Лед (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич

— Вы погибните — Покачал я головой.

— Пусть так, но норвежский флаг будет стоять рядом с русским! — Нансен упрямо сжал губы — Да и не нужно нас хоронить раньше времени Волков. У нас есть пять собак, а это свежее мясо на несколько дней. На полюсе мы пробудим не дольше дня, пойдем по вашим следам и тратить время на обсервацию нам не придётся, после чего немедленно повернём назад.

Я напряженно думал. Нансен не отступит, это и ежу понятно. До полюса ему идти чуть меньше трех дневных переходов, значит на обратный путь у него останется керосина всего на неделю. Что с провизией у него не совсем понятно, так как он не говорит, но тоже не густо. А ведь ещё есть Адамс, у которого дела не лучше, чем у Нансена… Придётся делится провиантом и керосином, это как пить дать, даже собак ему дать придется, иначе, если они погибнут при возвращении, меня со свету сживут. Бросил, не помог… Но и рисковать своими людьми нельзя. У нас всё рассчитано, припасов с собой только необходимый минимум и пополнить мы их сможем только, спустившись с ледника…

— Ладно, — сказал я наконец. — Получите ящик пеммикана, тюленье мясо, трех собак и немного керосина. Но учти, Фритьоф, у нас запасы впритык. Мы рассчитали всё так, чтобы самим вернуться живыми. Без обид, но иначе мы вместе с вами ляжем в снегу.

Нансен чуть кивнул. В его глазах читалось облегчение, хотя губы всё равно были сжаты в ту же упрямую линию. Он знал цену моим словам.

Мы достали из нарт ящик, мешок с мясом, канистру и привели трех собак, убрав с каждой упряжки по одной. Собаки тянулись к рукам, явно не понимая, что их ждёт новая команда. Тупун недовольно фыркнул, но спорить не стал.

— Вот твой шанс, — сказал я. — Дальше решай сам. И советую тебе возвращаться по нашим следам, сэкономишь силы. На каждом дневном переходе будет стоять готовое иглу, и до нашей базы ближе. Кроме того, у подножья ледника, а потом на каждом градусе широты у нас стоят готовые продовольственные склады, там полно продовольствия. Мы будем экономить припасы и по мере возможности постараемся заложить для вас небольшие склады и на плато, но тут как получиться, от погоды зависит. Если пойдем быстро, то вероятнее всего помочь в этом вам сможем. Для Адамса оставь тоже послание: «русские предлагают помощь», пусть тоже идет по проложенному нами маршруту. Если мы благополучно дойдём до своего зимовья, сразу снарядим за вами спасательную партию с собаками и провиантом. Вы главное доберитесь до нас, а там уже наша «Вега» доставит вас к вашим людям.

Нансен поблагодарил коротко, без лишних слов. Они с людьми тут же принялись чинить нарты, привязывать груз и запрягать собак. Вид у них был усталый, измотанный, и… виноватый. Они нуждались в помощи, но принимать её от конкурента, который оказался подготовлен лучше не хотели. Тем более они понимали, что сейчас я фактически сокращаю шансы на выживание своей команды, чтобы спасти их.

Мы сидели вместе почти час. Собаки, улёгшись рядом, больше не тявкали — словно тоже признали чужаков за своих. Когда норвежцы немного отошли от усталости, мы уже не чужими людьми смотрели друг другу в глаза, а как будто старыми товарищами, встретившимися в самой глухой пустыне мира.

Мы проводили их взглядами, пока они уходили по нашему следу в сторону полюса. На белом плато их фигуры быстро стали точками и растворились в мареве.

— Сгинут, — тихо сказал Арсений. — Керосина у них с нашей канистрой на две недели, а дорога займёт куда как больше времени.

— Может и так, — ответил я. — Но теперь это их выбор. Мы сделали, что могли.

Мы снова запрягли собак и двинулись дальше к перевалу. Сзади оставались снежные гурии и два разных флага, русский и норвежский, отметившие место встречи наших экспедиций, а впереди — длинная дорога домой и новые заботы, которых у нас неожиданно прибавилось.

На ночном привале я, свалив на спутников все дела сел за расчёты. По всему выходило, что рационы как наши, так и собак придётся сокращать, а воды греть меньше. Теперь примусы можно разжигать только один раз в день, то есть мы остаёмся без горячего завтрака. И при всём при этом, нам надо наращиваться темп, ускорятся, а значит проходить мимо уже готовых лагерей, и строить новые. Теперь только от нашей скорости зависит судьба всех трех экспедиций. Если мы сумеем идти быстрее при меньшем потреблении калорий, то на середине пути и возле спуска на ледник у нас появятся излишки как керосина, так и провианта, и можно будет выполнить свое обещание, оставив их Нансену и Адамсу.

Я закончил с цифрами и позвал остальных.

— Слушайте кратко. С сегодняшнего дня: примус один раз — вечером. Утром пьем с вечера заготовленную воду — и пошли. Рацион людской — минус четверть, собачий — минус пятая часть. Экономим керосин, ускоряемся. Через два перехода делаем малый склад для норвежцев и англичан. Делаем метки, чтоб издалека виден был. В гурий — записка: курс, расстояния до следующей иглу и до ближайшего большого склада.

Никто не спорил. Все и так понимали, куда нас может загнать эта благотворительность.

На следующее утро ушли раньше обычного. Снег плотный, ветер в спину — шли быстро. К полудню один из полозьев у нарт Ричарда стал грести снег: скололось железо на пятке. Перевернули нарты не разгружая, для ремонта, потеряли сорок минут. Зато после ремонта пошло ровно.

Первый «норвежский» склад мы оставили у нашего старого гурия. В снежную пещеру, вырытую в пирамиде положили четверть ящика пеммикана, полкирпича сухого какао, банку жира, один литр керосина во фляге из-под воды. Сверху — дощечка от ящика с насечками и надписью: «До ледника — четыре перехода. Дальше по меткам. Русские». Рядом воткнули палку с тряпкой — сытник от запасной куртки, яркий, не промахнёшься. Ушли не оглядываясь.

К вечеру наст пошёл волнами. Плато дышало, как бывает перед падением температуры. Ночёвку сократили: иглу не строили, легли под двойной брезент между нартами, стены из снежных кирпичей — по колено. Спали плохо: собаки беспокоились, тянулись к людям. Утром у двух кобелей кровило из носа. Дали им жира, обрезали упряжь покороче, чтобы меньше тянули.

На спуск к леднику вышли в середине дня и даже не остановились на ночевку, чтобы перевести дух. Заложили возле спуска ещё один маленький склад, забив двух собак и оставив их туши вместо провианта, после чего немедленно пошли вниз. Я шёл первым с шестом, на верёвке. Ледник промерзший, ступени вырубленные нами при подъёме сохранились кое-где, но местами проваливались пустоты. У Тупуна шест ушёл в трещину на полметра — обошли дугой, поставили метку из трёх кусков льда, сложив их в пирамиду. Так и идёт караван: первый проверяет наст, второй подаёт сигналы, третьи — спускают нарты по протравленной дорожке, придерживая тормозными верёвками. Внизу, на первом выступе заякорили санями и, не снимая рукавиц, записали в журнал: «Спуск три часа сорок, потерь нет».

На кромке сделали ещё один склад. Выдолбили в снегу прямоугольную яму, уложили дно досками от ящиков, чтобы не ушло в подтаявший слой. Сверху — снова литр керосина, немного собачьего пеммикана, два комплекта лыжных носков, пачка сухих спичек в запаянной банке, веревка. К записке приложили схему спуска.

Экономия сказывалась и на людях, и на собаках. К вечеру мы все едва передвигали ноги и лапы. Собаки заметно похудели. На пятый день спуска у нас пала очередная собака из упряжи инуита — просто легла и не встала. Тупун посмотрел на меня без слов. Я кивнул. Собаку мы съели молча, без разговоров, ели мясо сырым, товарищам погибшей собаки достались кости. На людей порцию не увеличивали — смысла нет, еды у нас уже почти не осталось. После ужина я решил бросить одни нарты.

На перевале нас снова настигли антарктические ветра. Поднялась позёмка, температура упала до минус тридцати, но мы держали темп и шли быстро. Мы торопились, и всё же наступил момент, когда ночью, при свете свечи, я сделал запись в журнал: «Переход — 18 км. Потерь нет. Склад малый заложен. Керосин — минус 2 л. Еды осталось только на завтрашний день, до склада „Бойня“ два перехода». Мы оказались на грани…