Лекарь-палач (СИ) - Браулер М.

– Боюсь, ты не поверишь, – вздохнул я, ощущая страшную тяжесть от множества накопленных знаний, неясных догадок и подозрений.

– Ты сказывай, что знаешь об убивствах сих дьявольских, я сам разберу верить али нет, – рассудительно сказал губной староста.

– Жидкость, которую достает из глаз, имеет свойство омолаживать, – принял я решение рассказать хотя бы часть. – Кровь из печени имеет эффект оздоровления. Конечно, с учетом других необходимых компонентов.

– Точно, зелье бессмертное готовить задумал! – сказал староста.

Когда я уже пойму, что общаюсь с умными людьми? Снова поймал себя на мысли, что внешний вид и речь обманчивы, и удивился невероятно острому уму губного старосты. Игнат очень быстро догадался о сути всего дела. Хватило двух предложений, и служитель закона в шестнадцатом веке понял суть преступления намного раньше, чем я со своими учеными степенями.

– Судя по всему, да, – пробормотал я сдавленно.

– Ведаешь ли, как зелье такое готовить? – ровным тоном спросил староста. – Состав ведаешь, какою мудростью творится?

Простой вопрос заставил меня практически подпрыгнуть на месте.

Я внимательно посмотрел в глаза Игната, столкнувшись с цепким и пронзительным взглядом темно-серых глаз. Ничего себе, догадка.

– Господин, староста, – сказал я как можно спокойнее. – Вечного напитка или эликсира бессмертия не существует. Выдумки все это. Другое дело, что убийца уверен, что сможет приготовить подобное.

– Знамо, нет такого зелья, жизнь Бог дает, Бог и забирает, – набожно проговорил староста. – Таки зря убивец девок губит?

– Получается, что зря, – вздохнул я.

Честно признаться, я очень хотел посмотреть на состав подобного напитка. Интерес ученого. Я должен был знать, что дает убийце уверенность в действенности, так сказать, эликсира бессмертия.

Баня. Рядом с трупом всегда было здание. Я резко повернулся.

– Игнат, мы должны осмотреть заброшенную баню, – резко сказал я.

– Думаешь там зелье свое бесовское мешает? – быстро догадался Игнат.

– Да, – сказал я уже на ходу.

Староста дал знак десятским не отходить от тела, мы же вдвоем быстро пошли по высокой траве к стоящей на краю поля избе.

Внутри небольшого помещения бывшей бани было темно, фонариков, понятно с собой не было. Староста подошел оставил открытой дверь, чтобы можно было хоть что-то рассмотреть. Интуиция не подвела.

В бане недавно кто-то был. Посередине стояла лавка, на которой можно было разглядеть темные пятна, очевидно, засохшей крови. Значит после того, как убийца извлекал органы, в ближайшем здании он проводил нужные манипуляции. Скорее всего, прятал в сосуды, или колбы, чтобы перевозить.

Однако ничего, связанного с лекарским делом и тем более с алхимическими практиками в избе не было. Понятно, даже у меня была огромная лекарская сумка, все необходимое убийца уносил с собой. Следовательно, основная лаборатория убийцы находилась в другом месте.

«Нужно же еще аптеку осмотреть в Чукавино, – пронеслось в голове. – Скорее всего, основные препараты он держит в одном месте».

Слушать надо было себя, пока не оказалось слишком поздно.

– Опосля как убивает, чего ради в избу заходит? – спросил Игнат.

– Чтобы подготовить органы для перевозки, – ответил я коротко.

Староста кивнул, продолжая тщательно осматривать каждый угол небольшого помещения. Отодвинул лавку, осмотрел пол.

Я вышел на улицу, когда староста позвал меня к входной двери.

На дверном косяке избы был вырезан какой-то знак. Ну тот факт, что алхимики или колдуны помечали места, где совершали ритуалы, был общеизвестным. Всегда встречались выжженные или нацарапанные метки.

Дело было в символе.

– Символ такой видал доныне? – промолвил староста.

О да, видел. И мне пришлось до боли сжать ладони, чтобы промолчать.

Глава 20. Северные люди

Я пытался выровнять дыхание и разжать занемевшие пальцы, впившиеся в ладонь. Закрыл и раскрыл глаза, вдыхая осенний ветер. Не мог же я сказать, что точно такой же символ, выжженный на тыльной стороне правой кисти человека, я видел собственными глазами.

До того, как попал сюда. Понятно, что служитель закона задавал обычные вопросы по следствию. Мне же приходилось контролировать собственную реакцию. Во-первых, я, как заморский лекарь, больше всего подходил на роль убийцы. Во-вторых, я знал, какие органы и для чего вырезаются у девушек, и какой раствор пытается приготовить убийца.

Судя по вопросу старосты, я и эликсир бессмертия приготовить, если что, смогу. Надеюсь, староста поверил, что такого напитка не существует, да и набожность должна помочь. Признать, что можно приготовить «вечный напиток», означало разрушить веру во всемогущего Бога.

Я в целом неплохо справлялся, если бы не этот символ. Я просто застыл и не мог пошевелиться, лихорадочно соображая, что же теперь делать.

Черное солнце. С двенадцатью лучами. Золотое на черном.

Спрятанное глубоко в подсознании событие, не дававшее мне покоя ни в том времени, ни в этом, поднималось все выше. Гораздо позже я понял, что блокировать важное воспоминание может только сильная эмоциональная реакция. В психологии описано множество случаев, когда жертва пытается увидеть человека, которого сильно любила или доверяла, воспоминание блокируется и появляется только размытое пятно вместо лица.

Я вроде бы никого так сильно не любил, и не доверял. Но и вспомнить не мог. Несмотря на феноменальную память, дарованную Вселенной, наверное, в виде ошибки.

Я знал про символ. Знал, где видел в последний раз.

Только даже если бы я рассказал, это никак не помогло бы губному старосте в расследовании убийств здесь и сейчас. Поэтому я промолчал.

– Каким обычаем чертов резник девиц выбирает, вот что понять надобно, – после паузы сказал староста.

«Резник означало палач, убийца, – пронеслось в голове. – Да, очень меткое определение, лучше не придумаешь».

Наверное, основной урок, который я извлек в новом для себя времени заключался в том, что нельзя судить по внешности. Средневековая одежда и простой говор создавали ложное ощущение, что люди в шестнадцатом веке были примитивными. Даже мой короткий опыт показали, что и губной староста, и сотник обладали сильным аналитическим мышлением.

– Вот этого я не знаю, – досада в моем голосе была искренняя.

Я и в том времени не понял, как убийце удается втереться в доверие к молодым, невинным девушкам. Оглушить незаметно и влить дурман, невозможно. Значит жертвы добровольно пили напиток, который давал убийца. Скорее всего, красное вино. Где и как девушки, которые «мужа не знали» могли спокойно выпивать с убийцей, я понять не мог.

– Точно могу сказать только то, что все девушки имеют схожие внешние признаки, – вздохнул я, решив не скрывать важные факты от следствия.

– Знамо, единобразны девицы, – кивнул староста, чем снова меня удивил. – Таких нонче мало в селах, в стары времена больше бывало.

– Каких таких? – я нервно сглотнул, уставившись на старосту.

– Белокожих да беловолосых, – уверенно ответил Игнат. – Красивы, аки ангелы, но длинные, да больно худые да костлявые. И глаза прозрачны, аки слезы. Не любили таких сельчане, думали болезнь какая.

– Почему ты сказал, что мало таких девушек осталось? – спросил я, удивившись, что губной староста очень точно передал альбиноидные черты.

Конечно, в селах на Руси шестнадцатого века слишком худые девушки, с белой кожей, перламутровыми волосами и кристально-прозрачными глазами вызывали суеверный ужас. Очевидно, что считали редкой болезнью.

– Так избегали замуж таких брать, – уверенно сказал староста. – Дед сказывал, что раньше много было таких. Жалели все девок, худых и немощных, в хозяйство брали, прибираться, стирать, на кухне помогать.

Понятно, почему они оставались девственницами. Такой типаж не пользовался спросом, и девушки редко выходили замуж.