Лекарь-палач (СИ) - Браулер М.

Хорошо, что я не успел взять огромную чашку кваса, примерно на пол-литра, потому что точно бы выронил. Руки непроизвольно задрожали.

– Какие пальцы? – сиплым голосом пробормотал я.

– Малый перст, левой руки, – староста отпил кваса и поставил чашку. – Дело свое дьявольское он сделал, калечить мертво тело без надобности.

«Мизинец, – молнией пронеслось в голове. – Он отрезал мизинец левой руки девушки. Святые угодники, да палец то зачем? Почему же я не увидел?».

– Не знаю, – проговорил я. – Скажи пожалуйста, Игнат, а не было ли разговоров или слухов, что мизинец у той девушки другой был?

– Таки было, – закивал староста. – В селе судачили, что уродство имелось, потому может и сидела в девках. Пятый палец длиннее был, выпирал.

«Ну почему я не спросил майора, когда мог? – мысленно отругал я себя. – Эксперт называется. Профессор. Мало того, что не заметил, так еще и не узнал, у всех ли девушек были отрублены мизинцы левой руки».

Несмотря на страшную ошибку, я должен был разъяснить все до конца.

– Смотри, – положил я руку на стол прямо перед старостой. – Вот видишь мой мизинец? Косточки, одна, две, три. Три фаланги.

– Знамо у девицы еще одна косточка была, выше, – староста кивнул и отпил квас. – Встречаются в наших местах, уродство прирожденное.

До того, как меня накрыло паникой, услужливо вступила Агафья.

– Также у Елисейки нашего, – со знанием дела сказала девушка. – Так и у матери его было, как сказывают, да на писанном видно.

Всеми силами я старался не думать о страшной опасности, нависшей над блаженным подростком. Напрасно. Все сошлось. Теперь меня затрясло.

– На каком написанном? – не понял я последней фразы.

– В светлице батюшки купца образ супружницы писанный, – с готовностью пояснила Агафья. – Руки тонкие, аки лучины. Обе десницы хорошо видны, и крайний палец длинен больно.

«Надо обязательно уговорить Петра показать портрет его жены», – подумал я, пытаясь справиться с подкатывающим страхом.

– Так ведомо тебе, лекарь, на что палец девицы убивцу понадобился? – переспросил староста, внимательно посмотрев на меня.

– Палец зачем, не знаю, – вздохнул я, хотя в голове роились десятки мыслей, которые никак не выстраивались в логичную гипотезу.

– Следственно, чего ради он глаза да корень крови берет, тебе ведомо? – староста явно умел вести профессиональный допрос.

«Корень крови, уникальное название печени», – проскользнула мысль.

– Да, – вслух ответил я, думая, как все это объяснять слугам правопорядка в шестнадцатом веке. – Пойми, Игнат, убийца безумен. Искать логику в действиях сумасшедшего бесполезно. Я могу объяснить, что он собирается делать с жидкостями из вырезанных органов. Только получить то, что он хочет, невозможно. Делает это абсолютно ненормальный человек.

– Знамо, бесовское отродье, – в сердцах сказал староста. – Токмо смысл деяний мне понимать надобно, чтобы изловить изувера.

Логично. Как хороший следователь, староста хочет составить портрет преступника. Какими бы безумными мотивами ни руководствовался убийца, последовательность в действиях наблюдалась выверенная. С учетом того, что убийства совершал гениальный хирург и лекарь. С острым отточенным умом.

– Понимаю, – сказал я. – Я расскажу все, что я понимаю в действиях убийцы. Дальше делай выводы сам. Но пока понятия не имею, ни где искать убийцу, ни как он дела свои страшные проворачивает.

– Ты сказывай, лекарь, – староста сел поудобнее на лавку и взял кусок пирога. – На то я и поставлен, чтобы лихих людей разыскивать.

Хорошо. Попробую составить портрет преступника и описать характер убийств для следователей шестнадцатого века. Так себе задачка.

– Понимаете, господин староста, все собрать довольно сложно, – покачал я головой, так как не раз пытался собрать куски мозаики.

– Я тебе сказывал, можешь называть меня Игнатом, – проговорил староста. – Изъясняй все подряд, от начала до конца.

– Ну если по порядку, как в землях голландских принято, тогда так, – я привыкал прикрываться Европой, когда хотел рассказать что-то из своего времени. – Преступник мужчина, немолодой.

– Отколе ведаешь? – цепким взглядом посмотрел на меня староста.

– Мужчина однозначно, потому что владеет навыком сложных операций, – уверенно ответил я. – Потом тела переносить надо, тяжело. Не молодой, потому что в безумии пытается создать эликсир бессмертия.

– Коли бы молод был, и в ум бы не взял, – подхватил Игнат.

В который раз я удивился острому уму служителя закона.

– Совершенно верно, – кивнул я. – Теперь самое главное. Переносить тяжести любой сильный мужчина может, но вот делать сложные операции может только обученный человек, лекарь.

– Стало быть волхв, чародей? – спросил староста

– Не совсем, – покачал головой я. – Знать надо, где и как резать. Из того, что я видел, преступник опытный хирург, причем обученный.

– Резник, – заключил староста. – Кровь испущает и струпы раздирает.

Игнат, скорее всего, переводил мой современный на понятный себе язык. Я же старался перевести старые обороты на современный русский язык. Ну да, резник, может делать кровопускание и вскрывать гнойные раны.

– Да, верно, – снова кивнул я. – Получается, преступник, немолодой мужчина, опытный резник, умеет не только вскрывать раны, но и профессионально вырезать органы. Значит, он где-то учился.

– Иноземный, стало быть, – проговорил староста.

– Наверное, – кивнул я.

– Скажи, лекарь, – снова цепкий взгляд прямо в глаза. – Ты же тоже из других земель, яко в грамоте написано. Иноземный, стало быть. Там в немецких землях учат лекарей, людей чтобы уметь резать?

– Поверь мне, Игнат, такому нигде не учат, – я невольно передернул плечами. – Я же тебе сразу сказал, преступник не в своем уме. Научить могут, как раны вскрывать, кровь пускать, да как людей лечить. То, что преступник делает с девушками – абсолютное безумие. Нельзя подобному научить.

Внутри что-то дернулось. Возникло внутреннее противоречие тому, что только что сказал. Научить можно всему, услужливо подсказала память, но я был слишком занят разговором, чтобы подумать об этом.

– Ведомо, глаголи дальше, – староста отпил кваса, запивая пирог.

– Сложно собрать остальные обстоятельства дела в одну картину, – вздохнул я. – Тот факт, что преступник вырезает органы, не главное. Ткань не является компонентом того, что он пытается приготовить. Нужна жидкость. Вот здесь и возникают сложности. Извлечь жидкость из глаз и из печени очень сложный процесс. Требуется не просто место, а специальное оборудование.

– Алхимийная палата, – проговорил староста.

Я напрягся, хотя прекрасно знал, что именно в это время на Руси вместе с лекарями стали появляться первые алхимики, приглашенные государем. Готовил же доклад об исследованиях, о редких экспериментах. Удивило скорее всего то, что об этом знал губной староста небольшого городка.

– Все верно, – подтвердил я. – Как бы ужасно это ни звучало, но изъятые органы убийца куда-то приносит. В палате, как ты сказал, должны быть специальные сосуды, перегонные дистилляторы, фильтры, много чего.

– Искать надобно место, где душегуб окаянный зелья свои бесовские готовит, – в голосе старосты прозвучала уверенность.

Говорят же, как ищейка напала на след. Понятно, появилась хоть какая-то возможность, искать взрослого мужчину в нескольких городах и селах, когда нет никакого описания внешности, как искать иголку в стоге сена.

Я тоже прекрасно понимал, что подходящих под лабораторию алхимика зданий в шестнадцатом веке на Руси было не так много. Максимум можно было насчитать с десяток на несколько городов и сел, если не меньше.

– Да, и это единственное твое преимущество, – подтвердил я. – Не могу тебе сказать, где именно может находиться такая палата. Убийства, как мы уже определили, происходят в разных городах и селах. Хотя, все места в пределах конной езды несколько часов. Значить убийца где-то рядом.