Ну что сказать, плац, ограниченный казармами Московского, Преображенского и Семеновского полка впечатление не производил. Вообще-то место для показательных выступлений выбрали неоднозначное — в последнее время плац использовали еще и для показательных казней. Правда, петрашевцев тут так и не расстреляли — заменив смертный приговор на каторгу. Надеюсь, участников убийства Александра тут тоже вешать не придется — есть такой замысел: этого преступления избежать. Сами маневры, точнее, я назвал бы это экзерцициями, семёновцев на меня впечатления не произвели. Да и завершение сих воинских мероприятий прошло как-то бледновато. Пару раз тявкнула салютная пушчонка, а небольшой фейерверк был жалкой пародией на потешные огни времён императрицы Елизаветы Петровны.
Но, как говориться, чем богаты, тем и рады. Я потолкался средь купеческих ларьков, взял у лоточницы пару пирогов с зайчатиной и выпил горячего узвару. Настроение как-то выровнялось. А тут еще оркестр вышел на небольшую площадку и начал настраивать инструменты под грозным взглядом полкового капельмейстера. И тут все и случилось.
Стою, никого не трогаю, и тут чувствую, как кто-то тянет меня за рукав пальто и шипящим гневным голосом произносит:
— Сударь, вы подлец и бесчестный тип!
Оппаньки! А это что за новости? Оборачиваюсь и встречаю гневный изумрудный взгляд весьма красивой дамочки. Ба! Да это та особа, которая всучила мне записку с просьбой о помощи в Летнем саду. Ошарашенно смотрю на нее, всё ещё до конца, не врубившись в ситуацию.
— Вы виноваты в смерти моей лучшей подруги, Дашеньки Крыловой! У вас нет ни чести, ни дворянского достоинства!!! — почти орёт дамочка. И в этот момент вспышка магния! О! Кто-то зафиксировал момент скандала на фотопластинку? Интересно барышни пляшут в Санкт-Петербурге! Какого ляда тут происходит? Беру себя в руки.
— Простите, сударыня, а с чего вы решили, что я что-то вам должен? Тем более, что вашу подругу я не знаю, и знать не собираюсь. И на свидания вслепую я не хожу. Не мальчик уже! Не мальчик!
Последней фразой поставил барышню в неловкое положение, но она сего вроде и не заметила!
— Ну как же! Вы же благородный человек, вы обязаны были помочь!
— Чем обязан и кому? — уточняю[1].
— Мне! Раз я попросила вас о помощи! — и барышня даже топнула ножкой, рассердившись на мое непонимание всей глубины проблемы. После чего продолжила. Видимо, решила смилостивиться и всё более-менее членораздельно объяснить.
— Дашеньку должны были выдать замуж за нелюбимого и старого купца Калашина. А она не хочет. Вы должны были ее спасти от этого брака.
— Каким это образом? — интересуюсь, всё ещё не въезжая, чего эта милая особа ко мне прицепилась!
— Ну, вы должны были прийти на свидание, а там нас уже ждали сани и священник.
Ну, тут я совершенно обалдел. Как говорилось в одном фильме «А священник нам зачем?». Или как-то по-другому, что-то я запамятовал. Да и не важно.
— А священник тут зачем? — задаю почти киношный вопрос.
— Ну как же! — опять рассердилась на мою тупость девица. — Вы бы женились на Дашеньке и спасли ее от этого брака!
А нихрена себе! Я долгих три минуты про себя крыл всех матом, прежде чем сказать хотя бы слово!
— А с какого бодуна, мадемуазель, вы решили, что я обязан был бы жениться на вашей Даше, которую никогда в глаза не видел? Может она кривая или косая, или у неё совершенно нет обаяния(я хотел сказать сисек, но в последний момент передумал — с этим предметом у моей визави тоже было не так чтобы очень: двоечка если очень сильно натянуть)???
— Ну как, вы же выглядели как благородный человек! — привела неопровержимый аргумент девица. И я тут растерялся окончательно: что это? Тщательно продуманная ловушка, из-за которой должна рухнуть моя репутация или тупая романтичная девица, начитавшаяся дешевых дамских романов? Она ведь и шпарит как по-написанному! Эх-ма…
— Погодите, а если у меня есть невеста? — спрашиваю, чтобы хоть как-то потянуть время.
— А разве спасение жизни девицы не стоит вашего семейного счастья? Уверена, что ваша невеста все бы поняла и приняла бы эту жертву! — всё таким же уверенным тоном вещает моя собеседница.
— А если бы она от горя приняла бы яд? Вы готовы были бы обменять жизнь Даши на жизнь Маши? — я мысленно извинился перед Марией Ганноверской, что обозвал ее Машей.
— Я бы смогла переговорить с вашей невестой и всё ей объяснила бы. Уверена, она бы приняла мою сторону. — Да! В настойчивости девице не откажешь. А вот уме… Нет он есть, но какой-то странный!
— А вы не можете предположить, что я не принадлежу себе. Что мой брак — это результат договоренностей и его менять не в моих силах? Например? — спрашиваю на всякий случай.
— Вы не выглядите принцем! — гордо заявляет девица.
— Ага! Я выгляжу малолетним идиотом, который сделает всё, что его девушка попросит? Вы каких дурацких романов начитались, мадемуазелька?
— Хам и бесчестный даже не мужчина… я даже не знаю, как вас назвать! – опять почти орет дамочка. Благо, начинает играть оркестр, заглушая столь интересные для обывателей звуки шкандаля. И тут, наконец, появляется кавалерия из-за холма![2] Я имею ввиду Марко.
— Добрый день, Ваше Величество! — обращается он ко мне на изысканном французском. А девица им владеет, и я вижу, ка у нее рвет шаблоны и начинается мыслительная деятельность. Нет, нет, милочка. На вашего императора, который любит инкогнито пройтись по паркам и скверам я не похож. Прихожу ей на помощь.
— Король Баварии Людвиг, к вашим услугам, мадмуазель… — это тоже на французском.
— Елена Скворцова. — почти шепотом произносит девица. — Простите, Ваше Величество, я приняла вас…
— За лоха! — я слышу сочный бас, который никак Марко на принадлежит. За моим помощником оказывается фигура почти двухметрового роста. И явно сей господин принадлежит к работникам полицейского департамента. Он внимательно смотрит на девицу, которая становится то красной, как вареная свекла, то бледной, словно свежий снег.
— Позвольте представиться: коллежский секретарь Крумов, Василий Павлович. А эта девица некая Софья Кларедон-Радульская, известная вымогательница и авантюристка. Позвольте мне у вас, Ваше Величество, ее похитить. Есть к этой девице несколько вопросов.
— Я выловил фотографического мастера, государь. Пластинку уничтожил. Его зовут Святослав Радульский. По его словам, зафиксировать изображение скандала его попросила супруга, Софья. Но что-то мне это не нравится. С ним сейчас будет работать Отто. Надеюсь, мы узнаем много нового и интересного. — сообщил мне Марко как только участковый пристав Крумов удалился в компании неудачной авантюристки.
— Как много нам открытий чудных готовит просвещенья дух! — не удержался я от цитаты из А. С. Пушкина.
[1] Напоминаю, что фразы на русском языке выделены в тексте курсивом.
[2] Самый тупой типичный прием вестернов — когда героям крышка, из-за холма выскакивает кавалерия и тупо бьет всех врагов.
Глава семьдесят первая. Царева охота
Глава семьдесят первая
Царева охота
Гатчинская егерская слобода
19 октября 1863 года
Вот в чем мы с российским императором не схожи — так это в отношении к охоте. Мне убийство беззащитных (относительно человека) животных претит. Иное дело –отстрел волков, которые, сбившись в стаи могут угрожать жизни человека. В таком случае охота более чем оправдана. Но тут всё дело во вкусе. В ТОЙ жизни я если и охотился, то только на двуногую дичь. В Чечне я служил военным медиком, но приходилось участвовать в рейдах. Вот такой эпизод в моей биографии. Вспоминать его не люблю. Погибших товарищей помню, а остальное — не столь важно. Для Александра II сие действо была самым любимым развлечением. В историю вошла знаменитая охота в Беловежской пуще в шестидесятом году. До того времени пуща сия была охотничьим заказником, но в ней эту потеху со стрельбой не проводили.
