Только вперед! (СИ) - Старый Денис

А вот Россия… Если бы играл в какую стратегию с экономическим уклоном, но, наверное, Русь-матушку подумал, выбирать ли. Сложно у нас. И труд крепостной, производительность которого конечна. И просторы велики, если только железную дорогу не начать строить.

Или хотя бы пароходы. «Земля богата и обильна, а порядку в ней нет,» — говаривали наши предки в девятом веке. Много ли изменилось?

И вот она — увесистая папка, способная перевернуть мир.

А мне кажется, что я ещё слишком мало приблизился к тем проектам, которые способны перевернуть историю. Да, уже есть самодельные конусообразные пули с расширяющейся юбкой. Но они только для нарезного оружия. И не налажено пока производство. Только лишь кустарное.

А ведь можно что-то похожее создать и для гладкоствола. В той истории, которую я учил в школе, через книги, которыми зачитывался после, а некоторое время так и преподавал, всё это уже изобретено. Пора бы и мне.

С нынешними технологиями вполне можно и уже нужно создавать пушки, благодаря которым во многом была выиграна Семилетняя война в прошлой истории. Это технологичные орудия не воссоздать, а «шуваловские единороги» вполне даже.

Ведь, если бы не я, пушки с конусной каморой под протекцией Петра Ивановича Шувалова изобрели бы не раньше, чем через пятнадцать лет. И стали бы их производить на той же ресурсной базе, что уже есть в России.

И все равно важно в целом начать промышленный переворот. Для этого, чтобы запустить процесс, дать шанс России, у нас есть всё. Есть мозги и конструкторские решения благодаря Андрею Константиновичу Нартову и его команде. Я поспособствовал, чтобы и другие изобретатели вошли в кооперацию с великим инженером петровских времён.

У нас есть понимание, что и как должно сработать. И пусть это понимание пока во многом только в моей голове, но оно есть — это главное.

Сработает ли текстильная промышленность, если начать массово производить прядильные ткацкие станки? Да, конечно же, сработает. Причём, с намного меньшими проблемами, чем это было в Англии. Ведь создателя первого прядильного станка вроде бы как сожгли вместе со станком и со всей его семьёй. Мол, английские работяги останутся без работы, если эти станки внедрять.

У нас нет проблем с тем, чтобы прядильщики остались без работы. Прядильщиков не так и много.

Или сельское хозяйство. Ведь у меня есть понимание, чем можно удобрять землю. Хотелось бы, чтобы мы использовали калийные удобрения. Но если их нет, так создадим другие. Например, обязать каждый дом, каждую печную трубу — сдавать золу. Это отличное удобрение. Не говорю уже о селитре.

Было бы интересно начать в стране акцию: «Даёшь дерьмо отечеству!» Грубо, конечно, звучит. Но ведь и во Франции, и в Англии забирали у населения то самое дерьмо, использовали для изготовления селитры.

Ну и, конечно же, продукты «колумбова обмена». В XIX веке картошка позволила прокормить огромное количество людей. Ирландцы размножились благодаря потреблению картофеля. Подсолнечное масло в том же XIX веке вошло в рацион не только подданных русского царя. И остальные овощи…

Правда, со всем хозяйством, на мой взгляд, чуть-чуть сложнее. Для того, чтобы иметь возможность частично накормить картофелем, нужно ещё вырастить его столько, чтобы хватило на семена. Да и неплохо было бы провести хотя бы элементарную селекцию.

Но, прежде всего, — производство. Завтра же отправляюсь в Охтынскую слободу. Буду инспектировать завод и смотреть, что же там на данный момент произвели. Массового производства ещё нет, но, как я понял из оставленного мне письма от Петра Шувалова, некоторые образцы станков созданы и даже усовершенствованы.

Убеждён, если умных людей посадить в одно помещение, если им предоставить в помощь толковых рабочих, которые могли бы по чертежам произвести изделия, то обязательно уже в скором времени появятся такие новинки… Да мы ещё англичан будем опережать в гонке за первенство в промышленном перевороте.

— Сколько? — удивился я, посмотрев на часы.

Было еже половина третьего ночи.

— Вот это я дал… Спать. Срочно.

Эдирне

3 сентября 1735 года

Словно бы сын лежал на коленях матери. Мужчина, уже далеко не молодой, спал, а женщина безмолвно плакала и гладила по голове своего мужа. Алидженебаб Кадын-эфенди, бывшая впитывала в себя все горечи и расстройства любимого мужа. Поистине любимого. Успокаивала падишаха.

Насколько это получилось, станет понятно, как только султан Османской империи, падишах, проснётся. Это произойдет скоро и султан Махмуд I тут же покинет свою жену, убежит. А ведь Алидженебаб столько ждала, чтобы быть эфенди, главной женой. Двух жен султана пришлось обойти, чтобы заполучить своего любимого повелителя.

А еще женщина была счастлива от того, султан не отправился к своей матери за успокоением, а был с ней. Махмуд обвинял мать в дурном совете: идти в Крым.

Султану нужно быть на людях сильным, решительным. Но в последнее время он сильно переживал. Ему ещё нужно найти виновных в позорном поражении от русских в Крыму, а потом собрать воинские силы и приказать их казнить. Так что дел много, и в следующий раз он не скоро придет к жене. И придет ли вовсе?

Причём, Кадын-эфенди прекрасно понимала, что, скорее всего, полетят не такие уж и виновные головы. Злостных преступников Аллах уже покарал, когда убил их под Перекопом. Вот только головы должны лететь, ибо и сам Махмуда к власти привели мятежники. А сейчас все учащаются попытки нового бунта. Албанцев и боснийцев и вовсе пришлось выгнать из Стамбула, как главных подозреваемых в возможном мятеже.

Султан зашевелился, просыпался. Махмуд первым посмотрел на свою жену, явно стыдясь той слабости, которую три часа назад явил ей. Так учили султана — даже матери нельзя показывать, что ты слаб. Иначе мать начнёт управлять тобой. Потому он валиде-султан и отправил по-дальше. А тут жена, причем одна из и не главная. Титулом Кадын-эфенди Махмуд наделил еще двух жен.

Когда Махмуд стал султаном, он больше всего боялся, что кто-то может им управлять. Может, потому-то и менял он так часто визирей. Потому он и способствовал отдалению матери, чтобы она не жила в Стамбуле. И потому он чувствовал, что, если и есть тот человек, который может подчинить султана великой империи, то это — его мама.

Он боялся и влияния своих жен, которые были сильными женщинами. Вон, сколько всего построили, сколь много в Стамбуле стало «тюльпановых фонтанов» [ «тюльпановое возрождение» — период в Османской империи, связанный с попыткой просвещения и строительства]

— Стоит ли тебе говорить, чтобы ты молчала и не рассказывала о том, каким я был в твоих покоях? — строго спросил Махмуд.

— Разве можешь ты меня в этом подозревать? Никогда ещё такого не было, чтобы я кому-то рассказывала о слабостях своего мужа, — нисколько не обидевшись, сказала женщина.

Упоминание слабости вызвало у султана гримасу. Он больше не хотел находиться ни минуты там, где он слаб, но куда неизменно возвращался.

— Слабости? Ты считаешь меня слабым? — разъярился султан.

Алидженибаб попробовала прикоснуться к руке султана. Он же с ней даже не возлег. Нельзя отпускать мужа без радости близости. Но Махмуд одернул руку.

Ничего больше не сказав султан решительно направился прочь. Фанатично любящая своего мужа женщина смотрела вслед уходящему повелителю. Она уже давно перестала обижаться на него. Она все прощала.

— И да поможет тебе Аллах! — сквозь проступающие слёзы заявила жена.

Решительно ступая из дворца, принимая доклады на ходу, султан направился во двор дома. Ни дня промедления. Ни часа задержки. У него ещё есть силы, у него есть ещё власть. У него должна быть победа. Иначе — только смерть. Сметут мятежники. Вся империя ждет решений султана. Элиты, янычары, духовенство — все они выписали аванс султану. Давали ему еще один шанс.

На границе с Австрией концентрировались османские войска. Опустошив казну, падишах Махмуд смог создать немалую армию против Австрии. Он был уверен, что австрийцы не преминут воспользоваться случаем, как только у русских появятся первые успехи в войне, как только персы начнут своё наступление в Закавказье и на Багдад.