Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

— Ходил. Там всё ровно и красиво. Так, что тебе волноваться не надо.

— Как это не надо, — вновь возмутилась та, — а комсомольские взносы ты за сентябрь же не заплатил!

— Н-да, не заплатил, — согласился с очевидным должник, и дабы не вступать в споры, вытащил из кармана несколько купюр разного достоинства и спросил: — Сколько с меня.

Видя обалдевший вид старосты, понял, что сделал что-то не то и посмотрел на стопку трёшек и рублей у себя в руке.

— Это сдачи с оплаты за квартиру в сберкассе. Мама попросила заплатить, — соврал врун, ибо получил эту стопку денег хотя и действительно со сдачи, но со сдачи, что еле-еле наскрёб таксист с моих пятидесяти рублей.

— С тебя за сентябрь десять копеек и за октябрь десять, — хмыкнув пояснила та, и, видя мой задумчивый взгляд, суммировала: — Это двадцать копеек получается, — а потом весело засмеявшись добавила: — Если бы ты не прогуливал занятия по математике, то умел бы считать, — и как бы вспомнив: — Кстати, сейчас именно этот предмет и будет — высшая математика. Так что ты, Васин, ещё не полностью потерян для общества и, проявив должное усердие, сможешь научиться считать.

— Хорошо, — не стал противится налогообложению и логике я и протянул ей рубль. Сначала хотел было понтануться, сказав что-то типа: «Сдачи не надо», — но потом вспомнил, что тут время совсем другое и моё такое «барство» скорее всего будет воспринято однозначно — деньги ворованные, поэтому спросил: — У тебя будет сдача или я в перерыве между парами в буфете разменяю и отдам?

— Будет, — ответила та, сходила к себе за парту и, вернувшись с мелочью, попросила мой комсомольский билет, где вероятно собиралась сделать отметку об уплате добровольно-обязательного комсомольского взноса.

Вновь соврав, что его я забыл дома, приправил это ещё одной ложью, пообещав привезти его завтра. Почему я соврал? Да потому, что я мало того, что не собирался ей его привозить, но и вообще не собирался сюда ездить учиться.

Я был крайне возмущён тем фактом, что меня опять обманули, заставляют заниматься тем, что я не хочу делать, ибо учиться вновь в мои планы абсолютно не входит. Почему? Да потому, что 90 % того как и что снимать я и так знаю, а об остальном уверен что смогу узнать в процессе. Другие же предметы — непрофильные, мне вообще не нужны, ибо мой багаж знаний достаточен для того, чтобы прожить эту мою вторую жизнь весело и счастливо.

Симпатичная староста согласилась с моим обещанием и собралась было уходить, но я её остановил, решив познакомиться и задать вопрос.

— Девушка, а как Вас, собственно, зовут?

— Маша, — произнесла та и добавила: — Державина.

— Уважаемая Маша, скажите, а что за газету Вы с таким увлечением читали, когда я Вас оторвал своим вопросом?

— Это вчерашняя «Пионерская правда». Мне её Лиза дала почитать, — слегка смутившись, произнесла она.

— Гм, — удивился я, — неужели в газете для пионеров пишут что-то интересное для комсомольцев?

— А как же! Ты словно с Луны упал. Неужели ты не читаешь роман про «Гришу Ротора»? Вчера очередное продолжение вышло.

— Впервые слышу о таком, — усмехнулся я.

— Точно с Луны упал, — удивлённо глядя на меня, произнесла та. — Да им же вся Москва зачитывается! Неужели, и в правду, не слышал? — спросила она и, услышав в ответ очередное враньё, продолжила: — Странный ты. А меж тем тот автор твой однофамилец. Вот на кого тебе надо равняться, а не прогуливать!

— Вот как? — якобы удивился пионер.

— Да. И я, вспомнив, что у нас в группе тоже есть Александр Васин, в тайне надеялась, что это будет автор того замечательного романа, — призналась она, затаив дыханье. — А это оказался ты.

— Маша, а почему ты так расстроенно вздыхаешь? Неужели ты не допускаешь мысли, что тот автор — я?

— Ты? — улыбнулась она. — Мечтать не вредно, — а потом, взмахнув рукой, продолжила, — но полезно.

Девушка мне определённо нравилась и чем больше я с ней говорил, тем больше мне она становилась, симпатичная. Спортивная, подтянутая, с живым бойким характером. Можно сказать — вечный двигатель, который постоянно работает и постоянно рвётся в бой. Такие люди мне всегда были симпатичны, и я всегда завидовал их неуёмной энергии. В той жизни я иногда встречал такой типаж. Эти люди были постоянно чем-то заняты. Они в отличии от моего ленивого образа жизни, буквально горели, занимаясь своими делами, которые, как правило, они сами себе и находили. Их неуёмный энтузиазм поражал своей энергией и бесконечным движением. Казалось они никогда не устают и у них никогда не заканчиваются дела, ибо как только завершалось одно дело они тут же брались за другое.

В старой жизни, кроме музыки и гуляний, для меня был только ютуб и просмотр бесконечных сериалов. В этой же форме бытия я вёл более активный образ жизни, однако до уровня пылкой энергетики комсорга мне было всё же очень далеко.

— Маша, но всё же, что будет, если тем автором окажусь, действительно, я, — произнёс пионер и достал из своей сумки три журнала с отрывками моих романов, которые я носил на всякий случай, например для того чтобы в нужный момент понтануться перед очередным следователем. А сейчас был совсем другой момент, но, тем не менее, журналы оказались тоже кстати. Зачем я это сделал? Так ничего такого я и не сделал, ибо всё равно меня никак не могли идентифицировать по этим изданиям. Однако, показав их, я, несомненно, зародил в собеседнице сомнения и вызвал к себе интерес. Зачем? А разве я не говорил, что мне нравится быть не только безызвестным автором, но и известным тоже? И разве такой способ знакомства не один из самых результативных? Если же спросить зачем мне знакомиться с очередной дамой, если у меня и так уже есть подруги, то ответ будет до боли банальный — мне нравятся симпатичные девушки, тем более такие энергичные.

— Ты собираешь журналы, в которых печатается Васин? — удивилась Маша, разглядывая печатные издания. — Но зачем ты их с собой носишь?

— А ты как думаешь?

— Для того, чтобы всем говорить, что тот Васин именно ты и в подтверждении этого показывать студенческий билет? — логично предположила она. — Но это же нечестно.

— Ну и что. Зато эффективно, — усмехнулся я и добавил: — И кстати, ещё с их помощью я знакомлюсь с симпатичными девушками.

— Ах вот ты какой? Развратник! — делано удивилась та.

— Развратник конечно, но не совсем такой, — согласился с ней развратник и, видя, как в кабинет вошёл, вероятно, преподаватель, добавил: — Садись со мной рядом, посидим поболтаем.

— Васин, на занятиях нужно не болтать, а слушать лекцию, — напомнила мне староста и, встав, ушла к себе за парту, оставив меня одного.

— Здравствуйте, товарищи, — произнёс преподаватель и занятия по математике начались.

Видя, что после общения со старостой из класса я не ушёл, ребята из группы всю первую половину пары постоянно бросали на меня заинтересованные взгляды. На перемене же ко мне подошло несколько человек, среди которых была пара усатых дядек, которым явно было за двадцать.

— Малой, а тебе сколько лет? — спросил один из них.

— Это секрет, «старый», — доброжелательно ответил я.

— Ха-ха, — хохотнул парень. — Не, ну серьёзно. Сколько? И чего ты так поздно учиться пришёл?

— Учиться никогда не поздно, — озвучил пионер прописную истину. — А что же касается лет, то мне шестнадцать.

— А на картошку почему с нами не ездил? — задал мне вопрос другой взрослый парень и я понял, что это был, вероятно, наиглавнейший вопрос, который крайне беспокоил всё население ВГИКа.

— Если б я поступил бы в сельскохозяйственный институт, то помчался бы на сбор урожая в первых рядах. Но так как я решил стать режиссёром, то занимался другой — более логичной профессиональной практикой.

— И какой же?

— Работал по профессии, — скромно ответил я и видя непонимание пояснил: — То есть — снимал фильм.

— Ты? Фильм? Ну загнул, — вновь, хохотнув, произнёс усатый и все собравшиеся весело засмеялись. Дабы не быть белой вороной среди однокашников, я тоже поддержал их смех. — Весёлый ты парень, — через минуту веселья сказал усатый и, протянув руку, произнёс: — Будем дружить. Я Сергей, это Лёвка, — он показал на кудрявого шатена, — это Толик, а это, — он продолжал знакомить меня с ребятами, которым я поочерёдно жал руку глупо улыбаясь. Мне такие люди были крайне симпатичны, и я был рад, что они так легко отнеслись к моей молодости, а не стали стебать, как это принято повсеместно.