Медленно и торжественно мы движемся к торцу приемной залы, где на возвышении уже подготовлены ханские подушки и стоят тенгрийские жрецы храма Бескрайнего и Могучего неба. Самый старый из них держит ханское знамя с девятью бунчуками, а его подручные, выстроившись на ступенях по старшинству, приготовили старинную медную тамгу власти на толстой золотой цепи и девять пайзц Великого Чингисхана, перечисляющие те земли, где должны править потомки его сына Джучи.
Привести их сюда стоило мне большого труда. Жадность и страх, кнут и пряник! Угроза мучительной смерти в случае отказа и немалые деньги в случае согласия! Эти два ингредиента, смешанные в одном коктейле, создали такую убойную смесь, противостоять которой жрецы не смогли. Согласились, конечно, не все, но сломать сопротивление нужных мне жрецов я все-таки смог, и это позволило собрать необходимый «конклав».
Размышляя о прошедших событиях, я иду на шаг позади Боракчин и чуть не тыкаюсь ей в спину, когда наше торжественное шествие вдруг останавливается. Не сразу понимаю, в чем дело, но вижу, как Боракчин неожиданно повернулась к одной из женщин в толпе, и наигранное презрение на ее лице в тот же миг сменилось искренним злорадством.
— Здравствуй, мой дорогая Хучухадынь! — Голос ханши приторно сладок, но в каждом слове чувствуется плохо скрываемая угроза. — Я так рада тебя видеть!
Та, к которой обратилась ханша, не отвечая, опустила взгляд к полу, но Боракчин это не удовлетворило.
— Что же ты прячешь свои милые глазки, дорогая Хучухадынь! Неужели тебе стыдно за свое предательство? Или нет? Таким мерзким тварям, как ты, не бывает стыдно!
Перевожу взгляд с одной женщины на другую и точно могу сказать, той, что в толпе, скорее страшно, чем стыдно. Я не знаю, что конкретно произошло между ними, но знаю точно, сейчас не самое подходящее время выяснять отношения.
Склоняюсь к уху ханши и шепчу еле слышно:
— Потом разберешься со своей «подругой»! Сначала посади сына на престол!
Получаю в ответ переполненный гневом взгляд и шепот змеи:
— Не смей мне указывать, урусс, что и когда делать!
«Надо же, — скрываю за ледяной маской саркастическую усмешку, — еще не села на трон, а уже норовит вцепиться в руку дающую!»
Боракчин вызывающе держит мой жесткий взгляд, но здравый смысл в ней все-таки побеждает. Ведь она точно знает, стоит мне вывести из города своих бойцов, и это «милое» общество сожрет ее с потрохами в тот же миг и не поперхнется.
Потешив свое самолюбие видимостью независимости, Боракчин отвела глаза и гордо вскинула голову. Еще один ненавидящий взгляд на свою соперницу, и она двинулась в сторону трона.
Маленький Туда-Мунке, испуганно озираясь по сторонам и крепко держась за мамину руку, посеменил за ней.
Дойдя до ханского возвышения в конце зала, Боракчин поправила подушки и, усадив на них сына, взглянула на жрецов, мол, начинайте.
Опасливо покосившись на меня, старший жрец начал читать что-то наподобие благодарственной молитвы, но как только он возблагодарил Всемогущее небо за нового повелителя улуса Джучи хана Туда-Мунке, как из толпы раздался вызывающий голос.
— А что скажет на это хан Берке, когда вернется⁈
Мой взгляд, метнувшийся в толпу, мгновенно находит бунтаря. Это невысокий, крепкий монгол с бритой головой и жидкими усиками.
Стоящий рядом со мной купец и представитель тверского торгового товарищества в Сарай-Берке, Трифон Груздь, тотчас же склонился к моему уху.
— Это Буртай из рода хатагинов! Разбогател на торговле шерстью, но рождения не знатного! В совете старейшин клана особого веса не имеет.
Слушаю информацию с интересом, хотя подобный наезд для меня ожидаем, и ответ на него давно готов. Все равно краткая справка приходится весьма кстати. Скорректировавшись по ходу, наношу ответный удар по самому больному.
— А с чего это ты, низкородный Буртай, лезешь со словом своим поперед людей уважаемых и знатных! — Бросив эту фразу в зал, прохожусь взглядом по лицам известных мне знатных монгол. — Не лучше ли будет послушать сперва уважаемых нойонов и старшин, а потом уж и прочим слова давать.
Поскольку собрание состоит сплошь из людей высокородных, то несмотря на справедливость выкрика Буртая, мой посыл находит горячее одобрение у большинства присутствующих. Негромкий гул одобрения моим словам, и косые взгляды на выскочку подтверждают это.
Под давлением всеобщего немого осуждения Буртай невольно ссутулился и как-то даже уменьшился ростом. Его взгляд заметался в поисках поддержки и нашел ее в лице старейшины клана мангутов — нойона Бердибека.
Подбоченясь, тот выступил из общего ряда.
— Ты прав урусс, Буртай взял на себя не по чину, но все-ж вопрос его правильный. Зачем сажать на трон нового хана, ежели старый еще жив⁈ Мы зла на Берке не держим, а Туда-Мунке совсем зелен еще!
Следя за более спокойной реакцией зала, я усмехаюсь в душе.
«Вот вроде бы и вопрос тот же: и претензия, и сомнение, а накал уже не тот, что в первый раз. Вот что значит перебить тему! В одну и ту же реку не войдешь дважды!»
Начинаю говорить, едва Бердибек закончил.
— О чем ты говоришь, многоуважаемый нойон? — Изображаю самое искреннее удивление. — Берке был великим ханом и благородным человеком. Его запомнит таким не только Великая степь, но и Русский улус! Все народы улуса Джучи благоденствовали под мудрым правлением вана Берке, но что делать теперь, когда его не стало?
Гробовая тишина встречает мои слова, но через мгновение она сменяется всеобщим гулом.
— Как⁈ Не может быть⁈ — Несется отовсюду, и я спокойно пережидаю этот шквал, а потом горестно заявляю.
— Великий правитель улуса Джучи ван Берке занемог два месяца назад и умер как раз на полнолуние.
Все еще стоящий впереди всех Бердибек впился в меня недоверчивым взглядом
— Откуда ты знаешь, урусс⁈ И почему до сих пор до нас не дошло никаких вестей⁈
Я лишь недоуменно пожимаю плечами.
— Откуда мне знать! Может быть, гонец задержался, а может, лежит где убитый. На все воля Бескрайнего неба! Только ежели вы не верите мне, спросите Боракчин-Хатун!
Боракчин — лицо заинтересованное, и вера ее словам невелика, но, предлагая ее в свидетели, я нажимаю на здравый смысл.
Ткнув в нее пальцем, я с полной уверенностью на лице взываю к разуму собравшихся.
— Вы сами-то подумайте! Коли бы Боракчин-хатун не была абсолютна уверена в смерти Берке, разве появилась бы она здесь. Она что похожа на самоубийцу⁈
Боракчин молча пожирает меня глазами, этот момент мы с ней не обговаривали. Привлечь ее — это чистой воды экспромт. Что она скажет, если ее спросят, неизвестно, но никому и в голову не приходит задать ей вопрос напрямую.
Я же по-прежнему излучаю полную уверенность.
— Не верите, так пошлите гонцов к Ногаю в войско или дождитесь, когда привезут тело. Вам решать, но стадо не может без пастуха, а улус без хана, так говорит ясса Великого Чингизхана!
Моя ложь так похожа на правду, что держит весь зал в полном оцепенении, а я поворачиваюсь к жрецам.
— Продолжайте церемонию!
Те, словно и не прерываясь, тут же начали свой речитатив, а я мысленно усмехнулся.
«Что я теряю⁈ Пока гонец туда, пока обратно, времени пройдет немало! За этот срок, как в старой восточной сказке, либо ишак сдохнет, либо падишах умрет!»
Часть 2
Глава 6
Начало февраля 1266 года
Вершину пологого холма венчает шестиугольный вал земляной крепости Харба. С запада ее прикрывает ширь Волги, с юга быстрое течение Ахтубы, а с северо-запада заиленное русло безымянной старицы. Острог стоит ровно напротив того места, где на другом берегу Волги когда-то в будущем вырастет город Царицын.
Название крепости, не мудрствуя особо, дали по названию стоявшего здесь степного кочевья. Харба так Харба, решил я, главное, что в ней теперь размещен корпус Соболя, и она прикрывает с севера новую столицу Золотой Орды — Сарай-Мунке. Потому как именно сюда перенес свою ставку только что вошедший в роль полноправного правителя Туда-Мунке и его регентша-мать Боракчин-хатун.
