Рерайтер (СИ) - Каталкин Василий

— Вы о чём? — Делаю вид, что не понимаю вопроса.

— О теме диссертации. — Уточняет она. — Думаешь, я не понимаю, о чем вы там, в курилке, разговоры вели.

Вот ведь Пинкертон в юбке.Хотя Трухин наверняка всем уже надоел своими хотелками, нетрудно догадаться что именно от меня ему было надо, поэтому не стал отрицать очевидное:

— Договорились.

— И какую тему ему предложил?

— Пока секрет, а то вдруг не срастётся, — не стал я дальше откровенничать, — но лаборатории от этого будет большая польза.

— Деньги не предлагал? — Продолжает она допрос.

— Нет. А вот если договорится, то получим кое-какое оборудование.

— Ишь ты, бессребреник значит, — сделала она неверные выводы, — а весной с меня полную ставку лаборанта стребовал.

— А как же, надо же было определить степень вашей заинтересованности в бедном студенте.

— Как мне потом сказали, не такой уж ты и бедный. — Рассмеялась она.

— Вот ведь комсомольцы, ничего в секрете держать не могут, — в сердцах ругнулся я, поняв откуда пошла информация.

— Да, от них ничего не скроешь, — продолжала смеяться Нина Григорьевна, — но если у тебя еще какие доходы намечаются, тебе лучше перевестись в комсомольскую организацию головного института.

— А смысл? — Не понимаю своей выгоды. — Что в учебной части, что в головной, один чёрт все свои любопытные носы сунут во взносы.

— Там большие выплаты никого не удивляют, — сообщает она мне, — конечно, могут позавидовать, что студент вдруг где-то нашёл золотую жилу, но делать далеко идущие выводы не будут.

А что, дельный совет, надо будет заняться этим вопросом, ведь так можно и от диктата нашей комсомольской ячейки избавиться, а это очень важно.

* * *

По старой памяти заглянул в лабораторию к Комарову:

— О! Никак восходящая звезда науки решила посетить нас смертных, — обрадовался мне Виталий Владимирович, — а у нас тут слухи ходят, что у Троцкого прорыв в исследовании полевых транзисторов. Это правда.

— Эм… По этому поводу сказать ничего не могу, связан инструкциями и подписками. — Сообщил я ему.

— Значит точно прорыв,- сразу сделал вывод мой бывший руководитель, — иначе ты бы сразу скуксился или сделал многозначительный вид.

Надо же, оказывается надо следить за своим лицом, а то читают как открытую книгу.

— У вас тоже прорыв намечается? — Киваю на тонкие листы пластика с видимыми на них медными дорожками.

— «По этому поводу сказать ничего не могу, связан инструкциями и подписками», — рассмеялся Комаров, и тут же махнул рукой, — ладно, это не секретно. Решил небольшой заказ производственников исполнить, им нужно освоить изготовление трехуровневых печатных плат, чтобы навесной монтаж исключить.

— Тогда придется технологию металлизации отверстий осваивать, — тут же вякнул я.

— Вот этим сейчас и занят, — кивнул он, — кстати, спешу сообщить тебе, что в Московском САМе цех запустили, где по твоей технологии производство памяти на биаксах освоили.

— Это хорошая новость, — радуюсь я.

— Только нам с этого ничего не обломится, — продолжает улыбаться Виталий Владимирович, — мы уже за это премию получили, теперь там другие наживаются. И тут ещё одна история произошла, в министерстве решили сэкономить, и не стали патентовать нашу технологию производства феррита, а просто засекретили её. Так ушлые капиталисты, своровали этот секрет и сами оформили патент, теперь стали производить память у себя.

— А, — махнул я рукой, хотя это сообщение сильно задело меня, — это уже вчерашний день, года через два это производство загнется.

— А в замен ваши полевые транзисторы. — Снова не злобно «укусил» меня Комаров.

— Возможно, — не стал отрицать очевидное.

— А слушай ещё, — продолжил он вываливать на меня новости, — Жилкин ходит как в воду опущенный, — свой терминал он запустил, и на этом всё, надо тему развивать дальше, а он не может. Контроллер, который ты предложил, оказался слишком специализированным, расширить функции не получается.

— Вот уж не правда, — замахал я руками, — как раз расширение там… — хотел сказать предусмотрено, но прикусил язык, это как раз та «приблуда», которую я хотел ввести в схему, но посчитал, что в тот момент это было не актуально и оставил на будущее.

— Всё равно, терминал с тем функционалом не имеет будущего, — вяло отмахнулся я от продолжения этого неприятного разговора.

— А с каким функционалом он имеет будущее? — Тут же заинтересовался этим вопросом Виталий Владимирович.

— Вы удивитесь, — не удержался от улыбки, — обычный телевизор будет куда лучше этого навороченного монстра. А саму ЭВМ надо снабдить видеокартой, которая и будет выполнять роль контроллера управления видеопамятью.

— То есть ты хочешь в качестве терминала использовать видеотракт телевизора? А как же вводимые данные?

— А данные будут вводиться в ЭВМ с отдельной клавиатуры, и там уже на усмотрение разработчика, либо по непрерывному опросу порта ввода с помощью программы, либо по прерыванию, — принялся разглагольствовать я.

— А не много ли памяти потребуется для твоей видеокарты? — Вновь засомневался Комаров.

— А тут можно легко посчитать, — пожимаю плечами, один, — один знак на экране один байт памяти, на экране должно умещаться двадцать строк по сорок знаков. То есть для непосредственной работой с экраном нужно всего восемьсот байт памяти, то есть хватит двух планок памяти на биаксах. Добавляем еще одну на знакогенератор и управление экраном, и Voilà.

— Voici, — поправляет он меня.

— А конкретней?

— Я говорю, что Вуаля на французском означает смотри туда, — принялся разъяснять Виталий Владимирович секреты французского языка, — мы смотрим сюда, значит надо говорить Вуаси.

— Спорно, но принимается, — киваю в ответ.

— А ты откуда знаешь? — Переходит он на довольно корявый французский.

— Nous savons beaucoup. (мы многое знаем)

— Понятно, — качает он головой, — ты еще и вундеркинд оказывается.

— Из возраста вундеркинда еще три месяца назад вышел.

— А не мало ли ты знаков в строке планируешь, может быть как на перфокартах восемьдесят сделать? — Продолжает он обсуждение будущей видеокарты.

— Можно и восемьдесят, — соглашаюсь с ним, — но телевизоры у нас сами знаете какие, так что лучше не рисковать.

— А цветность? — Тут же задаёт он ожидаемый вопрос.

— На цветность надо добавить еще по два бита на знак, и немного доработать видеотракт.

— А ты можешь схему «видеокарты» изобразить, хотя бы схематично? — Продолжает он пытать меня.

Ага, прямо сейчас и начну. Комаров, конечно, человек нормальный, даже в соавторы меня взял, другой бы бедного студента оставил за бортом, но это как раз тот случай, когда не стоит размениваться раньше времени. Какая может быть сегодня видеокарта? Опять придется тумбочку из плат городить, надо дождаться выхода микропроцессора, а уж потом и браться за видеокарту. А иначе: «идея, брошенная в массы, — это девка, брошенная в полк». Короче говоря, отказался, сказал, что времени нет этим заниматься.

* * *

Тридцатое декабря, Суббота. Часть студентов отправилась по домам, они планируют отпраздновать Новый Год дома, но другая часть, кому до дома добраться проблематично, осталась в Зеленограде и готовилась к празднику. Как готовились? Известно как, бегали по вино-водочным магазинам и искали дешёвый портвейн: Агдам, Три семёрки. Впрочем, все это было условно, в преддверии праздника хватали все подряд, лишь бы соотношение рубль/градус было поменьше.

Я не принимал в этом празднике жизни участия, просто занимался своим «любимым» делом — сидел в своей комнате и работал над схемой восьми битного процессора, следующей ступени эволюции микроэлектроники. Но тут мое ухо уловило изменение в обстановке, если раньше студенты носились по этажу, и до меня доносилась музыка, изливаемая из магнитофонов, то всё это быстро начало стихать. Помня прошлый год, и то, что за этим последовало, мне пришлось быстро наводить в комнате относительный порядок. Успел.