Нашествие (СИ) - Старый Денис

Бату не мог себе позволить поморщиться с досадой, как он того хотел бы.

— Ты голоден? — спросил хан.

— Если ты хочешь взять время на то, чтобы подумать над моими словами, то да, я бы поел. Тем более, что я видел, что возле твоей юрты уже выкапывали корову, — усмехнулся Субэдей.

Нет, усмехался он не в обиду, не унижая. Напротив, багатуру нравилось, что молодой хан редко отвечает сразу и быстро. Каждое решение он обдумывает, складывает и раскладывает в голове, стараясь учитывать многие факторы.

Уменьшит ли свой авторитет Бату то, что он развернёт войска против всего лишь отряда? Как стоит действовать и уничтожать тех русичей, которые, по сути, ведут себя как монголы? У Коловрата нет обозов, его войско уже полностью конное, особенно после разгрома тысячи Борджингодая. Догнать таких воинов не так-то просто.

Но, судя по всему, это нужно делать.

Уже скоро принесли самые вкусные части молодой коровы, которую запекали по монгольскому обычаю. Целую тушу сперва обмазали глиной, выкопали яму, туда поместили корову, яму прикопали. А потом два дня на этом месте палили костры.

И мясо действительно оказалось нежным, сочным, практически таяло во рту. А если кусок такого мяса макнуть в соль со специями, привезёнными из Китая, и вовсе блюдо казалось вершиной степного кулинарного искусства.

Субэдей всю свою жизнь после того, как молодым кузнецом оставил своё кочевье и дал клятву только-только набирающему силу Тэмуджину, ещё не ставшему Чингисханом, довольствовался малым. Он взрослел в походах, набирался опыта, старел. И считал, что вся жизнь его, багатура, должна быть скромной, чтобы не отвлекала от войны, чтобы правдой и единственной целью стало завещание Великого хана.

Но даже Субэдей сейчас увлёкся поеданием вкуснейшего мяса. Так что у Бату было время подумать.

— А что если мне придётся всем войском гоняться за этим Коловратом? Его отряд должен быть быстрым, а моё войско уже обременено многими обозами, — вслух высказывал свои сомнения хан.

— Возможно и такое. Но я сделаю тебе подарок. У меня появился свой человек в этом отряде. И он прислал своё слово, — старик усмехнулся, наблюдая, как всё-таки молодость взяла верх над разумом хана.

Бату резко вскочил, стал ходить из стороны в сторону, босыми ногами приминая высокий ворс дорогих и необычайно цветастых, с замысловатыми узорами ковров из Хорезма. Один такой ковёр стоит не менее, чем десять добрых лошадей. Ну или пять лошадей собственно хорезмийских, отличающихся своей статью и скоростью.

— И что твой человек передал? — с большим усилием взяв себя в руки, спросил Бату.

— Коловрат движется к Плешивой горе. Там он рассчитывает пополнить свой отряд не менее, чем ещё пятью сотнями человек. Его люди набирают охочих, добровольцев, которые готовы вступить с нами в бой. И отряды таких людей стекаются из Суздаля, Владимира, а возможно, придут и из других городов, — предельно серьёзным тоном говорил багатур.

Бату нахмурился. Да, это серьёзная опасность. Возможно, даже большая, чем-то войско русичей, которое сейчас собирается у Коломны. Несмотря на то, что русским удалось собрать, может, только чуть менее двух туменов боевых людей.

А вот Коловрат, да ещё при том, что ему теперь есть чем платить охотникам, и все знают про его удачу, ведь он не потерпел пока что ни одного поражения… Русские люди были не менее суеверны, чем монголы. Так что пойдут, скорее, даже не за князем, а за тем, кто носит прозвище языческое, кого любят боги и кому даруют победу.

— Ты сможешь со своим туменом разбить Коловрата? — спросил Бату.

Субэдей омыл пальцы, посмотрел на хана долгим взглядом из-под густых бровей и произнёс:

— Так выходит, хан, что разбить его всё-таки должен ты.

— Но это же урон чести, чтобы я, Великий хан улуса Джучи, вступил в бой с каким-то боярином, — вновь вспылил Бату.

— А давно ли ты ходил в одежде простеца вдоль котлов своих воинов и слушал, о чём они судачат, поедая мясо? — назидательным тоном говорил багатур. — Я скажу тебе. Они считают, что это не какой-то боярин воюет с нами, а что русские старые боги начали действовать. И скоро, если наша богиня Тенгри не вступится за своих детей, мы проиграем. Утверждают, что здесь, в лесах, наши степные боги сильно слабеют.

Даже само слово «лес» багатур произнёс с особым ударением. Бату задумался и не сразу ответил, а Субэдей медленным плавным движением взял пиалу с чаем и отпил.

— Лес… Боги… Но мы не богам противостоим, а лишь мыслям о них. И тогда — ведь получится, что в лице Коловрата я убью старых лесных богов? — понял он всю широту и хитрость задумки старого багатура.

— Ты велик своим умом, хан, вижу в тебе рассудок, свойственный твоему Великому деду, — польстил Субэдей. — И о смерти русских богов должны узнать все.

Хан заговорил громче — он принял решение. Больше не будет вопросов и раздумий.

— Пускай среди моих воинов ещё больше распространяются слухи, что сами русские боги решили объявить нам войну. И что мы этих богов убьём, и тогда уже не будет силы, которая смогла бы остановить нас. А уж сколько там, в том отряде — полторы тысячи или всего сто человек будет — неважно. И честь свою я сохраню, а может, и приумножу, как богоборец, — звучно, даже и весело сказал молодой хан.

Багатур Субэдей уже скоро вышел из юрты хана и тут же дал новое поручение одному из своих воинов:

— Нужно ещё раз встретиться с тем русичем, что служит мне, и который сейчас в войске Коловрата. Он должен сделать всё, чтобы русский боярин не изменил своего решения и пошёл-таки к Плешивой горе, — сказал самый опытный во всём монгольском войске военачальник.

Глава 16

Поселение

5 января 1238 года

Нас провожали на встречу с соседями, будто бы на бой. Наверное, так оно и есть. Разве же в одичалом обществе может обойтись без демонстрации силы? О чем это я? Разве же в любом обществе, и в том, который называют «цивилизованным», может обойтись без грубого и примитивного решения вопросов силой.

Вновь раздался детский плач. Детишки слышали причитания своих матерей, которые своими воплями словно нас хоронили, и не могли удержаться от слёз. И остановить это я не мог. Нет, сейчас я не буду заново всё объяснять — только время растрачу.

Если мы не замиримся и не начнём сотрудничать со своими соседями, они нас поглотят. А кто такой их вожак Плоскиня, было уже понятно. Вряд ли с ним нас ждёт что-то лучшее, чем в рабстве у половцев или монголов. И можно уйти, это да. Но так будем бегать отовсюду. Ибо нет мест, где не жили бы люди, но только что Антарктида, или острова какие необитаемые, но туда, при всем желании, нам не добраться. А люди по большей части везде одинаковые.

Переход был буднично-мрачным. Как и ранее, когда мы сюда шли, разговоров почти что и не было. Не нужно и намекать о том, что не следует громко говорить. Я старался не поддаваться всеобщему унынию. Не всегда получалось.

Даже попробовал порадоваться тому, что увидел небольшую речку, или большой ручей, недалеко от нашего поселения, по правому берегу. В таких много рыбы должны быть, и тут же можно было бы поставить и водное колесо. А еще там дальше озеро, или небольшой старик. И это подход к нам. Тут бы еще засеку сделать, так и не пройдут даже люди.

К утру я сидел за столом посреди реки в месте, которое определил для встречи. Сзади, метрах в трёхстах, стояли ряженые ратники. На столе было выставлено съестное — крупными кусками варёный глухарь, несколько лепёшек, гречневая каша с мясом. Ну и мёд стоял. Без хмельного напитка, как я предполагал, договариваться было бы сложнее. Я надеялся договариваться. Но понимал, что шансов мало.

Соседи появились вальяжно, естественно, уже когда часа полтора светило солнце. Складывалось впечатление, что пришла весна. Ярко, как-будто бы и тепло. Однако это обманчиво: пусть, как я уже понял, зимы в это время отнюдь не суровые, даже мягкие, но до весны было ещё далеко.