Оракул с Уолл-стрит 4 (СИ) - Тыналин Алим

— Спасибо. Но главное результат.

Рузвельт подошел ко мне, протягивая руку.

— Мистер Стерлинг, не знаю, как вас благодарить. Вы спасли от краха не только один банк, но, возможно, и финансовую репутацию всего штата.

— Губернатор, — ответил я, пожимая его руку, — иногда частные интересы и общественное благо совпадают. Это как раз такой случай.

Его глаза сверкнули пониманием.

— А не согласитесь ли вы на небольшую частную беседу? Есть вопросы, которые лучше обсуждать без свидетелей.

Я кивнул. Роквуд подозвал Уитмена.

— Проводите губернатора и мистера Стерлинга в китайскую библиотеку. И проследите, чтобы их не беспокоили.

Китайская библиотека оказалась уютным помещением в восточном крыле особняка, рядом с салоном. Стены украшали свитки с каллиграфией, полки забиты книгами на разных языках. В углу стоял небольшой столик для чая с резными фигурками из кости.

Рузвельт опустился в кресло с высокой спинкой, положив трость рядом. В его движениях не было ни намека на инвалидность, только небольшая медлительность.

— Виски? — предложил он, указывая на небольшой бар в углу.

— С удовольствием.

Я налил нам по два пальца, передал ему стакан и сел напротив.

— Мистер Стерлинг, — начал губернатор, делая глоток, — сегодняшний вечер убедил меня, что у вас необычный взгляд на экономику. Не просто финансиста, но, как бы это сказать, системного мыслителя.

— Лестная оценка, губернатор.

— Не лесть, а констатация факта. — Он наклонился вперед. — Скажите честно: насколько серьезны риски, которые вы видите в нынешней экономической ситуации?

Я осторожно выбирал слова. Слишком пессимистичный прогноз мог отпугнуть, слишком мягкий не произвести нужного впечатления.

— Губернатор, наша экономика подобна машине, работающей на пределе. Пока все винтики крутятся согласованно, кажется, что мощности хватит навсегда. Но достаточно одного серьезного сбоя…

— И вся система рухнет, — закончил за меня Рузвельт. — Как долго, по-вашему, может продлиться нынешний бум?

— Трудно сказать точно. Но я бы не рассчитывал на то, что он продлится еще много лет.

Рузвельт задумчиво покрутил стакан в руках.

— А если, гипотетически, наступит серьезный экономический спад? Что должно делать правительство?

Я понял, что настал решающий момент беседы. Рузвельт нащупывал идеи, которые позже воплотятся в «Новом курсе».

— Правительство должно стать амортизатором, — сказал я. — Когда частный спрос падает, государство должно его компенсировать. Общественные работы, инфраструктурные проекты, социальная поддержка — все это не роскошь, а необходимость.

— Но классическая экономика учит, что правительство должно сокращать расходы в трудные времена.

— Классическая экономика исходит из того, что рынки способны к саморегулированию. Но что, если они зависнут в состоянии, далеком от равновесия?

Губернатор поднял бровь.

— Интересная теория. А как быть с дефицитом бюджета?

— В краткосрочной перспективе дефицит лучше массовой безработицы. Деньги, потраченные на общественные работы, вернутся в экономику через зарплаты рабочих, налоги, производственные заказы.

— Мультипликативный эффект, — кивнул Рузвельт. — Один доллар государственных расходов порождает несколько долларов экономической активности.

Меня поразила быстрота его реакции. Передо мной сидел человек, который интуитивно понимал принципы, которые Кейнс сформулирует лишь через несколько лет.

— Мистер Стерлинг, — продолжил губернатор, — а что думаете о социальных программах? Пенсии для пожилых, страхование по безработице?

— Это не благотворительность, а инвестиции в стабильность общества. Когда люди знают, что в случае проблем государство их не бросит, они готовы рисковать, предпринимать, инвестировать.

— Именно! — воскликнул Рузвельт. — Большинство республиканцев считают это социализмом.

— Парадокс времени, — улыбнулся я. — Меры, направленные на спасение капитализма, воспринимаются как покушение на него.

Рузвельт рассмеялся.

— Метко сказано. — Он сделал паузу, изучая меня. — Мистер Стерлинг, могу я рассчитывать на вашу поддержку в будущем? У меня есть планы, которые выходят за рамки губернаторства.

Недомолвка была красноречивой. Рузвельт уже думал о президентских выборах 1932 года.

— Губернатор, — ответил я осторожно, — если ваши планы будут направлены на создание более справедливой и стабильной экономической системы, я готов поддержать их.

— Справедливая и стабильная, — повторил он. — Хорошее определение. А теперь, если позволите более деликатный вопрос. Сегодня вы продемонстрировали способность быстро мобилизовать значительные интеллектуальные ресурсы. Это редкое качество. Но как у столь молодого финансиста появились такие идеи?

Вопрос был задан мягко, но в нем чувствовалась сталь. Рузвельт хотел понять, с кем имеет дело.

— Губернатор, в финансовом мире репутация важнее возраста. Когда ваши прогнозы сбываются, а клиенты зарабатывают деньги, двери открываются сами собой.

— И все же, такая быстрота мышления… — Он не договорил, но смысл был ясен.

Я понял, что нужно дать больше информации, не раскрывая главного секрета.

— Год назад я предсказал несколько удачных сделок. Вложился в радиокомпании, когда никто не верил в будущее радио. Предположил рост цен на нефть за месяц до скачка. Увидел потенциал в некоторых региональных банках.

— Впечатляющий послужной список, — согласился Рузвельт. — А что подсказывает вам интуиция сейчас?

— Что предстоят серьезные перемены. И что к ним нужно готовиться заранее.

Губернатор допил виски и поставил стакан на стол.

— Мистер Стерлинг, хочу сделать вам предложение. Неофициальное, но важное. Мне нужны советники, которые думают не только о сегодняшней прибыли, но и о завтрашней стабильности.

Он подался вперед, и в его голосе зазвучали нотки, которые позже покорят радиослушателей Америки.

— Я вижу будущее, где правительство служит не только избранным, но всем американцам. Где экономическая система работает на благо общества, а не только кучки богачей. Для этого нужны люди, которые понимают финансы, но не поклоняются золотому тельцу.

— Заманчивая перспектива, — ответил я. — А что конкретно вы подразумеваете под неофициальным советничеством?

— Пока что консультации, изредка. Ваш взгляд на те или иные экономические вопросы. Возможно, помощь в разработке программ, которые я планирую представить после переизбрания на пост губернатора.

— А в более долгосрочной перспективе?

Рузвельт улыбнулся той особой улыбкой, которая позже станет его торговой маркой.

— В долгосрочной перспективе, мистер Стерлинг, я намерен изменить эту страну. И мне понадобятся союзники, которые понимают и разделяют это видение.

Я протянул ему руку.

— Считайте, что вы такого союзника нашли, губернатор.

Он пожал мою руку, и в его глазах мелькнуло удовлетворение.

— Превосходно. И последнее, я буду консультировать с вами по ситуации с банком. Если что-то пойдет не по плану…

— Ничего не пойдет не по плану, — заверил я. — Я уверен, что у владельцев достаточно ресурсов и влияния, чтобы справиться с кризисом.

Мы вернулись к остальным гостям, которые все еще обсуждали детали спасательной операции. Уитмен доложил, что автомобили поданы и желающие готовы отправиться в Олбани для ночных переговоров.

Рузвельт надел пальто, опираясь на трость.

— Джентльмены, спасибо за замечательный вечер. И за готовность действовать в критической ситуации.

Он повернулся ко мне.

— Мистер Стерлинг, это был один из самых продуктивных ужинов в моей жизни. Надеюсь, не последний.

После отъезда губернатора и других гостей я поговорил с Роквуд-младшим о деталях консорциума, обменялся телефонными номерами для экстренной связи и только около полуночи смог покинуть особняк.

О’Мэлли ждал у машины с невозмутимым видом, словно трехчасовые переговоры о спасении банка были для него рутинным делом. Впрочем, находясь рядом со мной, он слышал гораздо более серьезные и опасные разговоры.