Лед (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич

Солнце слепило глаза, и мы шли в очках, чтобы не обжечь сетчатку. Иногда, когда ветер всё же поднимался, мелкая снежная пыль забивалась в усы и ресницы, хрустела на зубах. Но в целом погода оставалась редкой для этих мест — тихой. Мы почти перестали надеяться на такие дни, а они, словно в награду, держались всю последнюю неделю.

Ближе к концу пути мы шли налегке: часть груза уже съели, часть оставили в двух дневных переходах до полюса, организовав ещё один склад. Сани стали легче, шаг — увереннее. Последние километры казались бесконечными: белая равнина, ни малейшего признака, что вот он — Полюс. Только приборы говорили, что мы всё ближе и ближе.

— На месте! — Арсений оторвался от секстанта и его обветренное и обмороженное лицо расплылось в довольной улыбке — Мы на полюсе!

— Нет дружище — Я тоже держал секстант и производил обсервацию — Километров десять не дошли.

— По моим расчётам мы его немного в стороне оставили — Куницкий ткнул рукой в право от меня, он стоял возле установленного на треногу теодолита.

Мы все втроем одновременно посмотрели друг на друга, и расхохотались. Знакомая до боли ситуация. Мы вроде как пришли, но сам полюс с точностью до миллиметра определить не в состоянии.

— На лыжи? — Ричард уже вставлял ногу в крепление, и вопрос задал скорее риторический.

— На лыжи! — Кивнул я головой, передавая секстан Арсению. — Делаем как обычно, удаление десять километров, идем кругом, проводим измерение, потом сверяем данные и сужаем круг! Нельзя дать никому и шанса, усомнится в том, что мы не промахнулись!

Два дня мы нарезали круги и ходили вдоль и поперек предполагаемой точки условного Южного полюса. Мы сильно постарались, чтобы у конкурентов, если они конечно сюда дойдут, не было даже капли сомнения, что именно наша команда была тут первой. Щелкал фотоаппарат, вдоль пути наших пробегов появлялись не высокие снежные пирамиды, пока наконец на третьи сутки мы не пришли к общему мнению, что мы наконец-то точно на месте. Всё это время солнце совершало вокруг нашего лагеря круги, не скрываясь за горизонтом.

На полюсе мы установили запасную палатку, намертво закрепив её растяжками, возвели трехметровый снежный гурий и флагшток с Российским флагом. По традиции, на него вначале установили мой старый самодельный флажок, бывавший со мной на Северном полюсе, а потом уже вывесили взятый с собой шёлковый триколор.

В металлический тубус из-под карт мы вложили записку: дата, точные координаты, список участников и краткое описание проделанного пути. Туда же я положил и послание к Нансену и Адамсу. Вдобавок к записке каждый из нас оставил в палатке какой-то свой личный предмет — пуговицу, маленький компас, портсигар, трубку.

Фотографироваться пришлось по очереди, чтобы кто-то один всегда был за камерой. Собаки сидели рядом — для них этот день ничем не отличался от других, но мы всё равно заставили их встать в кадр, ведь без них нас бы здесь не было.

После того как все формальности были выполнены, мы сели прямо на ящики у флагштока. Достали остатки шоколада, которые берегли на этот случай, а я вытащил спрятанную в моих нартах бутылку коньяка, и мы выпили её за очередное достижение нашей команды. Вот и всё празднование, ничего особенного — обычная рутина покорителей полюсов. В такие моменты особенно ясно понимаешь, что сам факт присутствия на полюсе — это не громкие слова, а работа: всё записать, всё закрепить, всё подготовить для дороги обратно.

В общей сложности на полюсе мы провели четыре дня и первого декабря тронулись в обратный путь. Погода пока держалась, но мы знали, что рассчитывать на такое на протяжении всего обратного пути глупо. Солнце продолжало ходить кругами по горизонту, и это только сбивало чувство времени: мы могли идти шесть часов или девять, но ощущение оставалось одинаковое — бесконечное белое поле, одно и то же небо.

Это был обычный дневной переход, к которым мы уже за столько времени привыкли. Шел третий день нашего похода назад к базовому лагерю, когда шедший впереди Тупун внезапно остановился, вглядываясь куда-то вдаль.

— Начальник! — Он повернулся в мою сторону и укал рукой немного правее нашего маршрута — Идёт кто-то!

— Ну ка… — Я схватил со своих нарт бинокль у навел его на указанную инуитом точку.

В нескольких километрах от нас в сторону полюса двигалась группа людей на нартах с собачей упряжкой. В том, что это были норвежцы у меня, не было сомнений. У англичан попросту нет собак, и на нартах мог передвигаться только Нансен.

— Норвежцы — Опустив бинокль я повернулся к Арсению — Одни нарты, пять собак и четыре человека.

— Да, и нас они тоже заметили, поворачивают в нашу сторону — Арсений тоже смотрел в бинокль — Тяжело идут кстати, еле ноги передвигают.

— Привал! — Я поднял руку, привлекая к себе внимание своей команды — Ставим палатку и греем воду, надо встретить гостей, похоже у них проблемы.

Мы расставили нарты полукругом, натянули брезент и развели в примусах огонь. Вода зашумела в котелках, воздух наполнился слабым запахом чая и пеммикана. Собаки почуяли чужую упряжку и начали беспокойно лаять, но Тупун с ребятами быстро успокоили их.

Через полчаса к нам подошли четверо. Впереди, с лыжными палками в руках, шёл высокий сутулый человек в потертом анораке. Лицо его было исхудавшим, глаза запали, но в движениях угадывалась привычная выносливость. Я сразу его узнал — это Нансен. Рядом плёлся его помощник, ещё двое тянули за собой измождённых собак. Нарты выглядели полупустыми, кое-где обмотанными верёвками вместо лопнувших деталей.

— Добрый день, господа, — сказал я по-английски, выходя навстречу. Голос мой прозвучал непривычно громко среди тишины плато.

— Добрый… — Нансен остановился, снял капюшон и кивнул. Голос у него был хриплый, будто он давно не разговаривал. — Волков… Мы опоздали? Значит всё зря…

— Да мы были первыми, так уж вышло Фритьоф — ответил я, протягивая руку — С этим ничего уже не поделать.

Он пожал мою руку крепко, но вяло. Арсений сразу подал кружку горячего чая. Нансен сделал глоток и прикрыл глаза. Остальные его спутники жадно хватали кружки, даже не садясь.

— Мы шли к полюсу быстро как могли, вышли одновременно с Адамсом, буквально в один день — наконец произнёс Нансен. — Собак было мало, и они падали одна за другой. Мы сами загнали их, сократив привалы и ночные стоянки до минимума. Впрочем, Адамс делал тоже самое… Эта проклятая гонка с англичанами!

— И что Адамс? — Задал я вопрос о судьбе второго конкурента.

— Из его десяти пони девять пали по дороге, последнего они застрелили перед подъёмом на ледник — Нансен скрипнул зубами — Дальше они пошли, волоча свои нарты сами. На леднике мы их обогнали, всё же у нас ещё оставались собаки. Мы опережаем их как минимум на три-четыре дня. Впрочем, всё это было бесполезно…

Нансен оглядел наши груженные провиантом нарты, упитанных и сильных собак, наше снаряжение и нас самих. На фоне норвежцев мы смотрелись как регулярная армия с автоматами, против полуголых туземцев с копьями. Я молча стоял и ждал, пока норвежец продолжит.

— Одни нарты и часть припасов пришлось оставить возле ледника, чтобы облегчить груз и идти быстрее, — Наконец снова заговорил Нансен — Мы сократили рационы и себе, и псам, керосина у нас всего на десять дней, и у Адамса ситуация не лучше. Не знаю, что теперь делать… Мы держались только на надежде, что будем первыми.

Я внимательно посмотрел на него. На коже лица обветренные трещины, губы в крови. В глазах — упёртость, но и облегчение, что они наткнулись на нас.

— Значит, вовремя встретились, — спокойно сказал я. — У нас ещё есть провиант и топливо. Отдохнёте, потом пойдём вместе. Тут без вариантов, и без обид. Если продолжите идти вперед, то погибните.

Нансен молчал, уставившись в одну точку. Его спутники уже сидели у примуса, грея руки над паром от котелка.

— Нет. — Наконец снова заговорил норвежец — Я не могу повернуть. Пусть я буду вторым, но я до полюса дойду!