В городе Петра на вокзале меня встречала торжественная делегация во главе с губернатором города, светлейшим князем Александром Суворовым. Да… да… не тем самым, а его внуком — Александром Аркадьевичем. Надо сказать, что на военном поприще князь показал себя достойно, хотя высот деда не достиг. И это его весьма серьезно угнетало. Он оставался человеком честолюбивым и болезненно мнительным, казалось ему, что незаслуженно обойденным монаршим вниманием и наградами, особенно последнее. Хотя ему, генералу от инфантерии и генерал-инспектору пехоты как раз на последнее жаловаться не стоило. А список его наград занимал бы в Википедии хороший кусок страницы. Правда не помню, не видел. Что сказать — невысокого роста, подвижный, подтянутый, Александр Аркадьевич производил впечатление человека деятельного и далеко неглупого. Да и должность в Государственном совете говорила о многом. Тем не менее, он подошел к возрасту шестидесяти лет, когда живость характера все-таки уступает болезням и поддается отвратительному столичному климату.
Генерал-губернатор приветствовал меня на недурственном немецком, я же перешел на русский, так что очень быстро мы общий язык с ним нашли.
— Ваш русский, Ваше Величество, весьма недурственен, хотя некоторые обороты и выдают то, что учили вы его за границей.
Эта фраза от генерала Суворова прозвучала где-то в середине разговора. В это время кареты с кортежем и гвардейской охраной уже подъезжали к посольству, в котором я планировал остановиться на некоторое время.
— Прошу Ваше Величество надолго в посольстве не задерживаться. На время вашего пребывания в столице Вам выделен особняк барона Штиглица на Английской набережной. После того, как вы отдохнете и освоитесь в новом помещении, я приеду и сообщу о всех планах вашего визита. Согласуем наши возможности с вашими пожеланиями.
Я ответил взаимной любезностью. Впрочем, сам обмен словесами тонкого построения значения не имеет, потому его тут и не привожу. Удалось выяснить, что барон Штиглиц, выстроив этот особняк, внезапно заболел и отправился на воды в Европу. В связи с этим произошла и его преждевременная отставка с должности главы Государственного банка Российской империи, впрочем, должность в Государственном совете за ним сохранили. Приемная дочь Александра Людвиговича уже удачно вышла замуж, а иных наследников у него не было. Поговаривали, что корона собирается выкупить дворец для кого-то из великих князей, но пока что взяла его в аренду на время пребывания моей особы в Санкт-Петербурге[1].
(Особняк барона Штиглица на Английской набережной — вид 1862 года, сейчас вид чуть-чуть иной)
Надо сказать, что роскошное внутреннее убранство особняка осталось нетронутым. Анфилады комнат поражали богатым интерьером, в котором, всё-таки чувствовалось хороший стиль и вкус хозяина помещения. Да и по меркам этого времени удобства в доме были в самом лучшем виде. В общем, вся делегация разместилась в этом помещении с достаточным комфортом. Я взял с собой не только советника Бисмарка, но и целый ряд видных политиков и военных из Баварии, которые представляли не только королевство, но и всю Германскую империю. Конечно, мое главной целью была встреча с императором Александром II. Ибо союзы между государствами заключались их монархами. А мне необходим союз с Российской империей как воздух. Почему? Ресурсы! Именно так, батенька вы мой, именно ресурсы, коими Россия богата и весьма. А Германия бедна, как церковная мышь.
К вечеру произошло два важнейших события (как для данного визита): я получил письмо от государя Александра, в котором тот сообщал, что задерживается и не смог меня встретить, как положено по этикету из-за болезни дочери. Заодно назначил аудиенцию на четырнадцатое число — в два часа пополудни. На вечер же сегодняшнего дня я получил официальное приглашение на ужин у генерал-губернатора Суворова. Ну что же, время до посещения сего достойного мужа у меня еще есть. Я решил пройтись по летнему саду, в котором любил прохаживаться и нынешний император, причем, практически без охраны. Насколько я помнил, для революционеров, щедро оплачиваемых с острова европейских туманов, он станет целью номер один. И именно тут, в этом саду, произойдет одна из неудачных попыток его устранения. Это выльется в торможение необходимых либеральных реформ и отставанию промышленного и социального развития империи.
(Летний сад в вечернее время)
Одевшись по моде этого времени (но в гражданское платье, скрыв свои регалии, ибо собирался прогуляться инкогнито) я оказался в Летнем саду, в котором яблоку не было где упасть. В сопровождении Марко я медленно прогуливался его аллеями, наблюдая за перемещениями обывателей российской столицы. Посетители тут была на любой вкус, правда, нищих и бомжей не наблюдалось — полиция бдила, а вот прилично одетые мещане и дворяне самых разных марок составляли подавляющую часть праздношатающейся публики. Мое внимание привлекла весьма интересная парочка — дочь и мамаша. Они были столь схожи лицами, что их можно было бы принять за родных сестер-близняшек. Вот только та, что была постарше, одета в траурное черное платье, а вид той дамочки, что моложе привлекал взор ярким букетом фиалок в руках. Обе весьма недурны собою и прекрасно сложены, впрочем, в это время в моде чуть более солидные формы, эти слишком изящны. Девятнадцатый век — время, когда царствует чахотка, делающая барышень бледными и с горящими глазами. И худоба — один из признаков чахотки (раз по платью о недоедании не скажешь). Отложив в уме сей выверт медицинского сознания, мы с моим приятелем, выполнявшем роль добровольца-телохранителя, направились к памятнику баснописцу Крылову. Его установили совсем недавно, собрав деньги на его сооружение по подписке. Вот тут я увидел сию пару дамочек. Та, что моложе, возложила свой букетик к ногам великого баснописца, а ее маман отвлеклась на разговор с какой-то серьезной матроной, в два с половиною раза превосходящую оную по габаритам. Так получилось, что я оказался достаточно близко к девице, которая, положив свои фиалки на гранит как-то резко развернулась и почти что уткнулась в мою довольно высокую тушку.
— Простите мою неловкость. — произнесла девица, а я почувствовал, что в моей руке что-то оказалось. И это что-то было по ощущениям, клочком бумаги.
Интересно девки пляшут в городе Санкт-Петербурге!
[1] В РИ барон Александр Людвигович Штиглиц возглавлял Государственный банк до 1866 года.
Глава шестьдесят пятая. Короткие встречи
Глава шестьдесят пятая
Короткие встречи
Санкт-Петербург, Зимний дворец
14 октября 1863 года
О чём я забыл? О записке? А кто вам сказал, что я не собираюсь об этом рассказать? Тоже мне, фантазии Веснухина! Скажу сразу, на бумажке была накарябана просьба о помощи, точнее, меня умоляли прийти по некоему адресу и помочь девице, которой угрожала смертельная опасность. Глупо и предельно романтично, что совершенно точно характеризует это время. Типичная ловушка гопников в расчете на благородство довольно прилично одетого господина. Типа ну как не помочь девице? Нет, будь я человеком этого времени, несомненно, поперся бы прямиком в логово недоброжелателей (ну не верю, что меня хотят по этому адресу одарить добром), может быть, даже как-то из нее выкрутился. Но я из ДРУГОГО времени, циничного и предельно пошлого. А потому записку просто проигнорировал. Даже если бы это свидание закончилось для меня без последствий, кто знает, какие слухи дошли до ушей императора? Король Баварии шатается по непонятным притонам и попадает в весьма пикантные ситуации. Нет, нет, нет… В то, что это тщательно подготовленная пакость от какой-то спецслужбы (например, пруссаки подсуетились или галльские петушки) — не верю. Но и не исключаю такую возможность. А посему спокойно ждем визита к императору России-матушки.
