Большая черная дыра (СИ) - "Amazerak"

Капитан как-то странно посмотрел на Георгий, а потом приказал:

— Полк, стой! Эй ты, да, ты, ко мне!

Георгий с недоумением и подозрением подошёл к офицеру, и в глаза сразу бросилось число двести двенадцать на погонах. Встретить остатки своего прежнего полка на этой дороге смерти он рассчитывал меньше всего, думая, что тот давно сгинул в Августовских лесах. Однако сюрприз был не самый приятный. Волей капитана весь план мог пойти коту под хвост.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие, — пробормотал Георгий и закашлялся.

— Ты из двести двенадцатого? Какая рота?

— Э… Одиннадцатая была, — вспомнил Георгий.

— И где твоё подразделение?

— Давно погибло. Я к двести девятому полку прибился. Мы шли вместе, а потом и они погибли. Там, — Георгий кивнул себе за спину.

— Где «там»?

— На выходе из леса. Там болота, германцы, обстрел сильный. Очень много народу полегло. Все пошли на прорыв, но патронов нет, артиллерийской поддержки почти нет, и… никто не дошёл… кажется.

Георгий не знал, что сейчас произойдёт: то ли капитан обвинит его в трусости, как это недавно сделал Губанов, то ли прикажет следовать за полком в мясорубку, перекрутившую не одну сотню жизней.

— Да уж… стоило догадаться, — пробормотал себе под нос капитан. — Полк, привал! А вы все пойдёте со мной, — последнее относилось к группе выживших.

Все, кто шёл с Георгием, с очевидным недовольством подчинились приказу и, устроившись возле дороги, стали шептаться меж собой, решать, как поступить: остаться или пуститься в бега, когда офицеры отвернутся. Сашка утверждал, что надо делать ноги, а Георгий и сам не знал, какой вариант даст больше шансов на выживание. Зато знал другое: ноги настолько ослабли, что не выдержат долгий переход по глубокому снегу в лесу, да и бежать он уже не мог, а значит, оставалось только смириться и следовать за всеми к общей судьбе.

Капитан же продолжать путь не торопился и отправил унтера вместе с каким-то рядовым на разведку. А вокруг Георгия сгрудились бойцы, стали расспрашивать, как он здесь оказался и что видел на других участках фронта. От них тоже удалось кое-что узнать: после отхода из Сувалок первый и второй батальон попали в арьергард, но сражались они мало, и только в последние три-четыре дня, когда германец поднажал с тыла, начались жестокие бои, в результате которых подразделения стали быстро таять.

Разведчики вернулись менее чем через час, что-то доложили капитану, и тот поспешно построил полк, сжавшийся до размеров роты. Но прежде чем двинуться в путь, велел закопать знамя под деревом недалеко от дороги. А когда дело было сделано, грязная, исхудавшая человеческая гурьба с дикими, обросшими лицами побрела в обратном направлении, где тоже ухали взрывы и слышался далёкий, но такой тревожный перестук пулемётов. Германцы безжалостно сжимали тиски вокруг недобитых остатков двадцатого корпуса.

Свернули на ближайшей развилке, как Георгий и планировал. К тому времени за ротой увязались ещё несколько десятков человек из арьергардных подразделений. Понеся тяжёлые потери, оставшись без командиров и обозов, они бежали от противника, надеясь найти спасение в конце злополучной дороги. Кто-то сказал, что германцы уже перешли реку Волькушек и даже взяли в плен штаб корпуса. А ведь находилась эта речка совсем недалеко отсюда.

Глядя на синюю высь, покрытую белыми барашками облаков, хотелось жить, но Георгия грызло тяжёлое предчувствие. Первоначальный план провалился окончательно. Три сотни человек не смогут ни спрятаться, ни тайно пробраться средь германских блокпостов и наверняка сложат головы в отчаянных попытках протаранить стену вражеских штыков. Лучшее, что ждёт безумных смельчаков — это плен.

Выбрались на опушку леса. Дальше простирались поля, за которыми виднелась деревня и поднимающийся к небу дым. Капитан сам понимал, что толпой пробиться не получится, и разделил отряд на три части. В одной пошли почти все, кто примкнул по пути, кроме первой группы, другую возглавил молодой подпоручик, третью — сам капитан. Напоследок он сделал короткое наставление:

— Увидите большие силы противника, в бой не вступайте, пытайтесь обойти, рассейтесь по местности, прячьтесь, где получится, и бегите. Это единственное, что нас сейчас спасёт. А дальше выбирайтесь к Неману, кто как сумеет. Там наши. Пройти надо десять-пятнадцать вёрст. Бог даст, свидимся в Гродно. Ну всё, пойдём.

Все три группы рассеянным строем двинулись через поляну отдельно друг от друга. Георгий находился в центральном отряде вместе с капитаном, и вскоре перестал видеть за зарослями остальных.

Георгий брёл по глубокому снегу и думал о том, сколь бессмысленны эти попытки уйти от судьбы. Неужели может случиться чудо, которое позволит измученным солдатам преодолеть последнюю преграду на пути к заветной цели? Только не в этом жестоком мире, только не тогда, когда враг силён и словно саранча покрывает всё вокруг.

Слева захлопали винтовки и застрочил пулемёт. Георгий не видел, что там происходит, но всё прекрасно понял. Другие тоже поняли и принялись осенять себя крестами, готовясь стать следующими.

Отряд залёг в лесополосе. За деревьями слышались германские голоса, не предвещавшие ничего хорошего. «Ну вот и конец, — подумал Георгий. — Приплыли». Он слишком сильно устал, накрыла апатия, не хотелось ни бежать, ни бороться. Если бы не сослуживцы и офицер, он бы завалился в снег и так бы остался помирать. А из-за зарослей тянуло аппетитным запахом солдатской похлёбки. Он дразнил и манил. Казалось, неважно, кто там — свои или противник — лишь бы накормил горячим супом и мясной кашей.

Капитан послал двоих на разведку. Те поползли среди деревьев, но вернулись довольно быстро и сообщили, что впереди — обоз и, судя по всему, полевая кухня. У бойцов, давно не видевших горячую пищу, потекли слюнки, а в глазах загорелся злой, голодный огонёк. Сейчас эти полуживые, одичавшие бродяги были готовы убивать за кусок хлеба.

— Будем атаковать, — сказал вполголоса капитан. — Если обозы, серьёзного сопротивления не предвидится. Заодно поедим.

И эти слова так вдохновили людей, что те по команде с непонятно откуда взявшимися силами бросились в атаку. Побежал и Георгий. Он выбрался из зарослей, выставив перед собой Мосинку. Обозные в зеленовато-сизых шинелях и бескозырках с красными околышами, увидев выскочивших у них под боком бородатых, яростно орущих дикарей, бросились врассыпную. Зазвучали редкие выстрелы. Несколько германцев попадали, сбитые пулями.

Капитан, Георгий и ещё десяток солдат прошли между телег и наткнулись на полевую кухню, от которой и доносился тот сводящий с ума запах. Ни поваров, ни какой-либо охраны здесь не оказалось. Не дожидаясь команды, оголодавшие солдаты стали хватать грязными руками хлеб и пихать в гнилозубые рты, самые проворные полезли в чан на колёсах, где варилось что-то вкусное.

— Стоять! Назад! — кричал капитан, пытаясь призвать всех к порядку, но никто не слушал. Тогда он пальнул в воздух из револьвера. Мало кто обратил внимание, ведь звук стрельбы для этих несчастных стал до безумия привычным, тем более слева и справа хлопали винтовки.

Из-за следующего ряда телег раздались выстрелы, и два солдата, лезшие в котёл, свалились в мёрзлую грязь под ногами. Германские солдаты выскочили из-за своих повозок и бросились в атаку, сверкая штыками и горланя что-то на своём языке. Георгий выстрелил наугад, и один из вражеских солдат упал. Капитан стал палить из револьвера, быстро опустошив барабан. Закончились патроны и у Георгия. Но противники не заканчивались.

Коренастый германец ринулся к капитану, пока тот затянутыми в перчатки пальцами спешно перезаряжал свой «Наган».

— Капитан, берегись! — крикнул Георгий и ринулся наперерез немцу. Тот с разбега налетел на штык и завизжал как свинья. Георгий повалился вместе с противником. Поднялся. Возле повозки стоял длинный германец и целился из винтовки. В голове Георгия мелькнула мысль, что надо пригнуться или отскочить в сторону, но ничего сделать он не успел: боль пронзила правой части груди. От удара он упал. Крики и выстрелы стали отдаляться, пока не исчезли полностью.