Небо в огне (СИ) - Ковригин Алексей

Это у Нормана Дрисколла или Уолтера Гуина образ прирождённых головорезов и опасных убийц, но наивный и бесхитростный вид этого молодого мужчины скорее подобает романтичному юноше или легкомысленному повесе, но никак не безжалостному пирату. Однако первое впечатление иногда может оказаться до обидного обманчивым, о чём Агирре видимо не догадывается.

— Представьтесь! — голос президента сух и явно к шуткам не располагает, но нашему «Мотыльку» это всё по барабану. Такой уж у него характер.

— Лейтенант Ив Дюссо. Ведомый второй пары второго звена. — закончив представление «Мотылёк» смущённо отводит свой взгляд в сторону и видимо это окончательно убеждает Агирре в правильности своего выбора, потому что положив руку на плечо лётчика президент проникновенным голосом произносит:

— Лейтенант, представь что я твой исповедник и ничего не опасаясь ответь мне только на один вопрос. Сколько у тебя сбитых? — да блин, что он на этом зациклился-то?

— Сегодня, или вообще? — тут даже я не выдержал и смешливо фыркнул, но вот Агирре начинает багроветь, видимо посчитав, что над ним надсмехаются.

— Лейтенант! Вот только не говори мне тут, что ты тоже участвовал в Великой Войне или в Чакском конфликте. Я в это никогда не поверю! — похоже, что «кто-то» действительно рассердился, но «Мотылёк» и не думал разыгрывать президента или тем более, над ним шутить.

— Но сеньор президент, я этого не говорил! Однако сегодня в бою мне удалось сбить четыре самолёта и два вчера, так что у меня шесть сбитых и я тоже лётчик-ас! И позвольте заметить, что вы совсем не похожи на моего духовника. Но если и дальше так будет продолжаться, то он мне и не понадобится! Я уже второй месяц в этой стране, а у меня ещё так и не было ни одного подходящего случая, чтоб хоть немножечко согрешить. Да мне просто не хватает времени, чтоб нагрешить даже в мыслях! Я же всё время чем-нибудь занят. Впору в монах записываться! — этот спонтанный спич, более всего похожий на вопль отчаянья, внезапно разрядил напряжённую атмосферу, вызвав неудержимый хохот у всех присутствующих включая президента и его свиту.

Отсмеявшись Агирре вытирает выступившие на глазах слёзы, шутливо грозит пальцем «Мотыльку» и на этом решает закончить свой «визит».

— Сеньоры, не стану вас больше задерживать, простите моё недоверие. Вы настоящие асы, в чём я сейчас окончательно убедился. Отдыхайте, вы этого заслужили! — ещё раз погрозив пальцем «Мотыльку», Агирре подхватывает меня под руку и отводит в сторону.

— Сеньор команданте, я хотел бы с вами переговорить… — но о чём хотел переговорить со мной президент я так и не узнал.

К нам подбегает Энеко и срывающимся голосом докладывает:

— Сеньор президент! Вам звонили из канцелярии. Войска Наварры перешли в наступление. Вас ждут на заседании правительства! — пипец, вот тебе и «отдохайте»!

Глава 7

Есть упоение в бою…

«Подлодки и аэропланы портят всю поэзию войны.»

(А. В. Колчак)

Президентский кортеж сорвался с места и стремительно умчался в направлении столицы. Оружейники с механиками занялись нашими самолётами, а Сен-Жак ушёл в диспетчерский пункт, рассчитывая получить разъяснения по телефону. Хотя, вот что он там выяснит, а главное у кого? Подполковник Луна сейчас находится в Овьедо и оттуда руководит авиацией всего Северного Фронта. Но вот благодаря его «руководству», в Стране Басков на сегодняшний день, кроме эскадрильи «Корсаров» самолётов уже вообще не осталось. Раньше-то вся информация по текущей обстановке, та что касалась «Бискайского авиакрыла», доводилась сразу на «Бильбо-один» и в штаб командования в Бильбао. А затем дублировалась в Виторию-Гастейс. Но вот кто и кому сейчас докладывать станет? Это ещё вопрос. Вся ранее отработанная «информационная логистика» напрочь сломалась. Но вот так оно и бывает, когда всего лишь одно необдуманное и поспешное решение разом рушит тщательно отработанную схему. Как выкручиваться станем? Да как обычно. Жить захочешь…

Смотрю на столпившихся возле курилки лётчиков и не замечаю на их лицах никакого волнения или тревоги. Курят свои папиросы и травят анекдоты, весело смеются. Словно им предстоит не очередной вылет на боевое задание, но всего лишь лёгкая прогулка. Мне бы такое вот самообладание! Впрочем, тоже не очень-то опасаюсь предстоящего вылета. Воздушного боя не жду, да и с кем? Те два «Ньюпора» что остались у Наварры вряд ли рискнут нас атаковать, даже если мы встретимся в воздухе. Это скорее им стоит избегать встречи с нами. Единственное опасение у меня вызывают только зенитки противника и вот они действительно могут для нас оказаться «крепким орешком», но все мосты, так или иначе, всё равно придётся бомбить. Разрушение переправ и нарушение дорожной логистики наша первоочередная цель на сегодняшний день. В связи с полным отсутствием нашей бомбардировочной авиации и воздушных целей для «Корсаров», штурмовые возможности «Девуатинов» вдруг неожиданно вышли на передний план. Ещё совсем недавно возможность истребителей наносить бомбовые удары по наземным целям противника я считал просто всего лишь ещё одной «дополнительной опцией» наших самолётов, однако вон как оно получилось, и для «Корсаров» на сегодняшний день, это чуть ли не самая необходимая «функция» оказалась. Среди курильщиков замечаю и наших «лётчиков-залётчиков», Ива Дюссо и Роберта Латера. Стоят, заливисто хохочут над очередным анекдотом и смолят папироски. И это почему-то начинает меня раздражать. Не сам факт курения, а такое вот беспечное поведение пилотов, словно им всё нипочём и они в полном своём праве.

— «Игрок» и «Мотылёк»! А вы-то что тут делаете? Немедленно отправляйтесь в распоряжение Пабло Гарсия. Думаю наш механик найдёт применение для ещё двух «безлошадных» бездельников. После вылета эскадрильи вместе со своими техниками приступите к демонтажу двигателей на своих самолётах, но пока что помогайте готовить наши самолёты к боевому вылету. Заодно вспомните как это делается и на своей шкуре прочувствуете «все тяготы и лишения воинской службы». И без разговоров, выполняйте! — смотрю вслед понуро уходящим парням и у меня прямо-таки «зудится», чтоб ещё не дать им напоследок «вдохновляющего и ускоряющего» пенделя.

Но понимаю, что особой вины лётчиков в том, что они сегодня остались «безлошадными», в общем-то и нет. Это опять моя личная недоработка. Мне давно бы уже пора «закрутить гайки» и подтянуть дисциплину в эскадрильи, но всё как-то «стесняюсь». Однако вот прямо с сегодняшнего дня начинать «жить по уставу» нам видимо всё-таки всё равно придётся. Хватит уж этого панибратства, когда приказ своего командира лётчики вначале начинают обсуждать, вместо того чтоб тут же выполнять его «бегом и с песней». Этак вскоре и всю нашу эскадрилью можно будет «безлошадной» оставить, при таком-то вот наплевательском отношении к моим приказам. Окидываю хмурым взглядом притихших лётчиков.

— Хватит травить свои организмы, шагайте к штабу на постановку задачи! — и пилоты торопливо побросав окурки в урну спешат за мной к зданию аэропорта.

Ну как аэропорта? Настоящий аэропорт видел здесь только в своём времени, но сейчас это небольшое административное здание в два этажа и размером пять на десять метров, неподалёку от взлётной полосы. Рядом стоит ремонтный ангар, а чуть в отдалении и в стороне от него, находятся закопанные в землю большие цистерны под авиатопливо и ещё дальше, наособицу, недавно вырытое бомбохранилище. На первом этаже этого здания располагались какие-то технические помещения, одно из которых мы заняли под комнату для совещаний, а второе под столовую для личного состава. Здесь кухни у нас нет и пищу в термосах привозят из города. Но мы непривередливые и ситуацию понимаем. Вот на втором этаже «аэропорта» собственно и находится вотчина Сен-Жака, наш командно-диспетчерский пункт, а заодно и временный штаб эскадрильи. Просторная комната площадью в двадцать квадратных метров с широкими оконными проёмами на все четыре стороны. На крыше «вышки» установлена высокая ажурная металлическая конструкция радиоантенны, а в самом помещении КДП пара столов с телефоном и радиостанцией. Как говорится, «простенько, но со вкусом». Привычно 'позвённо’рассаживаемся за столами, а к нам по лестнице уже спускается капитан Сен-Жак. Однако его озабоченный и задумчивый вид свидетельствует о том, что новости у него явно неутешительные.