Кровавая весна 91-го продолжается (СИ) - Шу Алекс

В шесть утра, Максимов в синем «динамовском» костюме вышел из подъезда. Петр Ефимович уже стоял возле скамеек, освещенный робкими первыми лучами восходящего солнца. Рядом лежали два плотно набитых темно-зеленых рюкзака.

— Доброе утро, — приветливо поздоровался Андрей — А Рудик где?

— Вон он идёт, — Смирнов кивнул, на выходящего из арки Вернера со спортивным красным рюкзаком за спиной.

Вернер обменялся рукопожатием с Максимовым.

— Доброе утро, Петр Ефимович.

— Доброе, — усмехнулся майор. — Значит так, ребятки, бежим к скверу, движение не прекращаем ни на секунду. Если на дороге машины, останавливаемся и делаем упражнение «бег на месте», пока не проедут. Я иду первый, Андрей за мной, Рудик — замыкающий. Держите дистанцию полтора-два метра и не отставайте. Предупреждаю, буду по минуте резко ускоряться, потом возвращаться к прежнему темпу. Для начала шестикилометровый кросс. За две недели увеличим до десяти. Между кроссами, день перерыва на восстановление. Когда закончим с бегом, покажу пару финтов, которые Андрей сможет использовать в бою с москвичами. Поработаете в паре, посмотрю, если что, подправлю, но отрабатывать будете сами. Вопросы?

— Нет вопросов, — откликнулся Максимов.

— Тогда начали.

Петр Ефимович закинул на спину рюкзак, глазами указал политтехнологу на второй и неторопливо трусцой побежал, с каждой секундой набирая скорость. Андрей подхватил левой импровизированный «вещмешок», закинул его на спину, продел правую под лямку и рванул следом за майором.

После сорока минут кросса с рюкзаками за спиной, костюмы Вернера и Максимова потемнели от влаги, на лицах прозрачными горошинами блестели бисеринки пота. Когда такой же бодрый Петр Ефимович скомандовал «отбой» у турников. Парни стащили рюкзаки и чуть не рухнули на лавки.

— Да, ребята, с выносливостью у вас проблемы, — печально подытожил майор, глядя на обливающихся потом друзей.

— Если бы трусцой бежали, нормально бы было, — тяжело дыша, возразил Рудик. — Вы же сами сначала бежите со всех ног, как на пожар, потом замедляетесь и опять ускоряетесь, а нам отставать нельзя. Еще и по дороге, заставляете через преграды перепрыгивать, набираете темп, когда дорога идёт в гору. Естественно, мы немного вымотались. Если бы бежали не на полной скорости, нормально было.

— Так это и есть подготовка к реальному бою, — усмехнулся инструктор. — Вспомни себя на ринге, ты проводишь разведку, кидаешь руки, отслеживаешь реакцию противника. Потом резкий подскок и взрывная комбинация на высокой скорости. Правильно?

Рудик кивнул.

— Поэтому мы тренируем рваный бег, с ускорениями. Он по своей механике близок к рукопашной схватке, когда противники внезапно ускоряются, и пошла бойня, — пояснил Смирнов. — А потом они могут отпрыгнуть друг от друга и снизить темп. Но у нас в ГРУ такой необходимости нет — все решается в прямом столкновении за долю секунды, кто ошибся, не успел среагировать, тот — труп. Иногда, если схватка длится дольше, ты уже проиграл, потому что привлек внимание противника.

Майор несколько секунд помолчал, давая парням возможность осмыслить сказанное, и продолжил:

— Теперь подойдите оба сюда. Покажу вам три интересных удара, если у вас получиться хотя бы один из них донести до цели, противник некоторое время не сможет продолжать бой. Идеальный вариант для самообороны. Станьте друг напротив друга. Да, вот так. А сейчас внимательно смотрите, что делать…

* * *

На следующее утро в школе слегка побаливали ноги, но в целом Максимов чувствовал себя бодро. Даже, несмотря на вчерашний скандал с родителями. Дима оказался абсолютно прав: разбушевавшаяся Светлана Аркадьевна напоминала ураган, сметающий всё на своем пути. Андрею хорошо досталось — «за тупость и нежелание советоваться с матерью, прежде чем, что-то делать». Ещё больше получил ни в чём не виноватый Николай Иванович, за воспитание сына — «слабоумного идиота». Худенькая, хрупкая женщина, шокированная и потрясенная «гениальной» идеей «ловить маньяка на живца», в роли которого выступал единственный любимый сын, превратилась в настоящую злобную валькирию, готовую уничтожить любого, в чью голову пришла эта «светлая» мысль. Разбушевавшуюся, сыпавшую ругательствами и призывающую на головы ни в чём не повинного московского следователя и милиции все кары небесные. Хорошо, что Николай Иванович, несмотря на свое недовольство и явное раздражение, отнесся к рассказу Андрея гораздо спокойнее. В отличие от разозлённой матери, он сохранил относительное хладнокровие и даже помогал успокаивать метающую громы и молнии супругу.

После выплеска эмоций матери, пришлось подметать нечаянно разбитую в ходе дебатов на повышенных тонах посуду, поднимать упавшие стулья, нести улегшейся на диване в гостиной Светлане Аркадьевне мокрый компресс на лоб и отпаивать приходившую в себя матушку валерьянкой. После этого накал разговора спал. Максимов давил на эмоции, вспоминал убитых девочек и девушек, говорил, что маньяк не успокоится, и пока его не поймали, и что ему лично угрожает опасность. Клятвенно обещал, в милиции за ним будут присматривать, и он никуда не будет ходить один, только в сопровождении друзей. После этого мать немного успокоилась и даже согласилась переговорить с московским следователем. Оставив разволновавшуюся Светлану Аркадьевну приходить в себя, Николай Иванович и Андрей удалились в другую комнату для мужского разговора. Там Максимова опять отругали, но коротко и не с такой экспрессией. После разговора, отец согласился аккуратно воздействовать на мать, при условии, что сын будет вести себя осторожно, не подставляться, а милиция — за ним приглядывать. На этом и договорились…

Занятый своими мыслями Максимов очнулся только когда пронзительно заверещавший звонок, объявил об окончании последнего урока. Одноклассники начали вставать и собирать ученики, а «химичка» с журналом в руке вышла из кабинета.

— Андрей, ты помнишь, что нам должен? — перед глазами замаячили внушительный бюст Лены Колокольцевой и стройная фигурка Инги.

Сидевший на соседнем ряду Лесин кинул на Максимова короткий ненавидящий взгляд, сразу отвернулся, подхватил сумку на плечо и пошел к выходу.

— Конечно, помню, — улыбнулся Андрей. — Совместную прогулку?

— Именно, — авторитетно подтвердила Лена. — Сегодня в четыре, нормально?

— Нормально, — согласился Максимов. — Где встречаемся?

— Давай на площади Октябрьской революции, у памятника Ленину, — предложила Колокольцева. — Мы будем на одной из скамеечек сидеть.

Инга ослепительно улыбнулась, и кивнула, подтверждая слова подруги.

— Договорились, — сразу ответил Андрей.

— Тогда мы пошли, — Колокольцева царственно кивнула, потянула лукаво сверкнувшую карими глазками подругу к выходу, бросив на прощание. — Только не опаздывай.

— Ладно.

На подходе к дому, Русина и Максимова нагнал запыхавшийся Гринченко.

— Андрей, я хотел поговорить, — запинаясь, выпалил он.

— Давай поговорим, — пожал плечами политтехнолог.

— Сань, ты можешь подождать чуть, пока мы пошепчемся? — вопросительно глянул Олег на Русина.

— Да без проблем, парни, разговаривайте, а я пошел домой, — пожал плечами Саша, поправил висящую на плече сумку, — Пока, Андрюха.

— Пока, — махнул рукой Максимов.

— О чем хотел поговорить, Олег? — Андрей задумчиво провожал взглядом удаляющегося товарища.

— О Лене и мне, -тихо ответил Гринченко. — Мне кажется, у нас ничего не получается. Лена на меня по-прежнему не обращает внимания. Иногда посматривает, я держусь, делаю вид, что не замечаю, и она инициативы не проявляет.

— Дурак ты, Олежка, — проникновенно произнес Максимов. — А что ты от неё хотел? Чтобы она бросилась к твоим ногам и возопила: «Гринченко, я вся твоя навеки»? И это после того, как ты длительное время поедал её печальными глазами безнадежно влюбленного раба? Нет, дружище, так скоро дела не делаются. Интерес она к тебе чувствует, это уже все заметили, я тоже видел, как она на тебя бросала взгляды. Но именно из-за твоего перевоплощения и неожиданно появившейся девушки-красотки. Дальше надо работать по моему сценарию и всё у нас получится. Помнишь, мы продумывали сцену «Случайная встреча»?