Совок 15 (СИ) - Агарев Вадим

Тяжкий камень тревожного непонимания с моей души свалился. Вместе с сомнениями в порядочности Захарченко. Уж кто-кто, а он-то меньше всех был заинтересован, чтобы место коренной тягловой лошади в его упряжке занял непрофессионал. А старший опер как раз такой лошадью и подразумевается. Похоже, что не пуржит Виталий Николаевич, не его это игра или подлая интрига! И вообще, хрен его знает, есть ли в данной кадровой подвижке чья-то интрига…

— Короче так, старлей! — капитан прихлопнул ладонью по столу, — Ты не переживай, спокойно сдавай свои дела и как будешь готов, жду тебя в своём кабинете! Личному составу отделения и Тютюннику я представлю тебя сам! И наши с тобой договорённости я намерен выполнить, в этом ты тоже не сомневайся! Чуть позже, но старшим ты будешь! Пары суток тебе на сдачу дел хватит?

Такого подарка мне и не блазнилось. Поскольку незавершенные дела у меня так и так примут, то считай, что у меня образовалась фора. Целых два отгула!

— Так точно, за два дня управлюсь! — подтвердил я щедрое предположение капитана, — Вопрос разрешите, Виталий Николаевич? — пользуясь сложившейся ситуацией, решился я проявить любопытство. — Кто он, этот мой конкурент? Наш октябрьский или варяг?

— Говорю же тебе, не из розыска он! — поднялся из-за стола Захарченко, — Из какого-то местного института преподаватель. Игумнов его фамилия. Интересно, какого черта его к нашему берегу прибило? Может, ты, старлей, про него что-то знаешь или, может, слышал что-то? — без какой-либо надежды на прояснение, посмотрел на меня капитан.

Пришлось честно ответить новому начальству, что про означенного педагога мне ничего неизвестно.

— Ладно, Корнеев, ты давай, завершай свои дела тут, — капитан обвёл мрачным взглядом стены моего кабинета. — И, чтобы через два дня был на утренней оперативке у начальника розыска! Обещаю, обязательно зайду и сам тебя представлю! — еще раз окинув меня суровым взором, шагнул к двери Захарченко. Будто бы это по моей милости на обещанную мне должность ему заслали мутного казачка.

Дождавшись, когда за новым шефом закроется дверь, я опустился на стул. В любом случае, жить стало лучше, жить стало веселее. Педагог из пединститута на должности старшего опера, это, конечно, сильно. Но, по крайней мере, это никак не коварная интрига против меня. И уж точно, версия толстозадой Шишко насчет удаления меня из следствия, в этом случае не канает. Однако, навести справки относительно этого персонажа всё-таки имеет смысл.

Получаса не прошло, как дверь снова распахнулась без стука и на этот раз в кабинет ввалился Гриненко.

— Здорово! — Стас сходу окинул взглядом продовольственную тумбочку, на которой временами он обнаруживал зуевские плюшки, — У тебя пожрать ничего нет?

Я давно уже привык к тому, что вечно голодный антихохол Гриненко круглосуточно готов поглощать гастрономические этюды Лидии Андреевны. Потому не стал ему напоминать, что время обеда еще не наступило. Тем более, что всё равно ничем съестным Лида меня сегодня не угостила. Сдвинув стопку с уголовными делами на край стола, указал Стасу на стул.

— Рассказывайте, коллега, кто он этот загадочный Игумнов? — качнувшись вместе со стулом назад и уперевшись его спинкой в стену, начал я допрос друга, — Ты его видел? И откуда он вообще в Октябрьском взялся?

Станислав, проигнорировав моё предложение присесть, подошел к хранилищу чая, кофе и харчей, и недоверчиво заглянул вовнутрь. Не обнаружив и там никаких съестных припасов, он укоризненно посмотрел на меня, словно я без спросу и в одно лицо сточил его пайку. Однако, вслух ничего не высказал и только после этого уселся за стол Иноземцевой.

— Никто ничего не знает! — признался он и даже повёл плечами от неудовольствия от собственной неинформированности, — Игумнов Антон. Кажется, Евгеньевич, но это, если я не ошибаюсь. Год назад закончил нашу педуху и остался там же на какой-то кафедре про коммунизм. На какой точно, не помню. Это он сам сказал, когда его Тютюнник личному составу вчера представлял. А больше я про него ничего не знаю.

Выдав небогатую справку на моего конкурента, Стас еще раз озадаченно поиграл лицом.

— Мне и самому непонятно, какого хера его на наши галеры занесло! Ладно бы еще инспектором по малолеткам к Вороновой! Но это, если бы учитель из школы или сразу после выпуска! А он действующий препод из ВУЗа и к нам в «угол»! Да еще сразу на должность старшего опера!

Чудны дела твои, господи! И без того непонятное уравнение, как блохами, всё больше обрастало иксами, и игреками. Если этот таинственный Игумнов после окончания института был оставлен на кафедре, то он, либо блатной, либо заумный ботаник. Очкарик из тех, которые заканчивают своё обучение с красным дипломом и с синей мордой. И в том, и в другом случае, в ментовке ему по-любому делать нечего. Ибо ни ту, ни другую трепетную лань в розыскную телегу впрячь никак не можно. Особенно, если эта телега относится к уголовному розыску на реальной «земле», а не при штабе. Н-да…

Ничего больше не добившись от друга по интересующему меня вопросу, я объявил ему, что ровно через два дня выйду на службу в отделение октябрьского розыска. Потом тактично выпроводил его и, сграбастав со стола стопку дел разной степени завершенности, отправился сдаваться Зуевой.

В обществе Лидии Андреевны пришлось провести весь оставшийся день. Сначала до обеда, а потом до её ухода на вечернюю оперативку к Данилину. Всё это время я потратил на устранение замечаний. Будучи в скверном настроении, Зуева мне предъявила претензии практически по всем делам, которые я ей принёс. Понимая, что моя бывшая начальница права, я безропотно провёл весь день рядом с ней, добросовестно приводя материалы в относительный порядок. Под конец рабочего дня Лида всё же сжалилась и дела у меня приняла.

Перед тем, как попрощаться с Зуевой, я клятвенно заверил свою подругу, что до конца этой недели обязательно нанесу ей неофициальный визит. И само собой, не в этот кабинет, а по месту её прописки.

Освободившись от гнёта висящих на мне уголовных дел, я впервые за этот год почувствовал себя свободным человеком. Почти свободным, а не рабом уголовно-процессуального кодекса РСФСР и майора Данилина. Текущие невзгоды, включая в том числе и мою последнюю размолвку с Вооруженными Силами МО СССР, не в счет. Это всё факультативная нагрузка и не более того.

Тот, кто работал в милицейском следствии, тот меня поймёт без второго слова. Самый добросовестный и дисциплинированный следователь-трудоголик неизбежно ложится спать с мыслями об истекающих сроках. И с ними же он просыпается. Даже, если ложится спать не один, а с женщиной и эта женщина чудо, как хороша собой. Залезая под одеяло, левым полушарием мозга он всё равно думает не о ней. Он думает о том, успеет ли вовремя получить результаты назначенных экспертиз, предъявить обвинение и так далее, и тому подобное… При этом зная наперёд, что всё равно ему прилетит по шапке. Не за то, так за другое. От своего начальства, от заместителя прокурора, курирующего следствие и от самого прокурора. Так было всегда, так есть сейчас и, наверное, так будет впредь. Хотя, чего это я⁈ Не наверное, а точно так будет, мне ли это не знать!

Поэтому из здания райотдела я не вышел, а выпорхнул, аки ангел-херувим. Не обременённый ничем, кроме желания хорошо и вкусно поесть. Ну и само собой, как следует выспаться. Впрок. Ибо служба в розыске, это тоже ни разу не работа маммологом в элитном «Доме мод» по ненапряжному восьмичасовому графику.

Завтрашний день, свободный от службы благодаря щедрому Виталию Николаевичу Захарченко, равно как и день последующий, я планировал провести с Эльвирой. Впрочем, не стоит так далеко загадывать. Вполне может быть, что эти два неожиданно свалившихся на меня отгула я поделю между Клюйко и Зуевой. Да, пожалуй, так будет правильно и более справедливо…

— Чего ты так рано сегодня? — подозрительно прищурилась Елизавета, вышедшая в прихожую, заслышав моё возвращение в пенаты, — Есть будешь?