Оракул с Уолл-стрит 4 (СИ) - Тыналин Алим

— А зарубежные операции?

Кляйн понизил голос, хотя в офисе никого, кроме нас, не было:

— Европейские счета показывают стабильный рост. Швейцарские инвестиции принесли четыреста тысяч, английские около трехсот. Плюс мы успешно разместили двести тысяч золотых монет в хранилищах Цюриха.

— Отлично, — я удовлетворенно кивнул.

Сам я недавно подвел итоги сотрудничества с Лучиано. Суммарно они принесли почти миллион шестьсот тысяч прибыли при инвестициях в восемьсот тысяч. Особенно успешным оказалось использование информации о правительственных контрактах с авиационными компаниями. Кляйну я об этом, разумеется, не говорил, но подозревал, что Мэдден и так следит за моими операциями с Лучиано.

— И что мистер Мэдден говорит обо всем этом?

Кляйн впервые за встречу позволил себе улыбку:

— Он в восторге, мистер Стерлинг. Сказал, что не видел подобной прибыли даже в лучшие дни Сухого закона. И очень доволен, что его деньги работают, не привлекая ненужного внимания.

— А перспективы на следующий год?

— Мистер Мэдден готов увеличить инвестиции до десяти миллионов и привлечь дополнительный капитал от своих партнеров. Им особенно понравилась ваша идея инвестиционного траста со специальной структурой защиты от коррекций, о которой вы говорили.

— Разумное решение, — я закрыл папку с отчетом. — Передайте ему, что я готов обсудить детали после Рождества. Нам нужно создать особую схему для капитала такого размера.

— Будет сделано, — кивнул Кляйн. — Как проходят ваши операции с Лучиано?

Я задумался, прежде чем ответить. Мои отношения с Лучиано намного сложнее, чем с Мэдденом. Опасный, не до конца предсказуемый партнер, готовый без колебаний устранить любого, кто встанет на его пути. Но и невероятно полезный источник инсайдерской информации.

— Все в норме. Я готов расширять сотрудничество, но с повышенными мерами безопасности. Конечно же, в гораздо меньшем объеме, чем с мистером Мэдденом.

Кляйн кивнул и сделал пометку в блокноте.

— Все идет великолепно, — заметил он. — Даже слишком. Мистер Мэдден считает, что вам следует проявлять особую осторожность.

Я кивнул.

— Благодарю за предупреждение, — сказал я, поднимаясь. — Передайте мистеру Мэддену, что я ценю его заботу.

Собрав документы, я направился к выходу. Несмотря на все тревоги о будущем, настоящее выглядело многообещающим. Мой капитал стремительно рос, влияние в финансовых кругах укреплялось, а сеть информаторов расширялась.

Выйдя на Мюррей-стрит, я глубоко вдохнул холодный декабрьский воздух. Настроение было приподнятым. До катастрофы оставалось десять месяцев, и я был гораздо лучше подготовлен, чем тогда, когда пришел в этот мир. Главное не расслабляться и продолжать укреплять позиции.

Пятая авеню в декабрьских сумерках превратилась в сказочное зрелище. Витрины магазинов сверкали рождественскими декорациями, из-за стеклянных дверей доносились ароматы корицы и хвои, а нарядные прохожие спешили с пакетами подарков под мелодичный перезвон колокольчиков у дверей магазинов.

Я шел по вечернему Нью-Йорку, наслаждаясь редкими минутами одиночества. О’Мэлли держался на расстоянии, бдительно наблюдая, но не вмешиваясь. Рождественское настроение окутывало город, даже вечно спешащие нью-йоркцы двигались чуть медленнее, чаще улыбались, охотнее уступали дорогу.

Свернув с оживленной авеню, я пошел в сторону Центрального парка. Тишина боковой улицы позволила погрузиться в размышления.

Год выдался исключительным. Мой переход от начинающего финансиста к заметной фигуре на Уолл-стрит прошел даже быстрее, чем я планировал. Инвестиционные трасты, созданные с капиталом Мэддена, работали как хорошо отлаженный механизм. Связь с Continental Trust, несмотря на опасность, обеспечивала доступ к закрытой информации. А сеть легальных бизнесов, от универмагов Фуллертона до гостиничной компании Вандервуда, создавала респектабельный фасад и приносила стабильный доход.

Я остановился у витрины ювелирного магазина, где механическая фигурка Санта-Клауса раскладывала по мешочкам драгоценные камни. Отражение моего лица в стекле показалось вдруг незнакомым, чуть более жестким, чем я помнил, с линиями у глаз, которых не было в начале моего появления тут.

Этот мир менял меня, как и я менял его. Гангстеры, финансовые воротилы, политики, все они стали частью моей новой жизни. Я балансировал между мирами, скрывая свое истинное знание, маневрируя между опасностями, и пока мне удавалось не только выживать, но и процветать.

Тихий голос совести продолжал напоминать о первоначальной цели — подготовиться к самому масштабному кризису в истории человечества. А попутно и выяснить правду о смерти отца Стерлинга. Временное перемирие с Continental Trust и история с операцией «Анакондо» позволяла приблизиться к разгадке, но каждый шаг в этом направлении сопряжен с риском.

Вздохнув, я продолжил путь. На углу мальчишка-газетчик выкрикивал заголовки вечерних газет, в которых рассказывалось о небывалом росте на бирже и звучали призывы покупать все, пока дешево.

Вот оно, слепое ликование, которое через десять месяцев сменится отчаянием. Знать будущее — странное бремя. Особенно когда другие с таким энтузиазмом строят планы, не подозревая о надвигающейся катастрофе.

Возле импровизированной рождественской ярмарки я остановился, привлеченный ароматом горячего сидра. Молодая продавщица с улыбкой протянула мне дымящийся стакан:

— С Рождеством, сэр! Всего десять центов за лучший сидр в городе!

Я протянул ей доллар:

— Сдачи не надо. Счастливого Рождества.

Ее лицо просияло:

— Благослови вас Бог, сэр! Пусть новый год принесет вам удачу!

Я улыбнулся в ответ, хотя внутри шевельнулось странное чувство. Скольким таким девушкам предстоит потерять работу в следующем году? Скольким семьям придется столкнуться с нищетой?

Отогревая руки о горячий стакан, я продолжил путь по заснеженному тротуару. Декорации меняются, но человеческие желания остаются прежними — счастье, безопасность, процветание.

В отличие от большинства людей, я буду готов. Мой капитал уже частично переведен в защищенные активы. И процесс продолжится в новом году. Еще восемь-девять месяцев, и можно будет начать финальную фазу, выход из рискованных позиций, увеличение доли наличных, подготовка к великому обвалу.

А затем… Я позволил себе на мгновение представить посткризисный мир. Мир, где обесцененные активы можно будет скупать за бесценок, где отчаявшиеся люди будут готовы на все, лишь бы выжить. Мир, где по-настоящему богатый человек сможет приобрести невероятное влияние.

Горечь этих мыслей заставила меня поморщиться. Я не был совсем бессердечным, но выживание требовало жесткости. К тому же, я не мог спасти всех, в истории Америки Великая депрессия неизбежный урок, который страна должна пройти.

Из задумчивости меня вывел знакомый голос:

— Погружен в философские размышления, босс?

О’Мэлли материализовался рядом, словно из воздуха.

— Просто наслаждаюсь рождественской атмосферой, — ответил я. — Как дела у нашего хвоста?

— Которого из трех? — хмыкнул О’Мэлли. — Парень в синем пальто, похоже, от Continental Trust, второй от Лучиано, а третий, видимо, от конкурентов с биржи. Вы чертовски популярны в высших сферах, босс.

— Что ж, значит, мы движемся в правильном направлении, — я отпил горячий сидр. — Заканчивай наблюдение. У меня ужин с Элизабет через час, а мне еще нужно заехать за подарком.

— Понял, босс, — О’Мэлли тронул шляпу. — Кстати, «ручей пробивает камень не силой, а настойчивостью».

— Снова ирландский поэт?

— Нет, китайская пословица, — он усмехнулся. — Даже ирландцы иногда признают мудрость других народов.

Я улыбнулся и протянул ему свой стакан:

— Допивай. И поехали. У нас впереди большой год, и к нему нужно хорошо подготовиться.

Мы двинулись к выходу из парка, оставляя за собой следы на свежевыпавшем снегу. Огни рождественского Нью-Йорка мерцали в сгущающихся сумерках, и на мгновение мне показалось, что я вижу их яркость через завесу времени, лучи надежды в темноте грядущего шторма.