Представитель (СИ) - Семин Никита

— Сергей Федорович, — заглянул ко мне секретарь, — вот, пакет из Ставки.

Я взял пухлый конверт, изрядно удивившись, что мне ничего лично не вручили на совещании и, отпустив секретаря, вскрыл его. По мере чтения мое удивление лишь выросло. Этой ночью британские войска пересекли границу Ирана, намереваясь захватить Тегеран и самого иранского шаха, чтобы взять страну под контроль. В ответ шах Реза Пехвели I обратился с просьбой о помощи к СССР. И наши войска, совместно с турецкими подразделениями, тоже уже выдвинулись навстречу англичанам. Мне же предстояло по линии Коминтерна через Информбюро осветить эту новость в правильном для СССР ключе. Чтобы в мире понимали — мы не проявили агрессию к соседу, а пришли к нему на помощь по его же просьбе. И это очень логично вписывается в тот план по поведению нашей страны на международной арене, который я недавно расписывал Иосифу Виссарионовичу! Неужели его все же приняли?

Вообще, сам факт участия в операции еще и турецких сил стал неожиданностью не только для наших граждан, но и для врага. Да, с Турцией мы подписали договор о проходе наших судов через проливы. После чего они атаковали Кипр, и только пару дней назад взяли его под контроль. И вот — уже совместная операция, как у полноценных союзников. Это стало шокирующей новостью для всего мира. Я же, уже представляя закулисную борьбу на дипломатическом фронте, лишь аплодировал нашему Наркоминдел. И главное — сама операция оказалась тоже внезапной для британцев. Они ожидали боев только с иранской армией, а получили сражение с тремя противниками сразу. Наши и вовсе отличились, впервые в мире применив масштабное десантирование. По иному успеть переправить часть наших войск для усиления иранцев не удавалось. А без них тех смели бы в считанные дни, и наши дивизии не успели бы просто подойти к генеральному сражению. Виртуозная игра разведки, дипломатов и наших военных. Вот уж чудо из чудес. И как в тему ложится в предложенный мной план! Хотя сама операция готовилась задолго до моего разговора со Сталиным, в этом у меня иллюзий не было. Максимум — ее могли скорректировать, чтобы наши войска не заранее выдвинулись к столице Ирана, а лишь по просьбе шаха. Которая без вторжения англичан просто не прозвучала бы. То есть по факту наша армия пришла «в последний момент». Очень рискованная игра. Буквально на грани фола.

Вообще как я понял, скрывать такое количество сил от противника удалось лишь благодаря мобилизации и проводимой ротации в войсках. Опытных бойцов не всех возвращали обратно на западный и восточный фронта. Определенное количество оставалось до поры в стране, и из них формировали новые дивизии, которые сейчас и бросили на юг континента.

Переговоры в Испании между народным фронтом и сторонниками Франко все же начались. Но шли они вяло — как и ожидалось, вмешались дипломаты Великобритании, да и немцы подсуетились. Муссолини напряг все силы и прорвал морскую блокаду французов, высадив на побережье Испании три дивизии. Помешать этому не в силах оказался никто. Противники Торибио тут же попытались закрыть вопрос переговоров, но тут по миру пронеслась весть о начале боев в Иране. Сколько они будут продолжаться — неизвестно, однако успешный десант наших бойцов был освещен мной достаточно красочно, чтобы обнадежить наших союзников о таком же десанте уже в Испании, и сбить возобновившийся пыл к продолжению борьбы со сторонников Франко.

А вместе с тем вскоре состоялся разговор и о решении по моему плану.

Заседание Ставки проводилось как обычно — малым числом лиц, которые делали доклад или входили в постоянный совет в кабинете Сталина. После доклада генерала Захарова о ходе первой десантной операции в Иране, слово перешло ко мне.

— Товарищ Огнев, — начал Иосиф Виссарионович, — недавно в разговоре со мной сделал весьма… неожиданное предложение об окончании войны. О том, как он это видит и что для этого необходимо сделать. Озвучьте, пожалуйста, сейчас кратко свой… план.

— Если очень кратко, — начал я, — то он состоит из трех пунктов: убедить в своем нежелании новых завоеваний и вынужденном ведении и начале войны, затем напугать, после чего начать переговорный процесс.

— Напугать, но при этом говорить о миролюбии? — рассмеялся Жуков. — Да кто в это поверит?

— Если мы сами инициируем переговорный процесс на фоне наших побед — это будет звучать убедительно.

— Враг просто подумает, что мы выдыхаемся, — отмахнулся Георгий Константинович, главный «критик» в Ставке.

Причем эта позиция закрепилась за ним после едких комментариев тех или иных предложений, после которых их могли скорректировать. И похоже товарищу Сталину нравилась подобная роль Жукова, вот он его и не останавливал. Но черту Георгий Константинович не переходил, зато высмеять, особенно меня, как самого молодого и далекого от армии, был всегда готов.

— Это в начале, — кивнул я. — А если наши победы продолжатся, или хотя бы не удастся нас подвинуть и нанести серьёзное локальное поражение, то с каждым днем наши слова будут звучать все убедительнее. В «долгую» мы можем не вытянуть. Или восстанавливаться потом будем несколько десятилетий. Поэтому я и настаиваю, что завершать войну необходимо в ближайшее время, пока не потерпели серьезных поражений. Даже временная потеря контроля над северными территориями возле Ленинграда не является большой оплеухой — мы относительно быстро сумели среагировать на нового противника и вернуть их.

— Если мы будем и дальше побеждать, то нам самим невыгодно останавливаться, — не согласился Жуков. — Додавить гадин сейчас — когда еще представится такой шанс?

— А вы уверены, что нам это удастся? — скептически посмотрел я на него. — Уже сейчас начались проблемы со снабжением армий. Наши заводы работают без перерыва, но на подходе вторая проблема — добыча ресурсов для них. Не забываем про потери на фронте, людской ресурс — тоже конечен. Чем дольше длится война, тем меньше у нас людей. Что тоже приведет и к снижению нашей боеспособности, и как следующий шаг — снижение темпов роста экономики. Еще один фактор — психологический. Люди не смогут долго поддерживать войну, особенно если она не за их выживание. Нас просто народ не поймет. Как следствие — сражаться тоже будут не с полной самоотдачей. Сравните бои за Ленинград и под Бреслау. Если бы наши бойцы в Германии действовали бы так же, как на нашей территории, то город уже был бы наш.

— Ленинград контролировали мы, а Бреслау приходится отбивать у врага. Это абсолютно разные операции, — презрительно фыркнул Георгий Константинович.

— Согласен, операции разные. Но отдельные бои — за дом, взятие окопов врага, поднятие подразделения в атаку — одинаковые. И вот под Ленинградом люди шли в бой охотнее, чем под Бреслау. У немцев, кстати, тоже самое.

Может, Георгий Константинович еще что-то бы сказал, но его прервал товарищ Сталин. Попросив других высказать свои мысли. Кто согласен со мной, а кто с товарищем Жуковым. И меня приятно удивило, что большинство все же были на моей стороне. В том смысле, что затягивать войну и идти «до победного» мало кто хотел. А вот остановиться, пока мы «на коне» желали многие. Думаю, Иосиф Виссарионович и до этого совещания успел мнения людей собрать, и не только среди присутствующих. Просто этот разговор стал «официальным утверждением» новой линии поведения нашей страны в дальнейших действиях. Мой план был принят.

На дворе шла «золотая осень» 1938 года. Прошел ровно год с начала вступления СССР в войну. Впереди еще предстояло много работы. Если удастся завершить боевые действия хотя бы через год — это уже будет удачей. А главное — как именно завершить. Страна благодаря войне получила «пинка» в развитии. Многие партийные работники и главы на местах, которые не справлялись со своими обязанностями в это время, уже покинули пост. Их заменили другими, более энергичными, способными действовать в критических ситуациях на благо страны в первую очередь, и на свое благо — уже во вторую. Это не писали в газетах, не выносили на публику, но партийный и руководящий состав в СССР здорово изменился всего за год, чего невозможно было получить в других условиях. Только через жесткую «чистку», на которой сосредоточилось бы все внимание страны, сейчас направленное на войну. Как я понимаю сейчас, репрессии в СССР в моем прошлом мире как раз были связаны с такой чисткой. Другой вопрос — как они проводились. Об этом пожалуй могли сказать только те, кто их совершал.