Кровавая ассамблея (СИ) - Иванников Николай Павлович

— Но ему ведь не станет хуже? — несмело уточнил я. — Ты же все хорошо сделала! Мне показалось, что ему сразу стало лучше.

— Если бы тебя сначала пытали, а потом отпустили, тебе тоже на какое-то время стало бы лучше, — возразила Катерина. — Но если завтра его состояние ухудшится, то я уже ничем не смогу ему помочь. Разве что…

— Что? — быстро спросил я.

Катерина пальцем почесала себе бровь.

— У вас есть рынок, где продают дыни? — спросила она.

Я несколько удивился. Только что речь у нас шла о жизни и смерти человека, а теперь вдруг ей захотелось сладенького. Я, конечно, уже несколько привык к ее странностям, но порой они меня изрядно коробили.

— Дыни… — повторил я. — Если ты хочешь дыню, то можно заехать на Финский рынок. Туда часто с южных земель завозят всякие сладости. Это будет дорого, но найти можно.

— Тогда мы едем на Финский рынок, — громко объявила Катерина. — Гавр! Эй, Гавр! Поезжай на Финский рынок! — И снова повернула ко мне свое прелестное личико. — Только имей в виду, Сумароков: нам нужна не всякая дыня. Нам нужна испорченная мускусная дыня, которая уже покрылась плесенью.

Тут я удивился не на шутку. Всякие бывают пристрастия у людей, конечно, но о подобном я слышал впервые.

— Испорченная? — переспросил я удивленно. — С плесенью? Да как же ты ее кушать-то будешь?

— А мы не будем ее кушать, Алешка! Плесень с этой дыни мне нужна для приготовления лекарства, которое может лечить зараженную кровь. Говорят, можно использовать все что угодно, не обязательно дыню, но я предпочитаю классический рецепт.

— Ясно, — ответил я, хотя мне вовсе ничего не было ясно. Кроме того, наверное, что Катерина все-таки немножко ведьма. И для приготовления своих ведьмовских снадобий использует всякие необычные компоненты. — А жабья икра тебе для этого лекарства не понадобится? Я тут неподалеку одно болото знаю…

За эти издевательские слова я немедленно получил звонкий подзатыльник, и даже голову в плечи втянул от неожиданности. Нет, все-таки Катерина исключительно отчаянная девица! Я на своем веку еще никогда не встречал девушку, которая позволяла бы себе так обращаться и разговаривать с мужчинами, как это делала Катерина. Казалось, ее вообще ничего не смущает.

А может быть это качество всех красивых девушек? Не знаю, не знаю…

— В отличие от некоторых, ничего магического я делать не обучена! — заявила Катерина строго. — Ты думаешь, я не заметила, как ты заворожил того разбойника на дороге, убедив его, что у тебя в пустой руке пригоршня золота?

Я смущенно потупился.

— Так вот, Алеша: я так делать не умею, — продолжала выговаривать мне Катерина. — Медицине я обучалась в специальном заведении, и даже имею немного практики в лечении людей. Из дынной плесени я попытаюсь извлечь хотя бы толику пенициллина. Этот гриб можно вырастить и на обычном хлебе, но в первые сутки ему требуется изрядное количество глюкозы, чтобы грибница развилась и окрепла, и дыня на мой взгляд для этого — лучший материал. Еще мне понадобится рыбная мука, как источник азота, и еще немного уксуса…

Тут Катерина замолчала и отвернулась. Я подумал, что она обижена на меня, и не хочет больше разговаривать, и уже открыл рот, чтобы извиниться за свою неуместную иронию, но, подняв на нее глаза, понял вдруг, что и не обижается она вовсе. Она просто что-то старательно вспоминала, потирая наморщенный лоб.

— Плохо, что я не помню весь процесс, — сказала она. — Я понимаю, что много пенициллина таким способом мне не добыть, но если это позволит мне хоть как-то облегчить состояние больного, если это не даст ему сдохнуть от полиорганной недостаточности, то я будут считать, что не зря просиживала штаны в университете…

Тут она снова обратила на меня свой строгий взгляд и поинтересовалась:

— Ты понимаешь, о чем я говорю?

Вопрос был совершенно излишним. Мало того, что я представления не имел, что такое пенициллин, глюкоза и полиорганная недостаточность, так я еще и представить себе не мог в каком таком университете обучалась Катерина, чтобы потом иметь возможность заниматься врачебной деятельностью. Может быть она имеет в виду Московский университет? Или же обучалась где-то за границей?

Черт меня подери… Как много вопросов, и как мало на них ответов! Впрочем, меня это нисколько не смущало. Я был рад и тому, что она не держит на меня обиды.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь! — весело отозвался я.

— Я так и думала.

Думала она… Одним своим появлением она вызвала фурор во всем Преображенском полку. И если уж братья Орловы прониклись к ней уважением, то можно было не сомневаться: все преображенцы отныне будут почитать ее, как величайшего лекаря в истории. Если, конечно, Ванька Ботов завтра не помрет…

Тут я вспомнил про другого ее пациента — сиятельного князя Бахметьева, и сразу же встрепенулся:

— Като, с Круглого рынка нам нужно будет заехать в усадьбу Бахметьева. А потом и ко мне на службу — я должен передать Шепелеву свой рапорт. Он голову с меня снимет, если император потребует от него отчет о произошедшем, а он между тем ни сном, ни духом!

Впрочем, в первую очередь нам пришлось заехать именно на службу — здание «сыскного приказа» находилось как раз на полпути к Круглому рынку, лишь небольшой крюк пришлось сделать. Заметив у входа шикарную карету с цветным гербом, я понял, что генерал-полицмейстер находится на рабочем месте. И что меня ждет непременный нагоняй.

Шепелев действительно находился в своем кабинете и, увидев меня, так и подскочил с кресла.

— Алешка, сучий ты потрох! Где тебя черти носят⁈

— Так ведь вас с самого утра разыскиваю, Яков Петрович! — не растерялся я. — Домой к вам заезжал даже, да не застал. Рапорт вот хотел передать, — я вынул из-за пазухи сложенный вчетверо рапорт и с коротким поклоном вручил его своему начальнику. — Лично отправляться к государю с докладом я не решился, да и не увидел в том острой необходимости. Преступник покончил с собой на месте, однако личность его не позволяет мне самостоятельно принять решение о дальнейших действиях. Все-таки граф Румянцев — далеко не последнее лицо в государстве, под его началом состоит коммерц-коллегия…

— Да закрой ты свой рот! — прикрикнул на меня Шепелев, жадно вчитываясь в мою бумагу.

Тем не менее я счел необходимым добавить:

— Я как раз собирался навестить князя Бахметьева — справиться о его здоровье и опросить о вчерашних событиях.

— В этом нет надобности, — заверил меня генерал-полицмейстер, не отрывая глаз от рапорта. — Я уже побывал у князя, не более получаса как вернулся от него. Все с ним в порядке, доктор Савичев уже у него, и состояние пациента его радует. Твоя кузина хорошо над ним вчерась поработала…

Тут он впервые оторвал глаза от рапорта и глянул на меня немного насмешливо.

— Да-да, камер-юнкер, наслышан я уже о вчерашних подвигах твоей родственницы! И откуда только у людей таланты такие находятся, а? Не подскажешь, Алешка?

— А наш род вообще полон всяческих талантов, Яков Петрович! — заверил его я.

— Я это заметил, — резко ответил Шепелев. Продолжив чтение рапорта, он тем не менее вместе с этим продолжил и свои объяснения: — Опросил я уже князя Бахметьева, дай бог ему здоровья. Так вот: он понятия не имеет с какой такой стати граф Румянцев в него выстрелил.

— И как же все это произошло? — полюбопытствовал я.

— Да очень просто! Прямо во время фейерверка граф отозвал князя в сторону, под предлогом, что им срочно необходимо обсудить какой-то вопрос. Но стоило им только отойти в сторону, как граф достал из-под какого-то куста два заряженных пистолета и без всякой причины выстрелил в Бахметьева. А затем уже и в себя пулю всадил. А перед этим знаешь, что он сказал?

Шепелев наконец дочитал мой рапорт и кинул его на стол. Глянул на меня вопросительно.

— Не имею представления, ваше высокородие! — совсем по-военному рявкнул я.

— А сказал он, Алешка: «Господи, спаси и помилуй». Трижды сказал, очень громко, и только потом себе в башку выстрелил… Странно, да?