Сотник (СИ) - Вязовский Алексей

Эти текинцы на вид — чистые головорезы и разбойники. Но уж больно лошади у них были хороши. «Такие иррегуляры могут мне пригодится, калмыков же и башкир мы брали с собой в походы, может, и туркмены на что сгодятся», — решил атаман и дал согласие на их участие в походе. Но горцы-гизарейцы? На кой черт Петр им обещал, что можно к нам присоединиться? Да только как теперь отказать, они же через горы обещали провести так, будто к теще на блины поедем? А ну как обидятся?

Азмуддин-ходжа заметил сомнение и колебания в глазах Платова.

— Мы с радостью вольемся в ряды отряда Пьётра-юзбаши, если ты позволишь, великий сипахсалар.

Матвей Иванович удивился и даже испытал нечто вроде укола ревности. «Этак мне не есаулом нужно будет Черехова назначать, а полковником. А там, глядишь, он меня в атаманстве обскачет!»

— Вы нас главное через горы проведите, а там посмотрим, — уклончиво ответил он.

* * *

Не успел сраженный рукой брата Шуджа-уль-Мульк повалиться на пол террасы, как его люди набросились на сторонников претендента. Замелькали ножи, кинжалы, сабли… Я прямо оторопел. Кровь рекой, кое-где фонтаном из отрубленных голов или обрубков рук. Хоть антураж сильно отличался, но на ум немедленно пришла Красная свадьба из «Игры Престолов». Каюсь, грешен, смотрел этот сериальчик.

Пальцы Шуджи соскользнули с рубина Тимура, так и не успев его сцапать. Махмуд спокойно вытащил чуру из поверженного тела, вставил ее обратно в ножны и, хладнокровно переступив через мертвеца, забрал драгоценности со столика, спрятав их в ладонях. Развернулся лицом к ошеломленному собранию — самые преданные люди Шуджи уже были перебиты, валялись кучками здесь и там. Все было проделано настолько стремительно, что никто не смог оказать сопротивления, многие погибшие даже не успели вскочить с подстилок, на которых сидели. Появившиеся белуджи принялись вытаскивать с террасы трупы и засыпать песком лужи крови.

Предваряя усиление глухого ропота и даже крики, Махмуд громко объявил:

— Пуштунвалай, наш кодекс чести, не только дарует нам право на бадал, но и предписывает соблюдать договоренности, а также оказывать гостеприимство и заботу о чужестранцах, оказавшихся в наших краях. Так?

— Так! — раздался нестройный ответ шокированного собрания, уже поголовно стоявшего на ногах.

Махмуд ткнул правой рукой с зажатым в ней Кохинором в труп сводного брата.

— Этот человек, позабыв о наших правилах, решил нарушить договор, который мы вместе с ним заключили с послом, прибывшим к нам из далеких краев. Вот он, юзбаши Пьётр, — принц показал на меня левой рукой с зажатым в нем рубином Тимура, — тот, кто нашел пропавшие сокровища моей семьи. Тот, кто выполнил уговор и, не поддавшись соблазнам, доставил к нам драгоценности. Вы видите их, ханы?

Претендент на трон протянул вперед обе руки и раскрыл ладони. Камни засверкали на солнце.

— Видим! — вразнобой ответили вожди племен, завороженно уставившись на искрящиеся грани.

— Скажи нам, фириджис, пытались ли тебе помешать люди Шуджи-уль-Мулька принести камни в Бала-Хиссар, силой отнять их у тебя?

Мне ничего не оставалось другого, как ответить правду:

— Свидетельствую, так все и было.

А он красавчик. Не просто прирезал, как баранов, брата и его людей, но еще и философско-политическое обоснование этому дал. Не убил претендента на престол, а дает народу справедливость!

Махмуд потряс руками в воздухе, снова зажав камни в ладонях.

— Кто меня упрекнет, что я поступил неправильно, защищая честь семьи Дуррани?

Баракзаи, белуджи и многие другие ханы его поддержали, уцелевшие гильзаи не посмели оспорить слова принца.

Он решил ковать железо, не отходя от трупа соперника.

— Священные драгоценности у нас, из двух претендентов остался один — ничто не мешает нам провести наше главное собрание племенных вождей, лойа-джирга, и выбрать наконец шаха Дурранийской империи!

* * *

Это было мощно проделано, эффектно и результативно — не поспоришь! Махмуд-шах разыграл все как по нотам, использовал малейшие возможности, кое-какие из них искусственно подстроив. Как азартный, но опытный игрок, он нанес удар тогда, когда соперник его не ждал, но при этом находился в самой уязвимой позиции — как в физическом плане, так и с точки зрения психологии толпы. Совет старейшин племен выбрал нового шаха не только как имеющего право по рождению, но и как воина, сильного лидера, искусного политика — как того, кто может спасти Афганистан от межфеодальных и межплеменных распрей.

Получится у него? Кто знает? Народ Махмуду достался беспокойный — этакая шляхта Центральной Азии, которой сам шайтан не указ. Для меня же он как потенциальный союзник выглядел самым перспективным, если сравнивать с Шуджей-уль-Мульком — да прими его Аллах в райские кущи! Да, Махмуд братоубийца и истязатель Земана. Да, он, плоть от плоти своей семейки Дуррани, готов идти по головам. Но новый шах в первую очередь воин со своим своеобразным кодексом чести, и Платов с ним обязательно найдет общий язык.

Махмуд дал мне аудиенцию сразу после завершения лойа-джирги — не в флигеле, а уже во дворце, как его полноправный хозяин. Принял на себя обязательства помочь казакам пересечь Афганистан без серьезных конфликтов, хотя за всех вождей он не ручался, особенно, за гильзаев. Если урус-сипахсалару удастся немного пощипать это беспокойное племя, шах возражать не будет — послушнее будут в будущем.

«Все ж таки ты редкий засранец, Махмуд, своего ни за что не упустишь, готов чужими руками жар загребать — настоящий политик», — не мог не восхититься я.

Он тут же подтвердил мою оценку, решив нагрузить меня предложением, от которого нельзя отказаться. Оно было выставлено как одно из условий афганской доброжелательности к урус-казакам.

— Я хочу, Пьётр-юзбаши, чтобы ты отправился к Ранджиту Сингху и доставил ему Кохинур, — огорошил меня шах, заставив вздрогнуть.

Он с сожалением покрутил в руках бриллиант, словно прощался со старым другом.

— Почему я, ваше величество? Как-то странно отправлять в такое посольство чужеземца, — попытался отвертеться я. — Признаться честно, я был даже удивлен, что меня выпустили из Кабула на поиск драгоценностей…

Махмуд добродушно усмехнулся, заглянул мне в лицо, будто стараясь прочесть мои мысли.

— Кто тебе, посол, сказал, что за твоим отрядом не приглядывали?

Неожиданно. Полагал, что братишки так крепко друг в друга вцепились, что им было не до меня. Ошибся. Слежки я не заметил, но это не означает, что ее не было. Шах тут же мне это доказал.

— Твой отряд избавил меня от этого предателя, Ашика. Тебя стоит поблагодарить еще и за это.

Он положил к моим ногам небольшой мешочек.

— Там изумруды из Панджшера. Моя награда тебе за помощь с камнями и знак благодарности. А также небольшой аванс за будущие услуги с Ранджитом Сингхом.

— Почему же все-таки я, ваше величество?

Махмуд щелкнул пальцами, нам принесли разожжённые кальяны. Мы закурили.

— Ну сам подумай: лучше тебя у меня кандидатуры нет. Ты доказал свою честность, вернув нам наши камни. Любой, кого бы мы ни отправили на поиски, мог поддаться соблазну. Любой! Ты — нет. У тебя есть своя цель, ты к ней идешь с гордо поднятой головой. Мне это нравится, я могу снова доверить тебе камень, ты доставишь его по назначению — естественно, под присмотром моих людей — и не сбежишь по дороге. Ведь у тебя есть еще один мотив, тебе не помешает рассказать Сингху про урус-казаков, не так ли? Если твоему сипахсалару хочется добраться до инглезов, ему так или иначе придется пройти сквозь земли сикхов.

Я мысленно от души поржал. Честный? Да что простому человеку делать с таким камнем, куда его пристроить⁈ Разве что разбить на несколько кусочков и попытаться продать, в то время как на него будут охотиться все кому не лень. Мне совсем не улыбалось стать дичью. Мне также понятны политические резоны, которыми руководствуется Махмуд, выставляя меня своим послом. Жирный такой намек Льву Пенджаба, что у афганцев появился новый мощный союзник в лице урусов. Мол, забудь, Ранджит, про Кабул и Пешавар, получи камень — и проваливай в свою столицу, в Лахор.