Учитель. Назад в СССР 6 (СИ) - Буров Дмитрий

— Говорил уже, — оборвал мужчина в кепке.

— А? Ну да, о колодца. Местные и вовсе верят, — сутулый склонился еще ниже и почти зашептал. — Говорят, в заброшке этой… ну в Шафрановке… души предков поселились. Мол, недовольны старики, что деревню бросили. Не правильно это, вот и лютуют.

— Кто? — не понял коренастый.

— Так это… духи же… — повторил сутулый, выпрямляясь. — Ну… Мстят теперь всем, кто в деревню забредет… Обиделись, вроде как, на живых… — нервно хохотнул сутулый. — Деревенские, чего с них взять, — извиняющим тоном закончил собеседник.

— Городской выискался, — презрительно хмыкнул коренастый, и снова затянулся папиросой.

— А может и не духи вовсе? А? Опять водку возил этим? — спустя несколько минут снова заговорил мужчина в кепке. В голосе вновь послышались угрожающие интонации. — Нажрались, по окнам стреляли? Или по бутылкам? Сколько раз говорено: тихо сидеть, — грозно процедил хозяин.

— Да я чего… они сами… — забормотал коричневый, дернув плечом. — Не провизил я ничего… Тихо там все, ей-богу.

Сутулый хотел было перекреститься, но передумал. Мужчина в кепке не любил никаких проявлений религиозности. Впрочем, атеистов он тоже не уважал. В жизни коренастого существовал только один идол — он сам и его желания.

В комнате, провонявшей застоявшимся запахом сигаретного дыма, растеклась неприятная нервная тишина.

— Так чего с учителем-то? — рискнул нарушить молчание коричневый пиджак.

Сутулому надоело сидеть молча, ожидая решения шефа, он заерзал на стуле, покосился на чайник, но не рискнул подлить себе кипятка. Тоскливо вздохнул и тут же испуганно глянул на коренастого, не помешал ли думать.

— Следить, — наконец приказал мужчина в кепке.

— Да я ж говорю… — вскинулся высокий нескладный мужичок. — Ну, случайность, Топор, да чего ты? Ну, детишки полюбопытствовали… Пришла да и ушли. Себе. Ну, посидели во дворе, пожрали… ну это… закусили консервами, да и пошли обратно. Они жеж даже не ночевали… — возмутился напарник. — Учитель тот и вовсе не возвращался.

— Следи, — жестко повторил приказ коренастый. — Сам говоришь, раньше эти пионеры до Шафрановки не добирались. Ну, один там, или двое за грибами да мимо… А тут приперлись, да еще толпой. Может, прикрытие, или еще чего. Да еще с учителем этим…

— Ты чего, Топор! Это же дети! Кто ж их в прикрытие возьмет?

Сутулый так изумился, что невольно позабыл свой извечный страх перед коренастым.

— Ты делай, Савелий, делай, что говорю. Тебе думать не надобно, Савушка. Ты не вникай, просто делай, и всё, — ласковым тоном заговорил тот, кого коричневый назвал Топором.

От теплоты в голосе хозяина комнаты Сутулый, Савелий по паспорту, вздрогнул и едва подавил желание сорваться со стула, чтобы слинять из комнатушки, в которой шла беседа.

— Ну ладно, чего там… Послежу… — забормотал Савелий.

— Жаль, разговор не ты не услышал… — снова заговорил Топор. — Тебе удалось выяснить, зачем к учителю приходили парторг с товарищем? — мужчина в кепке уставился на Сутулого.

Нескладный высокий мужичок виновато скривился, помотал головой.

— Говорю же, не знаю… Во двор не зайти, приметят. У него, учителя этого, там соседки глазастые… Бабка эта… Рядом живет… Думал, дыру во мне просверлит. Пришлось уходить, чтоб не разговаривать… Потом, конечно, возвернулся… С огородов хотел, да тоже никак… Все просматривается… А эти… Ну, учитель и гости его, аккурат сидели за сарайкой, дымили. Я издаля наблюдал, а слышать не слышал, далеко больно.

— Долго сидели, говоришь? — поинтересовался хозяин.

— Ну… С полчаса точно… а то и поболя…

— А пацаненок? — внезапно уточнил Топор.

— А чего пацаненок? — удивился Сутулый. — Ну, прибегал мальчишка, да, ученик этого учителя. Так-то по школьным каким делам, своими ушами слыхал.

— Так ведь говоришь, он за учителем своим и гостями его следил и подслушивал, — сверкнув глазами из-под кепки, уточнил Топор.

— Ну… Было такое… — закивал Савелий. — Ага… Так пацан жеж, малой еще, любопытный. Пацанята, они жеж все любопытные, что твои куры, — уверенно закончил Сутулый.

— Куры? Причем тут куры? — удивился Топор, в миру Топорков Потап Михайлович, хорошо известный компетентным органам гражданин с темным прошлым.

Тот самый, которого доблестные чекисты желают поймать, да всё никак не удается. Уходить скользким угрем гражданин Топорков. Он же Вася Шмель, он же Леня Федоскин, он же Георгий Зубов. Фамилий и имен за хозяином комнаты числилась целая дюжина. Умел Топор скрываться, несмотря на свою тяжеловесную фигуру. Простодушное лицо Потапа многих вводило в заблуждение, обманывало своей располагающей улыбкой и приветливым взглядом.

Правда, если бы кто-то сказал Сутулому, что Топор умеет по-доброму смотреть, мужичок в коричневом пиджаке сразу бы перекрестился, моля Боженьку об одном: чтобы доброта Потапа прошла мимо него, не зацепив даже краем.

Лютый взгляд и нрав Топора хорошо знали те трое, что сидели в заброшенной деревне, сам Сутулый и все те, кто имел несчастье не оправдать ожидания Топоркова и нарушить договоренности по незаконным делам.

В годы Отечественной войны гражданин Потап перешел на сторону захватчиков не по трусости своей, не по молодости лет, не по глупости, не спасал собственную жизнь. Служить фрицам пошел Топорков добровольно. И служил им верой и правдой. Покуда не прижала фашистов Красная Армия, да не погнала с земли русской.

Понятное дело, бывшие хозяева, отступая, предателя с собой никуда брать не собирались. Вот и пришлось Потапу уносить ноги и прятаться. Попутно пристрелив и ограбив немецкого офицера, который имел неосторожность засветить перед Топором награбленное золотишко.

Советский Союз — страна огромная. В той неразберихи, что творилась в послевоенные годы, затеряться оказалось достаточно легко. Тем более, крови Потап не боялся, руки замарать тоже. Среди полицаев слыл Топор самым жестоким, жадным, но и хитрым, подлым. Своих сдавать не стеснялся, чужих тем более. После долгих преступных действий Топорков-таки оказался с чистым паспортом в сибирской глубинке. Огляделся и принялся добро наживать, лелея надежду с хорошими деньгами уйти на Запад.

Сколотил небольшую артель, организовал поиски оружейных захоронок. А там через бывших дружков-бандитов и прочих криминальных элементов наладил сбыт и торговлю.

Идея искать по лесам оружие времен Гражданской войны пришла в голову Топора на самых настоящих археологических раскопках, куда он прибился в качестве подсобного рабочего. Наслушался интересных бесед, прикинул, что да как, порылся в библиотеках по доступным простому советскому обывателю книгам. Вспомнил, что дед рассказывал про тайны сибирской земли. Принялся искать нужных людей, со знаниями.

На ловца, как говорится, и зверь бежит. В одной компании встретил забулдыгу-историка, хорошо владевшего исторической информацией. Бывший преподаватель медленно, но верно спивался после того, как в автокатастрофе погибли жена и сын. А тут Потап с предложением, с добротой и заботой. Мол, будем восстанавливать историческую память и справедливость, разыскивать братские могилы, устанавливать личности погибших, хоронить с почестями. Не только погибши в Гражданскую, но и тех, кто оказался в числе пропавших в годы Великой Отечественной войны.

Несчастный историк в пьяном угаре поверил, повелся. Потом поздно стало давать заднюю, когда осознал, во что ввязался. Впрочем, верный ординарец Топора по кличке Сутулый исправно снабжал пьяницу горячительными напитками для поднятия бодрости духа и отключения разума.

— Хорошо бы пацана выспросить, о чем учитель с гостями трепался, — внезапно прервал затянувшееся молчание Топорков.

— Да как его выспросишь-то? — озадачился Сутулый. — Я этого малька первый раз вижу. Он с моим племяшом не корешится.

— Плохо, — отрезал Топор, затушил папиросу, хотел было плеснуть чая в кружку, но чайник уже остыл.

— Сейчас я, сейчас, — засуетился коричневый пиджак, он же Сявка или Савелий Елагин по кличке Сутулый.