Следуя указаниям КИРа, Максим вонзил нож в основание шеи секача и перерезал сосуды. Хлынула кровь.
Пока кровь вытекала, он набрал валежника, подтащил к кабану. Развёл костёр, разложил неподалёку валежник. Перевернул тушу на спину, положил на валежник, подоткнув с боков тем же валёжником, чтобы не заваливалась на бок.
— Теперь на запястных суставах передних ног сделай кольцевые надрезы.
— Есть.
— На задних вскрой ахилловы сухожилия.
— Есть.
— Теперь вспори шкуру по внутренней стороне ног.
— Сделано.
— Вспороть мошонку, извлечь семенники.
— Вот чёрт.
— А как ты хотел? Разделка туши дело грязное.
Максим действовал по указаниям КИРа, вспарывая толстую кабанью шкуру.
Никогда я не был охотником, подумалось. И вот жизнь заставила и пришлось им стать. Хорошо, что у меня острый нож. Всегда, граждане-товарищи, бойцы и командиры имейте при себе хороший острый нож. Обязательно пригодится.
Он разрезал шкуру от середины груди до самой кабаньей задницы. Затем довёл разрез до основания шеи. Сделал кольцевой надрез по шее вокруг головы и принялся снимать шкуру, подпарывая её в нужных местах.
Наконец, снял.
Пока возился, несколько раз подкладывал в костёр валежник, чтобы нагорели угли. Подбросил ещё веток в огонь и пошёл к реке.
Сел на берегу, отмыл руки и нож, которые стали липкими от крови. Здесь же нашёл удобную вымоину с глиной. Собрался идти назад и тут услышал, как на другом берегу треснула ветка. Потом ещё одна.
Максим сделал три шага назад и прилёг за стволом плакучей ивы, вглядываясь и вслушиваясь в темноту.
Шаги. Тяжёлые. Несколько человек идут, что-то тащат. Вот и они, четыре силуэта с носилками, появились на берегу. На носилках — человек. Видимо, раненый.
Ночное зрение позволяет разглядеть, что это наши. Солдаты. Рядом, в гимнастёрке, перетянутой ремнями, галифе, сапогах и фуражке появляется пятый. Звание Максим разглядеть не может, но понятно, что человек командует этим небольшим отрядом.
— Кладите его на землю, — командует он.
Шёпотом, но Максим слышит.
Солдаты опускают носилки на землю.
— Костёр на том берегу, — шепчет командир. — Видите отблески?
— Так точно, товарищ комиссар, — шепчет в ответ кто-то из бойцов. — Видим.
— Если костёр, значит, люди, — делает заключение комиссар.
— Немцы?
— Это вряд ли.
— Наши?
— А хрен его знает. Савченко, давай в разведку. Отойди выше по течению и переправься на другой берег. Задача: узнать, кто там жжёт костёр, вернуться и доложить. Если это наши, то развешаю вступить в контакт и попросить помощи. Видит бог, которого нет, что помощь нам не помешает.
Максим решился и свистнул.
Военные замерли.
Максим свистнул чуть громче. Дважды.
— Что за… — пробормотал командир, вытаскивая пистолет из кобуры.
— Товарищ комиссар, — позвал Максим негромко. — Я свой. Переправляйтесь ко мне. Хотя нет, подождите, лучше я к вам.
Максим быстро разделся, прихватил свой плот, который не успел разобрать, поднялся выше по течению и поплыл на другой берег.
Невольно вспомнилось, как в студенческие времена он гостил у своего товарища в славном городе Ростове-на-Дону, и они поехали на речку Ахтубу ловить раков.
Раки, конечно, были и в Дону, но товарищ служил срочную в Капустином Яре и теперь ностальгировал по тем местам.
Кроме рюкзаков с палаткой и прочей снарягой, взяли плавсредство — детский надувной бассейн. С ним и впрямь оказалось очень удобно переправляться на другой берег: надули, поместили в него рюкзаки и поплыли. Перебрались, разбили лагерь, наловили и сварили раков, выпили по бутылке пива… И тут оказалось, что коньяк забыли в Ростове.
— Одно утешение, что он останется целым, — сказал тогда Максим. — Выпьем, когда вернёмся.
— А сейчас что? — резонно вопросил друг, которого звали Игорь. — Нет, так просто я не сдамся. Надо сгонять в Капустин Яр.
Хорошо, что они не сдули бассейн. Загрузили в него фонарик, одежду и обувь Игоря и поплыли на другую сторону.
Солнце уже коснулось горизонта, возвращаться Игорь должен был в темноте, но ждать его на левом берегу Максим не стал — слишком долго. Переплыл обратно на правый берег, сидел у костра, ел раков (не торопясь!), запивал остатками пива и смотрел, как на небе, одна за другой, загораются звёзды.
Через два часа на левом берегу замигал фонарик — это вернулся Игорь. С коньяком. Максим посигналил ему в ответ горящей веткой из костра, разделся, подхватил бассейн и полез в воду.
Они пробыли на Ахтубе три дня. За это время Максим переплыл реку туда и обратно восемь раз. Больше, чем какую-либо другую за всю свою жизнь.
Теперь, вот, он второй раз переплывал реку Псёл.
Переплыл, оделся.
Подошли бойцы с командиром и оружием наготове. Сейчас Максим увидел, что комиссар прихрамывает на правую ногу.
— Младший лейтенант Николай Свят, — представился Максим. — Лётчик-истребитель. Выхожу из окружения. Здравия желаю, товарищи.
Комиссар спрятал свой пистолет в кобуру, махнул рукой солдатам, те убрали винтовки за спину.
— Комиссар госбезопасности третьего ранга Анатолий Михеев, — представился. — Здравия желаю, товарищ Свят.
— Ого, — услышал Максим голос КИРа. — Комиссар госбезопасности третьего ранга — серьёзная птица. К генерал-лейтенанту приравнивается.
Они пожали друг другу руки. Для генерал-лейтенанта товарищ комиссар госбезопасности выглядел очень молодо. Лет тридцать, не больше. Круглое скуластое лицо, волевой подбородок, чуть приплюснутый нос, внимательные голубые глаза под широкими густыми бровями.
— По моим данным начальник Особого отдела НКВД Юго-Западного фронта комиссар госбезопасности третьего ранга Анатолий Николаевич Михеев погиб двадцать первого сентября сорок первого года под селом Жданы при выходе из окружения, — тем временем продолжил информировать Максима КИР. — Это к югу от Лохвиц, недалеко от тех мест, где мы недавно были. За день до этого, в бою в урочище Шумейково был ранен в ногу. Тогда же, к слову, погиб командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос Михаил Петрович.
Максим знал и помнил об этой истории. Так вот, значит, кто перед ним — остатки штаба Юго-Западного фронта и пятой армии. Только теперь товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга Анатолий Михеев выжил. Интересно, кто у них на носилках? Судя по всему, тоже кто-то высокого ранга.
— Поможете перебраться на другой берег? — спросил Михеев, словно прочитав мысли Максима. — У нас раненый. Это командарм Потапов Михаил Иванович. Генерал-майор.
— Командарм пятой армии? — проявил осведомлённость Максим.
— Он, — подтвердил Михеев. — Десять дней уже его тащим. Честно признаться, силы на исходе. Можно сказать, их нет совсем. Два дня уже не ели.
— Вы тоже ранены, — сказал Максим.
— Это ничего, — ответил Михеев. — Это ерунда. Ногу зацепило, кость цела. Главное командарма к нашим дотащить. Это такой человек… Пятая армия чудеса храбрости и умения проявила. Он должен жить. Понимаешь, лейтенант? Должен.
— Должен, значит, будет, — сказал Максим. — Давайте попробуем. Что до еды, то на том берегу — видите? — горит мой костёр. А рядом с костром только что заколотый и освежёванный дикий кабан. Ну, так получилось, я не специально. Так что силы поддержать хватит. Ещё и с собой мяса возьмём.
— Отлично, — сказал Михеев. — Как переправлять будем? Глубоко здесь?
— С головой будет, — ответил Максим. — Мы-то спокойно переплывём, но вот раненый… Плот надо соорудить, вот что. Мой маленький, нужен побольше.
Нашли в лесу и подтащили к берегу нужные по размеру брёвна. Связали их имеющейся у Максима верёвкой с маленького плота и ремнями. Погрузили носилки, оружие, одежду и обувь на плот.
— Ну, с богом, — сказал Максим. — Поплыли, должен выдержать.
Плот выдержал.
На другом берегу сняли с него носилки, оделись-обулись, донесли носилки до костра. Генерал-майор Потапов был без сознания. Отблески костра освещали его бледное, заросшее щетиной лицо. Голова генерала была перевязана.
