Русский флаг (СИ) - Старый Денис

Французский монарх стал осматриваться по сторонам. Ему очень захотелось на горшок. А носителя горшка не было. Более того, в этом кабинете, где происходил разговор между королём и реальным правителем Франции, кардиналом Флери, вовсе не имелось такой вазы.

Так что когда король вышел за пределы кабинета, можно было гадать — его ли это были повеления, или он поскорее согласился уже на всё, что только предлагает кардинал. Ведь время принятия адекватных решений королем уже иссякло. И решения принимал Флери.

Это в будущем историки будут гадать, искать причинно-следственные связи, почему произошло то или иное событие. А возможно, просто в это время человек, который принимает судьбоносные решения, хотел в туалет. И было порою так невтерпёж, что он принимал скоропалительные решения, отказаться от которых впоследствии уже было невозможно.

Мы все — всего лишь люди… Со своими потребностями, со своими странностями…

Уже через пару минут, когда французский король сидел за ширмою на горшке, окружённый тремя графами и одним герцогом, пытавшимися в момент справления королевской нужды продвинуть какие-то свои личные дела, Людовик XV подумал…

А не вызовет ли бурю негодования в той же самой Австрии факт принятия французским королём правомерности правления Анны Иоанновны — как женщины? Ведь тогда выходит прецедент: российскую императрицу король Франции признаёт, а Прагматическую санкцию — нет.

Но тут к ширме, когда слуги уже приготовились омывать некоторые места французского монарха, чуть сбоку подошла очередная очаровательная особа, и монаршее внимание переключилось. И французский король вновь стал ощущать то чувство, которое называл искренней любовью.

— Горшок короля! — громогласно кричали на весь Версаль слуги, пронося вазу через толпы придворных.

А король, позволяя завязывать ему панталоны, беседовал о возвышенном с новой фавориткой. На день, или на два, но эта девица скрасит серые будни государя. Ведь управлять королевством так сложно!

Глава 20

В детстве я молил бога о велосипеде… потом понял, что бог работает по-другому… я украл велосипед и стал молить бога о прощении.

Аль Пачино

Уфа

26 октября 1734 года

Никогда не просите у тех, кто сильнее вас — сами предложат и сами все дадут! Примерно так, близко по тексту, звучит одна из истин, что была озвучена в одном великом литературном произведении будущего. И как же мне на самом деле не хотелось просить у того же Кириллова денег! Ведь когда ты у кого-то занимаешь крупные средства, то, так или иначе, может быть, лишь только психологически, но остаёшься должен этому человеку — и не только деньги, но и в целом. Если, конечно, ты человек совестливый.

Мы сидели в моем кабинете, где еще ощущался, если только принюхиваться, запах гари. Но он уже не так сильно беспокоил. То ли привык, то ли заложенный нос фильтровал специфические ароматы.

Промозглая погода стояла уже неделю. А я, как оказалось, не обладаю сверхспособностями. И, как и всякий смертный, подвержен заболеваниям. Жаль… Хотелось бы никогда не болеть. Но насморк — это так, неурядица. Главное, что несмотря на полноценную работу, патрулирование местности, тренировки, я не потерял ни одного человека, пусть в лазарете, на который мне с большим трудом удалось выбить отдельную избу, всего-то шесть человек. И то, рассчитываю, что там не воспаление легких и мы вытянем бойцов.

Кстати, очень, на мой взгляд, и относительно других, толковый лекарь был у Уфе. Молодой, не отнять, и это скорее для меня не признак отсутствия опыта, а возможность человека продолжать учиться. Русский, оттого, по его словам, не мог найти достойную работу. А тут, на окраинах империи, ему, как единственному дипломированному в каком-то там университете, специалисту, почет и уважение. Ну и решение финансового вопроса.

Он и помогает лечиться. Ну и я немного подсказывал.

— Я определённо не могу понять, Александр Лукич, зачем вам эти пустынные земли? Смею предположить, что в реке Миасс достаточно рыбы, дабы прокормиться. Но разве рыбный промысел кого-то делал богатым? — Иван Кириллович Кириллов уже в который раз пытался добиться от меня чёткого, логичного ответа, зачем я покупаю земли у башкир в районе реки Миасс.

Я промолчал по поводу того, что рыбой нельзя прокормиться. Пусть расскажет это тем, кто владеет рыбными промыслами в Астрахани.

Начальнику Оренбургской экспедиции было многое непонятно в моём стремлении стать помещиком столь глухой местности. Он даже не понимал, зачем вовсе покупать землю у башкир, если можно её занять. То есть сделать то, чем до сих пор занимаются некоторые русские помещики.

Для некоторых категорий русского дворянства представлялось крайне сложным приобрести земли на исконно русской территории. Там всё поделено — и если и покупать какое-то поместье, то оно будет стоить баснословно дорого. Явно намного дороже, чем нанять горстку охочих людей для охраны отобранных у башкир территорий.

В какой-то момент я даже чуть было не сдался и не предложил Кириллову долю в участии в своём предприятии по золотодобыче. Что он, конечно, с удовольствием бы принял, даже несмотря на то, что мероприятие это могло закончиться, мягко говоря, посещением рабочего места палача.

Иван Кириллович Кириллов, как и похожие характером на него люди, — это нынешние русские пассионарии. Те люди, которые готовы отправиться хоть на край земли, хоть в поиск того, что находится за этим краем.

При этом каждый из таких пассионариев имеет собственную цель и мотивацию. Для кого-то важнее всего слава, для иных — повышение в чинах и занятие более высокого социального статуса. Но для всех таких людей неизменным дополнительным стимулом будет жажда наживы.

— Поймите меня правильно, Александр Лукич, и я не буду скрывать от вас, что некоторые средства в моём распоряжении имеются. Не всё успел украсть ваш братец, — Кириллов сделал вид, что сожалеет. — Но серебро сие принадлежит Оренбургской экспедиции. И я буду вынужден в своих отчётных бумагах написать о растрате. Что же я тогда укажу в этой бумаге?

Разговор длился уже около часа. Рядом с Уфой, в определённом месте, моего ответа уже ожидала небольшая делегация от башкир, включавшая в себя и старшину Алкалина. Торговец Мустафа, пусть и обиженный на меня, но выступил посредником. И его брал Али ждал, когда же я решу финансовый вопрос и отправлюсь в место, которое укажет бухарский купец.

Я бы ни за что не обращался к Кириллову с такой просьбой, если бы в том числе на кону не стояла и моя репутация. Ведь я просил башкирского старшину… я ставил одним из условий моей лояльности к этому народу, что мне должны продать земли под Миассом. Более того, это же было и требованием Её Величества. И не выполнить предписанное государыне я не мог.

И были же деньги у меня, серебро, дарованное самой государыней. Вот интересно, а как отреагирует общество, если вдруг узнает, что у меня будет ремень из человеческой кожи? Это я, конечно, несерьёзно, но кто его знает, может быть, когда встречу своего двоюродного братца, мне и захочется с него снять кожу и сделать какое-нибудь нужное изделие.

А в целом, если уже быть откровенным с самим собой, то к своему двоюродному братцу я испытываю ту злость, которую может разве что испытывать мать к своему нерадивому ребёнку, что своим баловством способствовал разгрому в квартире. Ну или разбил любимую вазу.

Чувства эти сложно объяснимые, ведь я своим сознанием не являюсь родственником Александру Матвеевичу. Но эмоции эти столь приятны, что окончательно заглушать их мне не хочется.

Я, человек, имевший в прошлой жизни огромную семью, научившийся любить своих родственников. Сейчас ежечасно ощущал явную потерю. Причём я не горевал о том, что оставил свою семью в прошлом будущем. Вот ещё! Всё же и дети, и даже внуки с правнуками — это состоявшиеся в жизни люди. Мне хватало тех эмоций, которые дарило даже просто осознание наличия семьи.