучшие доспехи, которых не имел даже и предводитель.

Плоскиня был в кольчуге, с мечом на поясе, в руках держал копьё. Другие мужики, идущие чуть позади этой троицы, были кто с топорами, а больше несли короткие копья — сулицы. Заметил я и пятерых лучников, трое из которых были мне уже знакомы. По всей видимости, именно Лисьяр возглавлял этот отряд с луками.

Метров за двести до стола делегация остановилась и некоторое время рассматривала и меня, и тех людей, которые стояли за моей спиной в трёхстах шагах.

Я крепко надеялся, что Плоскиня и его банда не заподозрят в моей группе поддержки актёров.

Вперёд выдвинулись трое переговорщиков — а это уже было не по правилам. Впрочем, не доходя шагов ста, вожак стаи оставил своих спутников и вальяжно, широко расставляя ноги, пошёл ко мне. Гопота, да и только. Ощущение, что я сейчас буду «базарить по понятиям». Он даже пальцы держал так, словно бы хотел показать блатную распальцовку. Видимо, не так уж и многое меняется с годами и веками в этом мире под луной.

Плоскиня подошёл. Я остался сидеть — и не столько из-за неуважения к нему, сколько потому, что пока не знал, как вообще начнётся разговор. Да и выглядел я статусно, куда там моему собеседнику. Я был облачён в дорогие доспехи, пластинчатые. А ещё у меня были поножи, добротный шлем. Да и меч мой был куда как прочнее и выглядел богаче, чем тот, с которым подходил Плоскиня. Гривна серебряная — еще один атрибут статусности.

По всему было видно, что я не меньше чем сотник, причём, если и сотник, то не простой, а в Старшей дружине княжеской. Тут же был и мой конь, привязанный к большому пню, что мы загодя поставили рядом со столом. Животное одним своим видом должно было внушать страх и трепет многим, а также показывать мой необычайно высокий статус.

— Кто таков? Отчего пришёл на мои земли и на реку, коя подвластна бродникам? — начал разговор главарь в атаке, усаживаясь без приглашения за стол.

— Невежлив ты. С пустыми руками знакомиться с соседями пришёл, — ухмыляясь, говорил я. — Я вот всё по наряду сделал. Ссоры между нами не желаю, оттого давай же обговорим, каковы правила дружбы нашей будут.

Плоскиня посмотрел на меня, уже в который раз окинул взглядом мои доспехи и оружие.

— Дружить, говоришь? А зачем тебе моя дружба, если можешь с такими молодцами, что стоят за твоей спиной, взять на щит поселение моё? — усмехнулся мужик, всем своим видом показывая, что он решил, будто уличил меня в каком-то страшном обмане.

— А ты не меряй всех по себе. Я таков, что сперва говорю, а потом воюю, — предельно жёстко сказал я, не отвернув взгляда, когда Плоскиня, нахмурив брови и в оскале приподняв верхнюю губу, пилил меня своими глазами.

— Есть и пить буду с тем, кто по нраву мне, — сказал вожак и метнул взгляд себе за спину. — С людьми своими. А ты мне не нравишься.

— Так и ты не по нраву. Но говорить готов.

Я сделал то же самое, посмотрел себе за спину, показывая, что как будто бы даю сигнал своим воинам. И определённый сигнал я мог бы дать, но только лишь Лучано. Он сейчас должен был залегать возле самого ближайшего к точке переговоров куста, укрывшись белой материей, при этом выцеливая моего собеседника.

— А я вот что думаю: если бы были у тебя силы, как бы меня изничтожить, вот ты бы это сделал. Если ты такой благородный и людей любишь, то я ж тебе ни к чему? Я людей не люблю. Я никого не люблю, — проговорил главарь ватаги бродников.

Оказывается, что он далеко не глупый. А может быть, чует подвох, словно бы зверь тот, да не может понять, в чём же я его обманываю. По сути слова Плоскини — это бандитская философия. Ну или того врага Руси, который сейчас пришёл. «Я сильный — я имею право. Я и диктую, что именно является преступлением, а что — вполне нормальным и обыденным».

— То есть быть добрым соседом ты не желаешь? — спросил я.

— А каким я могу быть добрым соседом тебе, если у тебя уже мои люди? Если ты уже пробирался к моему поселению и выведывал всё. Так что нет, у нас не получится, — сказал Плоскиня и весь подобрался, уже не так вальяжно сидел, будучи готовым тут же вскочить.

— Люди твои? Я их отдам. Но не просто же так. Корову и быка дашь мне, — решил я устроить торг.

— Да? — рассмеялся Пласкиня. — Забирай себе тогда этих никчемных. — А еще отдашь мне на одну седмицу по выбору моему девку. Уж больно охоч я на девок-то. Да ты же не думай, сосед, я же тебе дам сразу двух девок взамен. Как попользуешь их, так и вернёшь. Мне мои девки уже обрыдли. А новых пока что и взять не выходит.

Я молчал. После таких слов должен был вспылить, начать горячиться. Наверняка именно этого от меня и добивались. Решится ли на бой вожак? Возможно. Он мне кажется и вовсе отчаянным и тем, который ценит жизнь, но только в моменте, а не в перспективе. Хорошо сейчас, так и можно прожить. А что будет завтра — это неважно.

— Давай прекратим этот пустой разговор. Устроим бой между собой. И пусть Господь Бог, или старые боги, рассудят нас. Если я правильно понял, ты именно для этого пришёл, — уверенно сказал я.

— Ты в доброй броне, у меня такой нет. И людей у меня нет одоспешенных… — начал говорить Плоскиня, а я заметил, что двое его подельников, которые стояли ближе всего к нам, начали движение.

— Вжух! — разрезая влажный воздух, вперёд, шагов на десять на пути движения подельников, устремился арбалетный болт.

Громила и мечник, сопровождающие вожака, оторопев, остановились.

— А говоришь, что боя не хочешь, — сказал вожак в сторону своих людей. — А посадил в засаду воина с самострелом.

В голосе Пласкини явно читалась какая-то обида.

— Хочешь боя? Зачем губить людей? Это наш с тобой спор. И я свой вызов тебе кинул. Мне нужно его словами выкрикнуть, чтобы твои люди услышали? Предлагаю поединок без оружия, — сказал я, чем явно обрадовал Плоскиню.

— Два на два, — лихо и задорно, откровенно веселясь, сказал вожак.

С психикой у него явно было не всё в порядке.

В том, что он сейчас выберет вон того громилу, что остановился метрах в шестидесяти от нас, я не сомневался. Вот если бы было предложение сражаться всё же на оружии, то наверняка выбор главарь ватаги остановился бы на том воине, который держится за эфес меча.

Но, как это ни странно, даже такой расклад меня устраивал. На мечах и я пока что не боец. Мышечная память есть, но опыта подобного сражения мне явно не хватало. С копьём ещё можно было выйти, так как с шестом в иной жизни я вполне справлялся неплохо. Но, судя по всему, мой противник будет мастером древкового оружия.

Остаются либо ножи, либо кулаки. И рукопашный бой я предпочитаю при таком выборе. Рассчитываю, что моих навыков из прошлой жизни, понимания суть искусства рукопашного военно-прикладного боя хватит, дабы обрести небольшое преимущество. Но этот громила…