Меченый. Том 4. Точка кипения (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

— Подъезжаем, товарищ Горбачев, — в одной со мной машине, начальственной «Волге», сидел немного «отъехавший» от потери крови Медведев, будущий генерал Сидоров и тот самый сержант из дежурки, посаженный на место водителя.

— Хорошо. Тогда вы двое и еще пара бойцов со мной внутрь, остальные занимают оборону на входе. Как водится, никого не впускать и никого не выпускать. Вопросы есть?

Вопросов не было.

Появление окровавленного генсека во главе «группы захвата» произвело в Останкино эффект разорвавшейся бомбы. О том, что творится какая-то странная херня, тут узнали едва ли не первыми — потому и включили «Лебединое озеро», что приказ поступил сверх соответствующий, — но что именно случилось, никто доподлинно выяснить не успел.

— Мамедов здесь? — Хрен бы ему тут делать в девять часов вечера, но, учитывая обстоятельства, я предположил, что директор Гостелерадио захочет держать руку на пульсе.

— Да, Энвер Назимович приехал час назад, а что собственно…

— Веди к нему. Быстро!

Короткая пробежка по коридорам телецентра привела к кабинету начальника местной богадельни. Выражение лиц телевизионщиков, когда мы все с оружием в руках ввалились к ним без всякого приглашения, сложно даже описать.

— Товарищ Горбачев…

— Меня пытались убить, Раиса Максимовна погибла, — у меня в этом не было стопроцентной уверенности, но добавить драмы в повествование будет не лишним. — И, кажется, прямо сейчас происходит госпереворот.

— Но как же…

— Кто отдал приказ пустить «Лебединое озеро» в эфир?

— Мне Щербицкий позвонил, сказал, у вас инсульт, и плохой прогноз, — на лице Мамедова начало проступать понимание. Мы с Энвером Назимовичем неплохо сработались, ему лавры создателя «нового советского телевидения» были максимально приятны, новые каналы запускались один за другим, финансирование росло, штаты… И вообще еще со времен отставки Лапина Мамедов стал считаться лично моей креатурой, поэтому шансы сохранить свой пост при «смене метлы» у руководителя Гостелерадио были весьма призрачными. — Что нужно делать?

— Готовьте срочный выпуск новостей. На, — я быстро глянул на часы, стекло «Ракеты» было покрыто трещинами, где-то я сегодня приложился циферблатом, даже не заметил, где именно. Но стрелки шли, издавая негромкое тикание, часовая показывала на промежуток между девятью и десятью. — Десять вечера. Успеете?

— За двадцать минут все подготовим, — Мамедов замялся на секунду. — Вы сами хотите выступить? Может, вам нужно привести себя в порядок?

— Пожалуй. Найдите мне врача, чтобы голову перематал нормально, и одежду какую-нибудь чистую. Или, может, одежду не нужно, в окровавленном костюме я буду смотреться более аутентично?

— Пожалуй, это будет перебор, товарищ Горбачев. Кровавой повязки на голове достаточно, — поразительно гибкий народ эти журналисты. Милиционеры из Крылатского, кажется, дольше удивлялись моему появлению, а эти мгновенно включились в работу. — Что-то еще?

— Нужно посадить несколько человек на телефоны и начать обзванивать… всех подряд. МВД, МО, МЧС, КГБ, всех по списку. Понять, кто с нами, кто против нас, дать понять, что руководство не потеряно, что попытка переворота провалилась.

Раздав указания, я отправился в туалет приводить себя в порядок. Прибежала откуда-то медсестра дежурная, принесла перевязочный материал, срезала бинты, накрученные в райотделе, я наконец смог рассмотреть свое «ранение» более детально. Ну что сказать — два сантиметра правее, и история излишне деятельного попаданца на этом бы и закончилась. А так ничего прямо уж страшного — кожу порвало, остатки волос с левой стороны теперь висели слипшейся от крови мочалкой. Не красавец, но, будем честны, Горби и до этого на роль покорителя девичьих сердец совсем не претендовал.

— Нужно брить и зашивать, товарищ Горбачев, — безапелляционно заявила служительница Асклепия. — Иначе заживать будет очень долго, воспалится, да и шрам останется безобразный.

Не то чтобы меня беспокоил шрам на голове…

— Нет времени. Займемся этим после трансляции, пока просто перевяжите потуже, чтобы кровь не текла, — «Голова повязана, кровь на рукаве», — всплыли из памяти строки песни про Щорса. Тоже мне революционный герой, мать его за ногу. — Ну что там?

В туалет, где меня над раковиной обрабатывала медсестра, заглянул Мамедов.

— Ничего хорошего, товарищ генеральный секретарь. В приемной министерства обороны вообще никто не отвечает. Адмирал Чернавин был вчера с инспекцией в Тбилиси, вылетел оттуда четыре часа назад, но в Москве не приземлился. Связи с бортом нет, уже работают поисково-спасательные службы, вероятнее всего, самолет разбился где-то на пути.

— Ага, сам разбился, — поддакнул я, вкладывая в свои слова максимум сарказма, на который был способен.

— Товарищ Примаков прямо сейчас находится с визитом в Румынии. Туда дозвониться не удалось. Первый заместитель председателя КГБ товарищ Крючков разговаривать с нами отказался, — я поморщился. Наличие Крючкова среди заговорщиков с одной стороны многое объясняло, с другой — все сильно осложняло. Так уж у нас повелось как-то со времени смещения Чебрикова, что Примаков больше занимался внешними делами, а Крючков перешел на внутреннюю работу.

— Лигачев?

— В Кремле сказали, что он уехал домой. Домашний телефон не работает, — я поморщился, будем надеяться, что у Егора Кузьмича все хорошо.

— До Ивашутина дозвонились?

— Да, Петр Иванович. Сказал, что вышлет к телецентру роту охраны Генерального Штаба и начнет поднимать верные войска.

— Хоть одна хорошая новость… — Попытка прозвонить всех потенциально способных повлиять на ситуацию лиц была делом обоюдоострым. То есть я, с одной стороны, давал понять потенциальным сторонникам, что жив и готов бороться, но одновременно выдавал свое местоположение врагам. Через сколько сюда прилетит очередная группа боевиков? Как долго смогут ей противостоять обычные менты, не имеющие никакой боевой подготовки? Защитить меня могли только камеры прямого эфира.

В ставший импровизированным штабом туалет заглянул какой-то парень в очках с толстой линзой, нашел взглядом Мамедова и кивнул ему. Энвер Назимович бросил взгляд на часы и произнес только одно слово:

— Время.

Глава 13−3  

Обращение к народу

28 февраля 1987; Москва, СССР

THE OBSERVER: Крах нидерланского авиастроения

Голландский авиастроительный гигант Fokker, чья история насчитывает более века, оказался в шаге от банкротства после того, как британская корпорация BAE Systems официально отказалась от планов по его приобретению. Источники в Лондоне подтвердили, что компания, занятая выполнением оборонных заказов для правительства Великобритании, не располагает свободными ресурсами для спасения голландского производителя.

Fokker, вложившийся в разработку двух новых моделей — турбовинтового Fokker-50 и регионального реактивного Fokker-100 — столкнулся с идеальным штормом: резкий рост цен на авиатопливо, сокращение пассажиропотока и массовый отказ авиакомпаний от заказов на новые самолеты. Это привело к накоплению долгов в размере 800 миллионов гульденов (около 1,5 млрд долларов).

Еще несколько месяцев назад казалось, что компания избежит краха. Правительство Нидерландов предоставило экстренный кредит в 250 миллионов гульденов, а Fokker начал поиск стратегических партнеров. Однако на прошлой неделе American Airlines аннулировал заказ на 75 самолетов Fokker 100, что окончательно подорвало финансовые планы голландцев.

Любопытно, что в качестве последнего шанса обсуждалось сотрудничество с СССР. Советские власти, испытывавшие дефицит современных пассажирских самолетов, предлагали Fokker доступ к дешевому алюминию и титану, а также сборку голландских лайнеров на своих заводах для снижения себестоимости. Однако Вашингтон заблокировал сделку, сославшись на американские патенты, охватывающие 25% компонентов Fokker.