Последний Герой. Том 1 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Там хрень какая-то… Мутно написано. Странно, что это вообще есть в МВДшной базе… Это все фэйсова кухня.

— Потому что он рассекречен еще в девяностых, там скандал был, — кивнул я и подошел к монитору, читая замысловатые формулировки.

— Вот… — ткнул я пальцем в монитор. — Из этого можно понять, что в 1996 году был снят с оперативной работы. Формально — по состоянию здоровья. Неофициально — после подозрений в использовании служебного положения и утечке конфиденциальной информации. Доказательств не было, но внутри системы его списали. А без базы я тебе еще накину инфы. После того, как его турнули, в 1997 году Савченко засветился в окружении одного стремительно набирающего силу криминального авторитета в Новознаменске. Он становится его «решальщиком»: берёт на себя сложные переговоры, устраняет конфликты, обеспечивает охрану и «бесшумное» воздействие на конкурентов. Работает чисто — без следов, без свидетелей.

Про то, что криминальный авторитет — это Вальков, я умолчал. Зачем лишний раз светить карты? Неизвестно ведь, на чьей стороне играет мажорчик. Пусть думает, будто я интересуюсь банальной смертью в ИВС. А про историю с блогером и темное прошлое Валькова — не его ума дело. Если мажор завязан, сам доложит куда надо, а там, глядишь, люди Валькова выйдут на меня.

А я как раз этого и жду. Кто предупреждён — тот вооружён. Пускай попробуют.

— Он, выходит, не судим, — кивнул Николай, вглядываясь в экран. — Ни разу не привлекался. Чист.

— Вот тебе и ещё одна нестыковка, — сказал я, подходя ближе. — Как такого товарища посадили в камеру к сидельцу со стажем?

— В смысле? — почесал затылок Коля.

— В коромысле, — не удержался я. — В ИВС и СИЗО рассадка регламентирована: первоходов и не судимых с рецидивистами не мешают. Того, кто не отбывал, не сажают с теми, кто топтал зону. Это тебе не общежитие. Старший же опер, а таких элементарных вещей не знаешь?

— Вместе посадили? Может… ну… перепутали? — неуверенно протянул он.

— Перепутали? — хмыкнул я. — Прокуратура каждый день контроль ведёт. Помощник прокурора лично журнал визирует — за каждым распределением. За такие «ошибки» головы летят. Нет, Коль, это не мелочь и не путаница. Это — «спецом». Целенаправленно его туда подсадили.

Шульгин поёжился, потом скривился, но пока молчал. Похоже, до него стало доходить.

— А вот тебе и третья нестыковка, — продолжил я. — Задержали Савченко по статье, а уже сегодня — дело прекратили и выпускают. Мигом. Оперативненько, а?

— Ща, — пробормотал мажор, порывшись на столе в кипе бумаг. — Вот, дежурная сводка за вчерашние сутки… — он пролистал, нашёл нужное. — Вчера. Угроза убийством, статья 119 УК. Потерпевший — официант ресторана.

— И всё? — уточнил я.

— Ну да… задержали. Возбудили по заявлению. Потом отпустили — примирение сторон, как я понял.

— Примирение сторон… — пробормотал я и усмехнулся. — За ночь примирились.

Коля на это ничего не ответил. Только прикусил губу и снова уставился в монитор. Всё было слишком гладко. А значит — кто-то эту гладкость организовал.

— И вот смотри, угроза, говоришь… — я поводил пальцем по строкам сводки. — А по описанию здесь, по фабуле, — чистой воды хулиганка. Не просто личный конфликт. Общественный порядок нарушен. А это уже часть вторая двести тринадцатой. Такую за примирением сторон не прекращают. Закон не позволяет. Потому что преступление по квалификации не против личности, с которой помириться можно, а против общественного порядка.

Коля нахмурился.

— И как-то уж слишком быстро его выпустили, — добавил я. — Глянь движение материалов. Ты ж можешь, через комп?

Раньше всё в журналах было. Листал, искал, расписывался в нужной клеточке. А сейчас — электронный век, всё прозрачно, удобно.

Шульгин молча клацнул по клавишам, перешёл в другой сегмент базы, местный и не секретный.

— Вот, — буркнул он спустя буквально пару секунд. — Материалы по 119-й. Возбуждение — в дежурные сутки. Сегодня — прекращено за примирением сторон.

— Вот тебе, Коля, и четвёртая нестыковочка, — тихо произнёс я. — Когда он, мать твою, примириться-то успел? За ночь? С официантом, которому ножом угрожал?

— Ну… может, денег сунул, — предположил он.

— Ты дурак? — я даже не стал повышать голос. — Вопрос риторический. Подумай, Коля, включи голову. Ну? Всё сходится?

Он потупился, видно, перебирал в голове варианты. Я видел, как в нём борется желание спихнуть всё на «ну, бывает» и понимание, что зарыто тут что-то, и гораздо глубже.

— Думай, Коля… думай. А то капитана тебе не видать. Да и белый билет от бати не заработаешь.

— Ну да… — почесал затылок Шульгин. — Под ночь его закрыли, а утром уже выпустили. У нас, извини, не Америка — звонков тут никто не дает, адвокатов по таким малозначительным делам ночью в изолятор тоже не пускают. Всё решается утром. Вот такая, понимаешь, загогулина получается.

— Именно… — кивнул я. — А ты можешь, когда захочешь…

— Получается, всё было спланировано заранее… — пробормотал он, задумчиво крутя в пальцах ручку. — Ни хрена себе замес… — оживился мажор. — Пойду Мордюкову доложу.

— Не вздумай, — резко оборвал я.

— Это ещё почему? — прищурился он.

— До первой звезды нельзя…

— Чего?

— Подумай сам. Кто мог дать команду посадить Савченко именно в эту камеру? И именно к Рябинину?

— Ты что, на шефа бочку катишь?

— Не качу, — я пожал плечами. — Может, просто «попросили» его. По-дружески. По старой службе. Кто-то позвонил, попросил по знакомству. А он, как человек честный, кристальной души, не отказал, — мажор не уловил в моем голосе иронии. — Только вот, если всплывёт — с него же и спросят. Как ты думаешь, он захочет, чтобы всё это всплыло?

— Ну… не особо, — неуверенно сказал Шульгин.

— А захочет, чтобы такой «толковый» врио начальника УГРО, как ты, дальше в кресле сидел, пока Оксана Геннадьевна в медсанчасти на реабилитации?

— Ну, не знаю… — замялся мажорчик.

— Вот и сиди ровно. Не дёргайся.

— А как тогда… ну… Савченко прижать?

Мотивация, конечно, у него не та, но зато хоть желание уже налицо.

— Просто слушай меня. Делай, как скажу, — уверенно проговорил я.

Шульгин кивнул. В глазах мелькнуло что-то. Неужели интересно ему стало? Впервые по-настоящему.

— Слушай, Яровой, — спросил он. — А откуда ты всё это знаешь?

— Что именно? — я сделал вид, что не понял.

— Ну это… Версии выстраиваешь, цепочки, логика, мотивы. Ты же, вроде как, был лоша… ну, ты же этот… штабист бумажный. Канцелярский работник, считай.

— Я, в отличие от некоторых, академию МВД закончил. И штаны там не просиживал. Нас учили по передовой методике, — я многозначительно подмигнул.

— А-а… А я, честно признаться, думал, ты лох по жизни.

— Все так думали, — хмыкнул я. — Потому что так надо было. А вот ещё кое-что. Пробей-ка мне одного человечка. Данные такие…

Я продиктовал фамилию, имя, дату рождения. Мажор хмыкнул, пробил по базе. Через пару секунд экран мигнул, и у него на лице появилась ухмылка.

— О! Да на этом клейма ставить негде… Пять ходок, кражи с проникновением. Квартирки, «сберкасса», даже один раз с применением оружия. Старый урка.

— Руся, Руся — он такой, да, — закивал я, а про себя подумал, что из этих пяти раз три я его лично закрывал.

Получается, жив еще старый вор из девяностых, раз в базе числится. Он-то мне и нужен. И адресок его теперь у меня есть.

— На кой он тебе? — с подозрением глянул на меня Шульгин.

— Распечатай, Коля.

Он ткнул мышкой, принтер зашелестел, выдал листок. Я аккуратно сложил его вчетверо, сунул во внутренний карман пиджака.

— Сенкью вери мач, Николай.

— Только ты это… никому не пались про распечатку. В базе всё фиксируется: кто, когда и зачем инфу запрашивал. Потом не отмоешься.

— Ясен пень. Это только для меня… Для нас, — я хлопнул его по плечу. — Ну всё, бывай, начальник УГРО. Жди дальнейших указаний и держи язык за зубами.