Нашествие (СИ) - Старый Денис

Конечно, я его видел, но что же с того. А ничего, что это дерево было просто самой высокой точкой на острове, на холме? Очевидно, что молнии сюда могут бить довольно часто.

Впрочем, наверное, не настолько часто бьют молнии, раз есть деревья на острове. И потом, это я знаю физику, а для остальных огонь небесный — это то ли перст Перуна, то ли кара божья, но почти в любом случае — пожар, которого лесные люди обязаны бояться более всего остального.

— Созывайте старших. Многое обсудить нужно. Есть опасность превеликая для нас, — сказал я, как только оказался на нашем острове.

Следующая доп глава при наборе 1400 лайков!

Потому кто еще не ставил лайк — вы можете это сделать перейдя на главную страницу книги:

https://author.today/work/501997

Глава 15

Поселение

3 января 1238 года

— Мне нужно сделать так, чтобы кроме ратной силы Плоскини и его людей убоялись и гнева богов, — говорил я сразу по прибытии в поселение, когда собрал свой Совет старейшин.

Уже так повелось, что весь Совет старейшин состоит из пяти человек. Собственно, я — глава поселения, дед Макар — своего рода премьер-министр и еще трое более или менее мудрых мужей. По сути, именно Макар ведал всеми делами поселения, помогал мне контролировать процессы, договаривался с людьми.

Мстивой же был своего рода министром обороны. Хотелось бы, чтобы он был министром нападения, но с нашими скудными силами (четырьмя полноценными ратниками и сборищем косых, хромых и тощих) нам остаётся использовать для обороны, скорее, не силу, а хитрость.

Бабка Ведана — это наш министр здравоохранения и, по совместительству, культуры. Наверное, можно было бы её ещё и назвать министром пропаганды. Через религиозные суеверия Ведана очень сильно влияет на сознание людей.

Ещё к Совету старейшин я решил привлечь Власта. Это наш министр строительства, по крайней мере, пока что, на момент становления поселения он точно играл немалую роль.

— Так что, Ведана, можно ли сделать так, чтобы Плоскиня и другие бродники убоялись меня? — спрашивал я.

— Кабы стрелу серебряную отлить тебе и на шею наконечник повесить… Да рядом крест также серебряный, с ладонь величиной — так можно будет подумать, что ты и Христом обласкан, и грозный старый бог тебе благоволит. Остальное уже от того, как ты себя покажешь, — сказала бабка Ведана.

— А ещё, — решительно сказал Макар, — гривну шейную серебряную, ту, что у половцев забрали, её надень. Можешь представляться боярином; ты слишком молод, чтобы быть сотником, а вот будучи боярином, можно хоть и воеводой стать в твои годы.

Ещё два дня мы готовились к первому полноценному контакту с нашими соседями. За это время были доделаны ещё четыре арбалета, определены места засады для Лихого который будет прикрывать меня на переговорах и, в случае чего, сможет пустить стрелу на сто пятьдесят шагов. Вряд ли попадёт, но припугнёт и покажет, что ситуация под контролем.

Напряжение в поселении нарастало не с каждым днём, а с каждым часом. Пришлось всем рассказать, какое испытание нам предстоит пройти, и что расчёт у нас на исключительные данные, на удачу и на Божью помощь.

Я не столь религиозный человек, чтобы уповать лишь на поддержку Бога. Руководствовался поговоркой: «На Бога надейся, а сам не плошай». И, конечно же, когда судьба людей всего нашего поселения — жизни детей и женщин — зависит от того, поверят нам или нет, невольно будешь переживать и ночами плохо спать.

Совещание чуть было не превратилось в говорильню и в обсуждение скорее страхов, чем действий. Так что скоро сам пошел спать, показывая пример для других.

— Голова! Голова, просыпайся! — выдёргивал меня из сна голос Волка.

Этому парню какое-то имя дать нужно-таки, а то намается он со звериным.

Так здесь было принято: вначале давали простецкие имена, по типу Вторак, Третьяк. А был бы шестым ребёнком в семье, так и Шестаком бы назвали. Но с годами, когда проявляется характер и можно увидеть путь, человеку могут дать и второе имя, начиная называть в соответствии с чертами или с родом занятий.

— Что случилось? — спросил я, выглянул из своего шалаша и покрутил головой в разные стороны, выискивая опасность.

— Лазутчика увидел. И не одного, их там трое, — не докладывал, а, скорее, хвастался четырнадцатилетний парень.

— Буди Мстивоя и Лучана, — приказывал я.

И улыбнулся. Ведь это даже хорошо, что к нам пожаловали гости от соседей. Если по-тихому и красиво их возьмём, при этом не убив, можно будет бродникам предъявить, показать их некомпетентность по сравнению с нашим профессионализмом. Вот тогда точно десять раз подумают, прежде чем начать войну. Да и посылать разведчиков перестанут — или будут делать это редко, чтобы не нарываться на очередной позор.

Волк хорошо определил место, где засели лазутчики. Растет парень, раскрывается. В принципе, достаточно было бы элементарного логического мышления, чтобы понять, откуда можно наблюдать за поселением. В округе есть только одно место — возвышенность севернее острова, на левом берегу Дона.

— Мы не сможем подойти так, чтобы не быть замеченными, — выдал своё экспертное мнение Лихун.

Именно этот воин лучше всех в общине умел по лесу ходить, прятаться и подкрадываться бесшумно. Так что стоило прислушаться к его мнению.

— Лучан, да и тебя спрошу, Лихун: выстрелить сможете ли так, чтобы напугать лазутчиков, но не поранить их? — спрашивал я, но уже знал, что ответ будет положительным. — Так чего же тогда нам всё усложнять? Скажем в открытую, что обнаружили их, и чтобы оружие убрали, убивать же мы их не собираемся.

— Тогда больше людей нужно взять… — задумчиво сказал Мстивой.

Конечно, он думал о том, чтоб их пленить. А я подумал, что было бы очень неплохо, чтобы кто-то из лазутчиков даже удрал к своему хозяину. Да не просто удрал, а поспешил сообщить: здесь, мол, чуть ли не всё поселение — воины.

Что ж, пора на сцену! Актерам только грим бы наложить, да в сценарные одежды облачить.

— Буди баб и мужиков. Только тихо, не поднимая шума. Пусть сразу же облачаются в брони, — приказывал я Волку.

Через полчаса мы были готовы начать первый акт спектакля. Причём приходилось импровизировать, но я только лишний раз порадовался, что мы не откладывали «репетиций», как меня порой ни упрашивали. Успели быстро облачиться.

Сперва холм, на котором засели лазутчики, обложили ратными мужами. Ну а после нагнали массовку. Так выходило, что мы всячески показывались лазутчикам, не скрываясь, выходя на свободное пространство, ещё и с факелами.

Пусть видят, что нас много, что как минимум тридцать пять ратников в поселении имеется. Да ещё и каких: иметь такие доспехи, обоюдоострые мечи и монгольские или половецкие сабли — таким вооружением владеют лишь достойнейшие, имеющие немалый социальный статус.

Кроме того, я приказал разжечь на острове сколько возможно факелов и костров. Нас много! И якобы те три с лишком десятка ратников, которых они увидят под горой, — это не всё, что мы можем выставить в случае военных действий.

Уже все были расставлены по местам. Полыхало не менее десятка костров и два раза по столько же факелов, некоторые из которых пришлось доверить даже детям четырёх-пяти лет. В их ручонках горящие палки смотрелись странно, но вцепились они в них крепко.

Пусть думают, что у нас проживает не менее ста пятидесяти человек. А то, что холм окружили больше трёх десятков — указывало, что из этих ста пятидесяти человек большую часть составляют воины. Мы действовали в соответствии с легендой, которая была озвучена охотнику Лисьяру.

— Вжух! — стрела и арбалетный болт устремились к вершине холма.

Три мужские фигуры были достаточно отчётливо видны, чтобы меткие стрелки смогли положить стрелу и направить болт чуть повыше голов лазутчиков.