Чудесные куклы барышни-попаданки (СИ) - Мельницкая Василиса

— Так мы и стали узаконенными бастардами, — заключил Влад.

— Но отец и себе условие выторговал. Тебя.

— В смысле?

— Сказал, что оба старших сына вольны выбирать жизненный путь самостоятельно, а на младшего у него собственные планы. Вот так, Владушка. Знаю, что не обрадовал я тебя этим рассказом, но…

Владимир развел руками.

Это действительно всё объясняло — и ближний круг, и выбор невесты. И многое другое, на что раньше Влад не обращал внимания. И даже особенную любовь мамы. Неужели она до сих пор чувствует вину?

И, получается, что отец не позволит ему остаться с Марьяной.

— Ну уж нет, — произнес Влад вслух. — Я сам буду решать, как мне жить.

[1] Вила — женский мифологический персонаж южных славян, по ряду признаков сходный с восточнославянской русалкой и западнославянской богинкой. Облачные девы с крыльями, светлые (белые) духи. Если мужчина забирает у вилы крылья (платье), она превращается в прекрасную женщину и становится его женой.

Глава 43

Глава сорок третья, в которой и Марьяна убеждается в пользе подслушивания

Марьяна

Следующий день мог бы пройти в хлопотах и суете, но сборы Лидия Алексеевна поручила слугам. Основные распоряжения отдали накануне, и Таня лично следила за тем, чтобы в отобранные платья внесли все необходимые изменения, вычистили, выгладили и отпарили все, что в этом нуждалось, и бережно упаковали, чтобы перевезти в княжеские палаты.

И танцами меня больше не мучили.

— Это не условие конкурса, — махнула рукой Лидия Алексеевна. — Не будешь танцевать на балах, только и всего. Тебе это и не надо, Влад целее будет.

— Мне жаль, что я оттоптала ему ноги, — пробормотала я смущенно.

— Да не в этом смысле, глупышка! — рассмеялась Лидия Алексеевна. — Один партнер на балу — признак дурного тона. А Влад ведь вызовет на дуэль любого, кто тебя пригласит. Есть, конечно, обязательный танец, но с ним ты справишься, Влад поможет. В остальном же неуклюжесть станет твоей изюминкой.

Однако в покое меня не оставили.

Лидия Алексеевна посвятила целый день наставлениям. Учила, как вести себя в общих гостиных, в столовой, на прогулках, на приемах и балах. Как приветствовать членов княжеской семьи. Она вкратце рассказала о каждом из них, предупредила, чего следует избегать, а о чем упомянуть в разговоре, чтобы произвести хорошее впечатление. А еще подробно описала каждый тур конкурса, дала много полезных советов.

— Вы так хорошо все знаете! — восхитилась я. — Тоже когда-то участвовали в конкурсе?

— Нет, Марьянушка, — сказала она. — Я его придумала.

— Вы⁈

— Только никому об этом не говори, — подмигнула она. — По официальной версии главная устроительница — Великая Княгиня.

— Но как же так…

— Просто, милая моя девочка. Все просто. Кто я, а кто она? Ты же и сама все прекрасно понимаешь. И прежде, чем ты задашь следующий вопрос… — Лидия Алексеевна вздохнула, по ее красивому лицу пробежала тень. — Мне бы не хотелось это обсуждать.

После обеда Лидия Алексеевна сказала, что ей нужно отправить несколько писем, поэтому я могу заняться тем, чем пожелаю.

— Только не выходи за ворота, Марьянушка, — попросила она. — Если хочешь, погуляй в саду.

Я и сама не горела желанием покидать гостеприимный дом. Тайна, связанная с браслетом, сильно меня напугала. И если вчера я расслабилась, впечатлившись напором Влада, его искренним желанием помочь, его нежностью, то сегодня думала о том, что должна и сама о себе позаботиться. Сыщицы из меня не получится, и на рожон я добровольно не полезу. Однако есть кое-что, что я могу сделать.

Дед Кузьмич, как и Таня, нашел приют у Лидии Алексеевны. Других слуг она же пристроила в хорошие дома. И деда Кузьмича пыталась, но от наотрез отказался уходить. Лидии Алексеевне, с ее слов, он сказал следующее:

— Коли прогоните, подчинюсь. Но к другому хозяину не пойду. А то позволили бы барышню дождаться? Вернется она, не уживется с теткой.

Так что на улицу старика никто не выставил. Он и занятие себе нашел, чтобы не быть нахлебником. Сторожил по ночам дом, обходя сад вместе с Тузиком, которого не бросил на старом месте.

— Бессонница, говорит, мучает, — рассказала мне Лидия Алексеевна. — А так… всё при деле. Ты не переживай, не разорят они меня. И собака… очень даже милая. Особенно когда на цепи.

Рядом с Тузиком я деда Кузьмича и нашла. Он вычесывал собаке бока железным гребнем, а лохматая псина довольно скалилась и закатывала глаза от удовольствия.

— Барышня! — обрадовался мне дед Кузьмич.

И смущенно замолчал, не спуская с меня ласкового взгляда. Я чувствовала, что настоящую Марьяну связывала с ним какая-то особенная дружба, и приходилось врать старику, что после болезни я все забыла. Это определенно его расстраивало, но попыток напомнить мне о прошлом он не предпринимал.

— Как ваше здоровье? — вежливо спросила я.

И присела на корточки, чтобы погладить Тузика. С ним у нас давно установились доверительные отношения.

— Живой еще, — невесело засмеялся дед Кузьмич.

— Вы простите, что я вас… бросила…

— Да ты что, девонька! Я ж знаю все, что с тобой приключилось. Таня рассказала, — замахал руками дед Кузьмич. — В чем ты виновата? Это я, старый пень, не уследил.

В последней фразе логики нет, он не должен был сопровождать Марьяну во время прогулок по городу. Но зато эти слова подтверждали, что дед Кузьмич отчего-то чувствует за нее ответственность.

— Вам здесь… нравится?

— А тебе? — спросил он, по-старчески сурово сдвинув брови.

— У меня нет выбора, — честно призналась я. — Но это хорошие люди. И Владислав, мой муж… он меня любит.

— Так и у меня выбора нет, — ответил дед Кузьмич. — У нас. С Тузиком. А ты хотела чего? Или проведать старика пришла?

— И то, и другое, — сказала я. — Память ко мне так и не вернулась. Но теперь есть кое-что, о чем мне нужно знать. И только вы можете мне помочь. Вы же давно с моим батюшкой…

— Я его дядькой был, — перебил меня дед Кузьмич. — Мальцом его помню.

— И деда моего… тоже помните?

— А как же! Он же меня и нанимал.

— И семейные тайны, наверняка…

— На память не жалуюсь, — усмехнулся дед Кузьмич. — Тебе об чем рассказать? О том, как боярин Пронский превратился в крестьянина Богданова?

— Вы знаете! — обрадовалась я. — Да, об этом. И еще… о драгоценностях, что достались ему в наследство от Пронских.

— О яхонтовом Палаче, значится, — кивнул он. — А я думал, и его отобрали.

— Нет, Таня сохранила.

Палач⁈ Название у рубина жуткое. Навряд ли в камне живет светлая душа.

Причина, по которой Пронские вычеркнули одного из отпрысков из родовой книги, оказалась банальной. Дед Никифор полюбил крестьянскую дочь, да женился на ней без родительского благословения. Отец его, прадед Марьяны, сыну этого не простил. Дед Никифор очень любил жену, считал, что ее дали ему боги, потому и фамилию взял для семьи — Богдановы.

Дело ткацкое дед начал, а отец Марьяны его развил, капиталы преумножил, выбился в купцы-миллионщики. Впрочем, эту часть истории я и от Тани слышала.

— А с камнями теми так вышло, — неспешно рассказывал дед Кузьмич. — Их прадед Пронский отобрать не смог. Их сыну прабабка Пронская подарила, ее это наследство. И яхонтовый камень с чарами, в браслет вставленный, ее подарок. А ей он достался от какого-то султана. Так говорили. Барышня, мне ж ваши семейные тайны никто не доверял. Слухи ходили, сказки страшные. А что из того правда, что вымысел, не знаю.

— Что за сказки? Почему страшные? Этот камень может убивать? — не унималась я.

— Говорили, может, — нехотя признался дед Кузьмич. — Вроде как, если искупать камень в крови невинного младенца, да в крови жертвы, да поднести камень к черному зеркалу, и жертва в нем отразится, то зеркало можно разбить. И тогда жертва умрет.

— А черное зеркало…

— Это зеркало из Нави. Черное ведовство.