— Последнее, — сказал он, когда я уже собирался уходить. — Марранцано не доверяет никому, кто не сицилиец. Если почувствует угрозу своему влиянию, может устроить проблемы. Будь начеку.
— Понял. А что с Капоне? Его ведь здесь нет.
— Аль решил держаться в стороне от прямых переговоров. Слишком много федерального внимания. Но его интересы представляет Нитти, и этот достаточно влиятельный.
Мы пожали руки на прощание.
— Увидимся завтра, Стерлинг. И помни, завтра решается судьба преступного мира Америки на следующие десятилетия.
Я вернулся в номер, но спать не ложился. На сегодня у меня намечена еще одна встреча.
В половине десятого вечера раздался еще один условный стук в дверь. На этот раз пришел элегантно одетый итальянец с характерными чертами лица юга Италии.
— Мистер Харвей? Мистер Лучиано приглашает вас к себе в номер. Свежий воздух полезен для здоровья.
Я спустился на этаж ниже, ггдев номере девятьсот три меня ждал Лучиано в сопровождении двух телохранителей. Даже в повседневной одежде, легком летном костюме, он выглядел как человек, привыкший к власти.
— Мистер Харвей, — он, как обычно, говорил с едва заметным акцентом. — Поговорим? На улице слишком много ушей. Как вам Атлантик-Сити? Красиво, не правда ли? Америка в миниатюре. Все можно купить, все можно продать, главное знать цену.
Телохранители держались на расстоянии.
— Мэдден рассказал о вашем разговоре, — продолжил Лучиано. — О финансовом объединении. Идея интересная, но есть нюансы.
— Какие именно?
— Старики. Массерия, Марранцано. Они привыкли к старым методам. Для них объединение — это подчинение. А подчиняться они не хотят никому.
Лучиано откинулся на спинку кресла.
— Видишь ли, Стерлинг, — он понизил голос, — будущее за молодыми. За теми, кто понимает, что мир меняется. Нужна не конфедерация королевств, а настоящая корпорация. С едиными правилами, общей казной, разделением труда.
— И кто возглавит эту корпорацию?
Лучиано усмехнулся.
— Хороший вопрос. Пока что у нас есть равные партнеры. Но равенство штука сложная. Кто-то всегда хочет быть равнее других.
Он отпил виски из стакана.
— Завтра, — продолжил Лучиано, — будет три ключевых голосования. Первое — о создании комиссии, которая будет разрешать территориальные споры. Второе — об общей казне и инвестициях в легальный бизнес. Третье — о правилах ведения дел.
— И ваша позиция?
— Мы с Мэдденом идем вместе. Но Массерия может попытаться торпедировать любое решение, которое ограничивает его власть. А Марранцано… он вообще считает, что все не-сицилийцы должны подчиняться «почтенному обществу».
Лучиано повернулся ко мне.
— Твоя презентация завтра критически важна. Покажи им цифры. Объясни, что означает координация в финансовом плане. Многие из этих людей никогда не видели настоящих больших денег.
Он достал из кармана сложенную бумагу.
— Здесь примерная структура того, что мы хотим создать. «Американская национальная корпорация развития» — так будет называться легальная оболочка. Управляющие в каждом крупном городе, координационный совет, общая финансовая политика.
Я пробежал глазами схему. Это была зародышевая форма того, что историки позже назовут «Коза Ностра», национальной мафией.
— Впечатляет. А что с текущими конфликтами?
— Капоне и О’Бэньон почти договорились о разделе Чикаго. Мы с ирландцами Мэддена нашли общий язык. Но Марранцано хочет войны с Массерией, а это может разрушить все планы. Стерлинг, — Лучиано посмотрел на меня серьезно. — Ты понимаешь, во что ввязываешься? Это не те игры, к которым ты привык на Уолл-стрит. Здесь ошибки расплачиваются жизнью.
— Понимаю. Но возможности компенсируют риски.
— Хорошо. Тогда еще один вопрос. Твоя связь с Continental Trust. Некоторые здесь об этом знают.
Я напрягся. Эта тема была бомбой замедленного действия.
— И что они думают?
— Пока что считают полезным. Continental Trust серьезная сила. Если ты можешь служить мостом между нами и ими, это выгодно. Но если твоя лояльность окажется под вопросом…
Он не договорил, но смысл был ясен.
— Моя лояльность на стороне тех, кто платит справедливо и держит слово, — сказал я. — Continental Trust предложил перемирие. Я его принял. Не более того.
— Достаточно честно, — кивнул Лучиано. — На завтра запомни главное: мы строим будущее. А будущее требует новых методов, новых людей, новых идей. Ты — одна из таких идей.
Лучиано наклонился к коробке сигар «Ромео и Джульетта» и предложил одну мне.
— Кубинские, — сказал он, прикуривая. — Лучшие в мире. Знаешь, я думаю о том, чтобы наладить торговые связи с Гаваной. После отмены Сухого закона нужны будут новые товары для контрабанды.
— Азартные игры, наркотики?
— Может быть. А может быть, сигары, ром, кофе. Легальные товары с нелегальными налогами. — Он усмехнулся. — Американцы платят слишком много за удовольствия. Мы можем предложить их дешевле.
Мы помолчали.
— До завтра, Стерлинг. И помни, завтра ты не просто консультант. Ты голос будущего. Постарайся, чтобы твой голос услышали.
Мы пожали руки, и я поднялся в номер, где меня ждали О’Мэлли с чашкой кофе и Мартинс, лежащий на диване.
— Как дела, босс?
— Завтра будет решающий день, Патрик. Завтра мы изменим историю американской преступности.
— А может, и всей Америки, — добавил он задумчиво. — Такие деньги, такая власть… Это же почти как отдельное государство.
Я посмотрел в окно на огни Атлантик-Сити, отражающиеся в темных водах океана.
— Возможно, ты прав. Возможно, мы создаем нечто большее, чем просто преступный синдикат.
