Солдаты Солнца. Книга 1 - Хэриссон Джеймс

– Увы, потери неизбежны, ты это знаешь так же, как и я, Гэбриэл… Андрей – генокер, он не сможет пройти защитное поле Чёрной Смерти. И ему незачем туда идти!

– Жестоко…

– Жестоко, но неизбежно. Мой мальчик достаточно сильный, чтобы понимать: настоящая сила только та, что способна принести себя в жертву. И я с этим смирился, как и со смертью своих родных… Но я никогда не смирюсь с потерей Лео – как наше защитное поле планеты не мирится с нашими периодическими апокалипсисами. Пока я жив, я буду за неё бороться, даже за такую – непутёвую… Гэбриэл, я все расчёты проверил сотни раз, на самом наглядном примере «близкого контакта третьего рода».

– Каком это ещё «самом наглядном примере»? Чем ты опять меня пытаешься запутать?

– Чёрное море! Чёрное море на юге России – последние сотни лет оно стабильно было живым и мёртвым одновременно – модельный природный пример «нашей» чёрной дыры: вход есть – выхода нет! То есть он, конечно, есть, но на другой частоте – близкой к частоте параллельной, почти зеркальной. Это же можно показать модельно даже на примере нашей планеты. Вход есть – выход только на другой частоте, но не на той же, что и вход: чёрная дыра! Так вот, друг мой, когда Чёрное море взорвалось…

– Чёрное море взорвалось?! Само?!

– Само?! Когда это во времена таких глобальных войн что-то взрывалось само без приложения руки сапиенса премудрого? Так вот, когда Чёрное море взорвалось из-за нарушенной грани балансирующей нестабильности плазменной бионики, энергия хаотичного выхода образовала на время новую чёрную дыру совершенно иной частоты, которая моментально рассеялась – именно из-за нарушенного баланса чужеродной частоты… Смекаешь?!

– Не очень…

– Не размахивай своей сигарой у меня перед носом, Гэбриэл… Произошла сиюминутная разгерметизация стыка перехода одной энергии в другую – из-за несовместимости новой частоты и той действительности, в которой мы сейчас находимся. Но этого кратковременного момента оказалось вполне достаточно, чтобы на тот период времени пока сфера удерживалась, волна разрушающей хаотичной динамики ослабла – в результате чего остров Крым не только большей частью остался цел, но и частично сохранил своё энергетическое поле собственной биоструктуры! Осыпались только некоторые края, но это совершенно не меняет общей концепции и целостной картины спасительной реальности. Теперь ты меня понял, Гэбриэл?

– Может, я и отличный солдат, но все эти объяснения… хаотичная динамика, спасительная реальность… И всё же что-то есть в твоих словах, Джон, что всё-таки вселяет в меня определённую уверенность в твоём решении идти на бразильские рудники.

– Значит, ты поведёшь их? Их всех! Команду «Альфа» и этих девчонок: Мишу, Танго и Чукки – я ведь тоже выбрал их не случайно, Гэбриэл.

– Ну это уже три дня как не секрет… Но как ты делал свой выбор? На что ставил, Джон? И всё ли так понятно тебе самому в этих даже на вид непростых солдатах?

– Я слышу в твоих словах, Гэбриэл, и осуждение, и порицание, и даже всё тот же вечный щепетильный вопрос мужской гордыни: зачем?.. Не суди их строго! Они, конечно, не сахар, как вы, и даже не женщины в том понимании, которого требует от них наша извечная мужская логика. Но их жизнь – это год за десять! Не стоит судить о них только по их странному поведению, просто оглянись на себя самого и своих ребят. Да, признаю, все мои девчонки с большими изъянами: психика, кровь, пагубные привычки… Одна токсогенная кровь Миши чего стоит, она уже почти неподконтрольна даже мне.

– Очень мило!

– Но я приложил максимум усилий, чтобы вернуть им всем человеческое лицо! Никто из этих девчонок не имеет устойчивой психики – в нашем мире это просто невозможно. Но зато они все – люди! А это теперь, что песчинка настоящей жемчужины посреди песка мёртвого моря… Они – солдаты Третьей Мировой, как вы – солдаты Вьетнама. Они очень хорошие солдаты, они выжившие солдаты. И они в этом мире такие же чужие, как и вы, Гэбриэл.

– А зачем тебе полковник Васильева? Должен признать, фигура Миши – самая странная и противоречивая в этом твоём «джентльменском квартете». Ты и сам не будешь этого отрицать… Зачем она тебе, Джон? Эта смертница.

– Русская.

– Не понял!

– Да всё ты понял, Гэбриэл. Кто-кто, а русский выживет и с оторванной головой, да ещё и посмеётся над своим безмозглым «чайником» и спросит: «Кто потерял?» Русскому главное не потерять, что между ног… торчит!

– Джо-о-он…

– Нет времени на галантные расшаркивания, Гэбриэл! С наступлением рокового часа жизнь оценивается уже с позиции смерти, с позиции вечности… Впервые за всю историю человечества настолько стали размытыми сами понятия и жизни, и смерти, что теперь и бояться-то стало не за что: жизнь как человеческая ипостась утратила свой первостепенно заложенный смысл… Или что?! Тебя пугает, что Миша видит тебя насквозь, что при всех своих грубых штабных замашках она умеет тонко посмеяться над проблемой через чёрно-белый юмор, что для неё загнанный угол – двери на выход? Русских пугать концом света – всё одно, что выкрутить лампочку в доме, к которому не подвели электричество. Русский бессмертен: он может умереть, но только от одного – лопнуть от смеха! Миша – наш счастливый талисман, наша птица сирин, наша защитница-сирена! Наша Птица Счастья…

– Когда это сирены успели стать «птицами счастья» да ещё мировыми защитницами?!

– Когда поселились на Святой Русеи! Там, на Руси, Птица Счастья – крылатая Сирин весь мир держала под ногтем. И на Руси всякому люду была и матерью-покровительницей, и воином-защитником.

– Хха!! Полковник Васильева – сирена!! Сродни вспоротой кишками наружу консервной банке с разорванными тупым ножом рваными акульими краями.

– Что, зацепила, да? Рванула по самому краю сердца? Волхвовки они такие: зацепят – до смерти останутся непостижимой загадкой.

– Ну… не такая уж она непостижимая…

– Не зарывайся! Я же видел, она сразу потянула тебя к себе, как магнитом.

– Джон, нельзя пользоваться ударами ниже пояса.

– Можно! Теперь всё можно… Но помни всегда! Сила в Мише необыкновенная от рождения: уральская, гиперборейская, необъяснимая для современного человека… Она и до моих нанопримочек могла спокойно тащить на себе вес, превышающий её собственный. Её предки – викинги-берсерки! А те умели и с волками, и с медведями дружбу водить… Не сразу она тебе покажется – потому бойся её! Ну а как покажется, лучшего друга тебе не сыскать в этом мире. Дорожи её словом и делом, но не забывай: ручным медведь не бывает никогда!

– Угу! Ладно, пусть: поживём – увидим… А Танго! Чёрный рейнджер: «адский берет» с явно садистскими замашками «анаконды».

– Это тебе только кажется: не всё, что видишь, правда.

– А капитан Чукки Рур? Она совершенно не при своём разуме – это заметно даже слепому.

– Скоро ты убедишься, что лучшего советника и второго пилота тебе не сыскать во всём оставшемся мире.

– Лучшего лётчика, чем Мэлвин, мне уже не нужно!

– Тебе – нет! А Мэлвину? Ты не хочешь спросить его про второго пилота.

– По-моему, его уже бесполезно спрашивать! Мне кажется, он втрескался в твоего второго пилота с первого взгляда.

– Ты сам отвечаешь на свои сомнения.

– Хм… А Лео, Джон? Похоже, твоя воинственная внучка больна – серьёзно и навсегда. И сей продуктивный недуг имеет конкретное название: потерянность…

– Все мы больны им, Гэбриэл. И каждый старательно скрывает и замалчивает этот недуг, который от рождения и до смерти правит нами в той или иной степени. Ибо всякий недуг есть возвращение человеку его собственных ошибок – для осознания и коррекции в информационных полях нашего собственного бытия. Или ты скажешь, что ошибки не твоя компетенция, что ты никогда не действуешь методом проб и ошибок: страховка – твоя прививка от заблуждений…

– Джон, мне не тягаться с тобой в блудливом философизме… Извини!

– Не извиняю! Нет! Это слишком жирно для тебя – такого практика и безошибочного стратега… Но ты прав: Лео больна и больна так сильно, точно прокажённый, точно проклятый навеки изгнанник. И это не может не бросаться в глаза – особенно такому опытному разведчику и психологу, как ты, Гэбриэл. Но Лео не такая, как все! Это изначально был эксперимент, главой которого был я. У родителей Лео были серьёзные половые проблемы – у астронавтов и космонавтов это бывает намного чаще, чем у людей на земле. А это депрессия, низкая работоспособность и высокая смертность… Я выбил у НАСА разрешение провести собственный эксперимент по натуральному зачатию в космосе. Как известно, люди пока что этого не могут там, наверху! А это, чтоб ты знал, была моя дочь – моя родная дочь… Мне выдали право на проведение эксперимента: к тому времени я уже числился в гениях и мне многое позволялось. Эксперимент удался – хотя, если по совести, я рассчитывал пятьдесят на пятьдесят. На большее у меня не хватало духа… Лео! Моя космическая внучка и моя последняя надежда. А они там, ещё у себя в НАСА, определили, что у Лео крайне занижен уровень её собственного интеллекта: мягко говоря, коэффициент интеллекта ниже планки среднего уровня её умственных способностей!