Орда (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Элитной тяжеловооруженной ордынской кавалерии полегло не меньше, чем конных лучников. За тысячу, может даже к двум ближе. Там, где лучники, просто все компактно лежат. Наши стрельцы бьют на две сотни метров, и татары скакали вдоль их порядков, пока на мину не напоролись. Так что получилась полоса сто метров шириной и пятьсот — шестьсот длиной. А копейщики начали умирать за километр от наших позиций, а последние подорвались на минах, то есть в восьмидесяти метрах от рядов кавалерии. И ширина метров триста этой полосы смерти. А вот интересно, те, что ближе к лагерю ордынцев погибли, можно их обирать или нойоны с беками возмутятся и пошлют людей свои трупы отбить у проклятых гяуров?

Микула с Данькой появились через полчаса. От главного артиллериста несло кисло-серным запахом порохового дыма и потом. И вообще Данька был насквозь мокрым. Оно и понятно, стволы тяжёлые, ядра тоже, а ещё тяжела ответственность. И всё это таскать.

— Посчитал? — Андрей Юрьевич вглядывался в ряды татар, там какое-то шевеление наметилось, как бы снова не пошли в атаку. А тут мины не вкопаны.

— Посчитал, княже. Двадцать один ствол нетронутый и два ствола с одним только выстрелом. Сейчас Вячик осматривает использованные стволы. Мне один показал по дороге сюда, я, княже, трещинок не заметил.

— Нда… Ну, а чего делать? самые лучшие из использованных соберите отдельно. Как соберёте, меня кликните. Сам ещё посмотрю. Погибнете по глупости. А мне потом каяться.

Данька ушёл, а Андрей Юрьевич смотрел на непонятное шевеление в лагере противника и подбивал промежуточные итоги. Получалось, что из шести тысяч конных легковооружённых лучников сегодня полегло две тысячи человек. Триста, а то и пятьсот потеряли татары от действий диверсантов. Вчера вечером и сегодня ночью Санька с Емелей и Горыней отлично по тылам ордынцев прошлись, говорят полтыщи убили, если на два разделить, да предыдущих добавить, то полтыщи и получится. Выходит, лучников этих у ордынцев половину выбили.

При этом своих стрельцов потеряли тридцать восемь человек убитыми или очень тяжело ранеными, которые долго не протянут, и ещё есть шестьдесят раненых полегче и с ними сейчас коновалы и травники возятся. Теперь соотношение сил гораздо лучше, чем в начале нашествия, всего один к двум.

А по тяжёлым всадникам и того лучше. У нас нет потерей, а ордынцы трети лишились. Чуть ли не один к одному теперь это соотношение.

Из минусов, что генерального сражения не получилось. Нойон не послал в атаку всё войско. В результате у ордынцев больше половина войска цела, а у него на шестьдесят выстрелов осталось стволов. Кот наплакал против восьми или семи пусть даже тысяч степняков, и они теперь знают, что их ждёт и подготовятся. Хотя, как подготовиться, сам профессор не очень представлял. Наступать ночью по-пластунски? Нет, до такого нойоны ордынские точно не додумаются.

Можно было, когда ордынцы побежали, белой ракетой послать засадный полк вперёд, отправить в атаку. И они бы бегущих с землёй сравняли. Но тогда последнего козыря у Андрея Юрьевича уже бы не было. Ну, побили бы они тысячу ещё. Даже сравнялись силы бы, но уже ни засадного полка, ни артиллерии. Только лобовая стычка и несколько тысяч погибших своих после пусть даже выигранного сражения. Нет, правильно он засадный полк не тронул.

— Княже, опять они переговорщиков выслали.

Событие шестьдесят третье

Бес — общеегипетское собирательное божество веселья и удачи, защитник от злых духов, покровитель домашнего очага, защитник бедняков, детей и стариков.

Нойон Баба-огулу — улусбек улуса Бурундая решил сам посмотреть на этого князя Владимирского. Он отправил к нему десяток беков с требованием… м… С приказом… м… С приглашением?

— Нойон Баба-оглу — правая рука хана Узбека приглашает тебя к себе в шатёр, князь, для разговора. Так ему скажи, Кильди, — нойон махнул рукой отпуская командира своих нукеров. Его он поставил главным среди переговорщиков.

Сейчас тысяцкий Кильди смотрел на подъезжающих урусов с некоторой опаской. Нет, он их не боялся. Хотя непонятный грохот, и сила, с которой были раскиданы его багатуры, взволновали его. Опасался Кильди другого, урус мог отказаться поехать с ним, и что тогда он скажет улусбеку?

Сначала на переговоры приехал воевода князя, но Кильди-бек потребовал для переговоров самого князя Владимирского, и урусы уехали. Он проторчал посреди поля почти час. Он скрипел зубами почти час, он взывал к их новому богу Аллаху почти час с требованием наказать неверных, но Аллах не услышал просьбу Кильди. Урусы продолжали раздевать убитых знатных ордынцев и простых воинов и увозить на лошадях в больших мешках оружие, доспехи и даже сёдла убитых. Подло убитых его людей. В честной схватке его богатуры разметали бы этих неверных, как посланная Аллахом буря сметает плохо закреплённый шатер.

Наконец, когда тысяцкий уже хотел поворачивать к своим войскам и доложить нойону, что князь урусов не приехал, от войска противника отделилась группа всадников. С ними был знаменосец, который высоко поднял на древке алый стяг. Когда всадники подъехали поближе, то сверху в правом углу стяга Кильди-бек разглядел золотого сокола, пикирующего с небес.

— Я — князь Андрей Юрьевич, — на кауром жеребце сидел высокий воин в необычном, но очень красивом и дорогом шеломе из серебра и золота. Толмач был и с той и с этой стороны, они одновременно начали говорить и Кильди рыкнул на своего раба уруса, заставляя того замолчать.

— Переведи, — тысяцкий повторил то, что ему сказал улусбек улуса Бурундая, — Нойон Баба-оглу — правая рука хана Узбека приглашает тебя к себе в шатёр, князь, для разговора.

Толмач повернулся к князю и перевёл. Кильди смотрел на лицо этого высокого и ещё не старого уруса с бородой цвета спелой пшеницы. Как отреагирует? Отказа получать очень не хотелось.

— Хан Узбек убивает в Сарае русских Великих князей. Боюсь я, не заразился ли этой болезнью и Баба-оглу. Давай так, уважаемые Кильди-бек… — Русский князь глянул на небо, — Завтра в это же время мы с ним встретимся здесь же.

— Мой господин даёт тебе слово. Он просто хочет предложить тебе сделку, — предпринял попытку тысяцкий, понимая, что зря унижается перед гяуром.

— Завтра в это же время, в этом же месте, — толмач перевёл и, развернув коня, стал догонять уехавшего уже князя.

Кильди-бек тяжело вздохнул и тоже повернул коня. Скорее всего его не убьют, должен же нойон понимать, что от него в этом случае мало зависело. Русский князь испугался. Он просто трус.

Баба-огулу отбросил миску с травяным отваром, что медленно цедил через край. У него невыносимо болел живот. Лекарь ромеец, которого он всюду таскал с собой, заваривал этот горький отвар, который без мёда и пить-то невозможно и говорил что-то про жидкости и вред обжорства. Эх, когда оно было то обжорство. Два дня назад или три уже, а живот болит и болит. Свой же шаман тоже дал отвар, и тоже горький, но мёд туда запретил добавлять. Тогда уж лучше ромейский пить.

Уже по лицу Кильди нойон понял, что урус не приедет. Да и сам он в это не верил. Зачем ему⁈ Пока всё плохо у него, а не у этого князя. Да, за ним стоит вся Золотая орда, и в следующий раз сюда могут собрать войско в десять или даже двенадцать туменов. Но кто думает о будущем, сейчас удача на стороне уруса.

Улусбек хотел заключить с князем Владимирским договор. Тот выплачивает выход за два года и передаёт мастеров, что умеют делать те громкие штуки, которые десятками убивали его людей. И которые заставили его храбрых богатуров броситься прочь от врага, как побитые собаки. Если он привезёт хану Узбеку этот секрет или лучше людей, которые смогут его повторить, то звезда Баба-оглу взойдёт над всей степью. О нём будет знать каждый в Золотой орде. С этим оружием Узбек-хан легко победит всех своих врагов.

— Урус, о великий, сказал, что завтра будет ждать тебя в это же время на поле, — низко поклонился улусбеку тысяцкий.