Князь Московский (СИ) - Иванов Евгений Геннадьевич

Записывал на двух языках: русском и итэллите. На первом записывал даты, события и генеалогию. А на втором записывал все, что касалось магии, науки и ритуалов.

Пока одна часть моего сознания скрупулёзно воссоздавала на бумаге мою жизнь и мои знания, другая часть обдумывала возможности их применения в этом мире. Ведь магия, по сути, универсальна и может применяться в любом месте и моменте жизни разумных.

Очень многое, что казалось мне проблематичным со стороны местных, элементарно решалось магическим путём. Единственное, что меня смущало, это аномальное количество янтаря в этом мире. В мире, где почти полный магический вакуум, милорнов не может быть по определению! Но вот их кровь — янтарь — лежит под ногами у местных, и это вызывает череду очень серьёзных вопросов.

Ещё меня смущает и наталкивает на размышления аномальная сила рун магического алфавита, а точнее то, что он здесь, в этом мире, вообще работает.

Да, законы Творца распространяются на весь космос, и основополагающие константы везде одинаковы. Но!

Чем дальше мы от ядра Вселенной, тем меньше возможности у планеты, населённой разумными, аккумулировать магическую энергию.

Пока записывал, вспомнил хороший, а главное почти не затратный ритуал - «Единение с тенью», он давал возможность бесшумно передвигаться ночью, давал усиление тела и небольшую защиту от физических повреждений, а ещё этот ритуал увеличивал скорость и ловкость. Конечно, время его действия было небольшое, около шести часов.

Но была одна большая ложка дёгтя в этой Торговой бочке мёда.

Этот ритуал был только для чистокровных эльфов. И именнопоэтому я его никогда не использовал.

Но после того «креста-амулета» моя энергетическая структура стала полностью сходна с чистокровными!

В общем, я рискнул.

А после носился, как Торгом пнутый, по крышам Москвы.

Сила, скрытность и ещё беспричинная радость пополам с весельем.

Чуть не забыл о цели, ради чего экспериментировал на себе. Хорошо, что всё-таки так мало фоновой энергии, и магия ритуала быстро выдыхалась. И стоя на крыше каретного сарая, я был уже в норме, ну, почти в норме.

С бандитами Окуня всё получилось и просто, и сложно одновременно.

Пистолеты использовать не стал: всё-таки моё оружие - это магия, хотя и резерв мизерный, да и с накопителями дела обстоят плохо. Но того, что есть, хватило на шестерых хумансов с запасом.

Зайдя по теням к каждому из представителей «ночных хозяев» города, прикосновениями погрузил их в глубокий сон, а самого Окуня просто чуть придушил, чтоб впечатление беспомощности предо мной печаталось в его сознании.

«М-да, надо быть поосторожней с «тьмой», этот ритуал - «единение с тенью», явно с какой-то нехорошей подоплёкой. А шуточки у Ллос всегда с тройным или даже с четверным дном, и последствие этих шуток может проявиться непонятно где. Ведь проверял же его по-всякому! Но видно, что-то пропустил…

А ведь давно уже мелькает на задворках разума мыслишка, что в этом мире не хватает присутствия Великой Паучихи, и хороший зикурат только украсит местный пейзаж», - так размышляя, стаскивал бессознательные тела татей в центр пентаграммы, что до этого быстро начертил на полу.

- А тебя, моя рыбка, оставим в живых, ты нам пригодишься, - тихо проговорил я, проходя мимо связанного Окуня, ласково похлопал того по щеке. Бандит был в сознании, и от него исходили отчётливые волны страха.

Конечно, я понимал, когда собирался на эту встречу, что тать может устроить провокацию, но пытаться взять в заложники Великого Князя?! Это уже за гранью обычной глупости…

Нет, будь на моём месте обычный хуманс, всё бы у них получилось, но ночью пытаться схватить эльфа, стоящего в полушаге от сумеречной стороны...

Так надеваясь над человеческой тупостью, расчертил на земляном полу ритуальный круг. Разложив тела неудачливых разбойников по меридианам, положил в центр накопитель из янтаря, активировал руны. Но в последний миг, перед началом ритуала, что-то меня буквально дёрнуло под руку, и в руне поглощения появилась чёрточка, что расширяла смысл действия руны. Она не только поглощает всю доступную энергию этого плана бытия, что находится в границах пентаграммы, но и засасывает силу и из соседнего плана бытия.

Я глупо стоял и хлопал глазами. Такой поворот событий был мною абсолютно не спрогнозирован, и это меня не только вводило в ступор, но и пугало. Буквально до дрожи.

Сам ритуал прошёл штатно, тела разбойников превратились в прах, только одежда и обувь от них осталась.

Вот только поднеся к глазам янтарную бусинку, что служила накопителем в этом ритуале, я увидел там не пять светящихся пылинок, а шесть. И шестая была явно ярче остальных. И накопитель был почти полон.

«Ах, ты, Паучиха! Торг тебя дери! Поставила мне всё же ментальную закладку?! И как, и где?! Я же проверялся регулярно!»

И в полной тишине послышался женский смех, очень красивый, буквально... божественный.

Глава двенадцатая

Капля холодного пота пробежал у меня меж лопаток.

Страх перед этой тёмной богиней был у меня с детства, страх сильный и безусловный.

Ллос - пусть имя её сгинет во мраке пещер - была ужасом моего Мира. И этот ужас был гораздо более осязаем, чем местный Ад. Ведь если здесь никто не видел явных доказательств его существования, то чертогами Паучихи награждались самые злейшие враги дроу, этих эльфов-отступников, тех, кто отказался от солнца, чтобы быть во тьме, быть рядом со своей страшной богиней.

А то, что оставалось от жертв тёмной богини, было милосерднее убить сразу, а если после всех тех пыток оставалась хоть искра разума, то смерть он принимал с радостью и ликованием.

Было одно только затруднение у Паучихи — это магическая активность днём . Мой мир буквально расцветал жизнью под нашим дневным светилом, ведь магия преобразовывалась фактически, в прану, что было неприятно богине «не жизни».

По крайней мере, так было лет пятьсот назад, а сейчас всё стало намного хуже…

Именно попавшие ко мне в руки манускрипты «тёмных» дали мне возможность сделать первые и самые важные шаги в некромантии…

Я встряхнул головой, отгоняя наваждения; у меня ещё остались незаконченные дела.

И первым был Окунь. Бандит сидел у дальней стены сарая и тихо пытался перетереть об камень, торчащий из стены, верёвки, связывающие руки за спиной.

Не обращая внимания на его возню, я быстро, но аккуратно начертил октагон и заключил в него руны рабского ошейника, внимательно всё перепроверил. И ещё разок, на всякий случай.

«Хватит параноить!» — отдёрнул я себя с раздражением…

А потом ещё разок перепроверил.

Когда я подошёл к Окуню, тот уже справился с верёвками и с притворным ужасом смотрел на меня, а сам приготовил в руке острый тонкий нож. И когда я наклонился, он нанёс удар сильный и быстрый, ну, для человека, конечно. Удар был правильный, в почку, чтобы от боли парализовало, но было время задать вопросы.

Это выражение лица Окуня запомню надолго: столько в нём было детской обиды и изумления, когда я выхватил у него из рук орудие убийства прямо за лезвие. И как ни в чём не бывало перерезал верёвку кляпа и путы, связывающие его ноги.

Поднял несостоявшегося убийцу и повёл к рунному конструкту, начерченному на полу, параллельно показывая, куда наступать не надо.

Он остался в рунном круге, не дёргался и не произносил лишнего.

Видно, понял, что сейчас последует предложение, и у него будет выбор. Мою физическую силу он на себе почувствовал, магическую силу видел, так что стоял и не шевелился.

— Окунь, Окунь, рыбка ты дурная… Вот и зачем ты устроил весь этот перформанс? Люди погибли по твоей вине, между прочим, — и, не делая больших пауз между вопросами, продолжил: — А кто же тебя надоумил меня в заложники взять? А? Молчишь, значит, ну и ладно, сейчас это не важно… У тебя, Окунь, выбор есть, он простой и незамысловатый. Ты сейчас же даёшь клятву верности мне или пойдёшь на подпитку накопителя.