Леонид. Время исканий (СИ) - Коллингвуд Виктор

Он смотрел на меня уже не просто с интересом, а с изумлением и глубочайшим уважением.

— Леонид Ильич, это… это может быть решением. Но технология… изготовить полый стержень, заложить туда натрий, герметично заварить…

— Технологию придется осваивать, — прервал я его. — Считайте это вашей главной и первоочередной задачей. ИАМ должен тут оказать вам всестороннюю поддержку. Думаю, главный секрет надежности и, что важнее, возможности дальнейшего форсирования этого мотора именно там.

Климов задумчиво пробормотал.

— Натриевое охлаждение… Да, были такие слухи… Мы попробуем поработать в этом направлении. Спасибо, Леонид Ильич.

Затем я обратился к Швецову. Аркадий Дмитриевич стоял, можно сказать, у истоков советского авиационного двигателестроения. Первый сконструированный им звездообразный мотор воздушного охлаждения М-11 мощностью всего сто лошадиных сил — принес его создателю широкую известность.

— Аркадий Дмитриевич. «Райт-Циклон», освоением которого вы сейчас занимаетесь — надежная, перспективная конструкция, но самолетостроителям уже скоро понадобится более мощный мотор. В текущем виде его мощностей уже не хватает.

— Не хватает, — глухо подтвердил тот. — Американцы из него выжали все, что можно. Резервов для серьезного форсирования почти нет.

— Значит, нужно идти другим путем. Не вверх, а вширь. Вы должны немедленно, не оставляя текущей работы, начать проектирование «двойной звезды» на базе вашего «Циклона». Два ряда цилиндров. Это даст нам мощность в полторы, а в перспективе — и под две тысячи лошадиных сил. На его основе мы получим мотор для будущих штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков.

— Но мы еще даже не освоили производство оригинальных, однорядных «Райтов», -удивился Швецов, — а вы уже требуете конструировать двухрядные?

— Увы, да. Такое сейчас время в авиационном двигателестроении: все бегут как очумелые в погоне на лошадиными силами, граммами на километр, ресурсом. Кто проиграл — тому хана. Про натрий в клапанах слышали? Вас это тоже касается… А общую конструкцию двухрядной звезды можете подглядеть как раз у запорожцев, — тут я кивнул на Туманского и Урмина. — Осваиваемый ими «Мистраль-Мажор» хоть и слабенький, но это уже — двухрядная звезда.

Наконец, очередь дошла до Микулина.

— Александр Александрович, ваш АМ-34 — наша гордость. Мощный, надежный. Но тяжелый. Для истребителя он не годится.

— Знаю, — кивнул тот. — Работаем над облегчением. Но законов физики не обманешь.

— Значит, нужно их использовать. Я ставлю перед вами и вашим КБ три задачи. Первая — максимальное облегчение существующей конструкции. Вторая — форсирование за счет повышения степени сжатия и установки более эффективного нагнетателя. И третья, на перспективу, начинайте прорабатывать переход на систему непосредственного впрыска топлива вместо карбюратора. Это даст и мощность, и экономичность, и высотность.

Конструкторы молчали, ошеломленные масштабом и конкретикой поставленных задач.

— И последнее, товарищи, — заключил я. — Хватит вариться в собственном соку. Вы должны постоянно обмениваться опытом, помогать, а не конкурировать друг с другом. В декабре этого года мы проведем в Москве первую всесоюзную конференцию авиадвигателистов. Чтобы каждый из вас знал, чем дышат и над чем бьются его коллеги. Война у нас будет одна на всех. И моторы для нее мы должны делать вместе.

Через несколько дней меня вызвали в Кремль. Сталин вернулся с юга, и этот вызов не сулил ничего хорошего. Я вошел в его длинный, гулкий кабинет. Он не сидел за столом, а, как всегда, мерил шагами ковер. Но в его движениях не было обычной размеренности. Он был взвинчен, и в воздухе почти физически ощущалась угроза.

— Захади, таварищ Брэжнев, садись, — бросил он, не оборачиваясь.

Он резко остановился и посмотрел на меня в упор. Его лицо было темным, желваки ходили под кожей.

— Знаешь, где я был? — спросил он тихо, и от этого спокойствия стало жутко. — В Пицунде. На море. И там, в аткрытом море, мой катер абстреляли. Наши же паграничники.

Он сделал паузу, глядя мне в глаза.

— Гаварят, па ашибке. Не узнали. А может быть, и нет. Может, кто-та им памог «ашибиться».

Я молчал. Было ясно, что это лишь прелюдия. Он был сильно раздражен и происшествием, и новостями о визите Кота, и его подозрительность, всегда дремавшая под спудом, сейчас вырвалась наружу.

— Враги стреляют на море, — продолжил он, снова начиная ходить. — Французы, как у себя дома, летают быстрее нас в воздухе! А мне тут дакладывают, что вы, таварищ Брэжнев, тармазите создание нового, скоростного истребителя таварища Паликарпова! Он обещает Партии самолет, который обгонит всех, а вы режете ему финансирование! Чем это объяснить⁈

Вопрос прозвучал почти как прямое обвинение во вредительстве.

— Товарищ Сталин, мы уже говорили об этом с вами на Ходынском поле. Никто ничего не тормозит! Речь идет о выборе стратегически правильного пути. То, что предлагает товарищ Поликарпов — это создание истребителя на базе мотора воздушного охлаждения Циклон-Райт.

— И что в этом плохого⁈ — резко обернулся он.

— Плохо то, что этот путь — тупиковый. Самолет с двигателем воздушного охлаждения, с его огромным лобовым сопротивлением, уже сегодня летает на пределе своих скоростных возможностей. Да, он будет быстрее биплана И-5. Но серьезно увеличить его скорость в будущем уже не получится. Это машина на один-два года, затем она устареет.

— Конструктор Поликарпов обещает дать на своем новом биплане 350 километров в час, а на моноплане — 420! У нас такого сейчас и близко нэт! — горячо возразил Сталин.

Я встал, чувствуя, что от этого разговора зависит все.

— Товарищ Сталин, давайте рассуждать логично. Мы ведь коммунисты, мы не верим в чудеса. Вот перед нами два двигателя — характеристики схожи, но сечение (а значит — лобовое сопротивление самолета на его основе) у одного в несколько раз больше чем у другого. Что лучше? Ответ очевиден. Зачем же создать заведомо проигрышный вариант? Предлагаю единственно верное решение. Самолет с рядным двигателем водяного охлаждения, с «Испано-Сюизой» — это основа для будущего. Форсируя этот двигатель, увеличивая его мощность, мы сможем постоянно наращивать скорость истребителя следующие пять, а то и семь лет, не меняя кардинально конструкцию планера. Это задел на всю грядущую войну. А самолет Поликарпова, при всем уважении к конструктору, это шаг в сторону, а не вперед.

Сталин остановился и с силой ударил трубкой о край пепельницы.

— «Испано-Сюизы» еще нет! Она на бумаге! А самолеты нужны сегодня! — в его голосе загремел металл. — Хватит тэарэтизировать! Делайте истребители с тем двигателем, который есть! Чтобы наши летчики не пазорились перед всякими там…министрами!

— Двигателя «Райт» у нас тоже нет. Оба двигателя еще только осваиваются в производстве.

Сталин на минуту замолчал, раскуривая трубку. Затем резко вынул ее из рта, очертив в воздухе дымный след:

— Товарищ Брэжнев, а вообще, зачем мы закупили и ставим в производство двигатель «Райт», если ви не собираетесь его использовать? Зачэм он вообще тогда нужен?

Услышав вопрос, я несколько расслабился: ответ на него мне был известен.

— Прежде всего, он пойдет на поликарповский И-15. Это «маневренный» истребитель, для него двигатель Райта подойдет — все равно больше 400 километров в час он не сделает. Также, он хорошо подойдет для разведчиков, бомбардировщиков и штурмовиков — двигатели воздушного охлаждения не такие уязвимые для пулеметного огня. Но самое главное — на основе звезды Райта можно сделать «двойную звезду», с двумя рядами цилиндров. Он будет вдвое мощнее.

— Это возможно? Отчэго же уже сэйчас так не делают? — удивился Сталин.

— Уже делают. Французский двигатель «Мистраль-Мажор» имеет схему «двойной звезды».

— Отчэго же мы его нэ купили?

— Он слабоват. Всего восемьсот лошадиных сил. Сдвоенный «Райт» даст полторы тысячи!