Ревизор: возвращение в СССР 48 (СИ) - Винтеркей Серж

– Ну, ты‑то, конечно, можешь его лесом и послать. В отличие от меня, – усмехнулся Сатчан. – Для тебя он не начальство вовсе. Но в чём смысл? Ты лучше придумай всё же, как с ним получше задружиться, какую‑то пользу с него всё же получить. А что там за награда? У тебя от ЦК комсомола?

– Значок ЦК ВЛКСМ «За активную работу в комсомоле», – ответил я.

– Ну что, неплохо, неплохо, – покивал Сатчан. – У меня лично такого ещё нет.

– Слушай, – сказал я, – так, может, если ты с ним лично не знаком, нам организовать встречу на троих? Он меня, правда, с женой и детьми к себе на дачу звал на следующих выходных. Может, вместо этого формата предложить нам втроём посидеть в каком‑нибудь ресторане и дела обсудить? А то, сам понимаешь, не могу же я его просить, чтобы он себя ещё на дачу вместе с семьёй позвал тоже, если вы с ним не знакомы никак. Мало ли, удастся оживить эти истории с «Бессмертным полком» и поисковыми отрядами. Сколько они уже без толку висят.

– А что, хорошая идея, – тут же оживился Сатчан. – Почему бы и нет? Я всецело за. Договаривайся с ним. В принципе, на любой вечер. На следующей неделе у меня там пока что никаких планов не имеется. Мне знакомый член ЦК комсомола точно не помешает, даже если он никак не сможет нам помочь с этими двумя темами.

– Хорошо, договорились, – сказал я.

Глава 20

Москва, квартира Сатчанов

Гости уехали, и Римма удивлённо обратилась к мужу, который сидел какой‑то хмурый и задумчивый, хотя, с её точки зрения, посидели они с гостями просто отменно. Приятно также было, что Ивлевы очень высоко ее стряпню оценили. Ну и кроме того, Галия ей столько всего интересного рассказала, и фотографии кубинские её очень заинтересовали – рыбная ловля с яхты, стрельбище, и всё это, помимо, само собой, шикарного пляжа и плавания в тёплых водах океана с видом на классического вида белоснежный отель и пальмы перед ним…

Римма твёрдо решила, что неважно кто, либо её супруг, либо её отец ей такую поездку в ближайшее время должны обеспечить. И все тут!

– А, что? – словно вынырнул из каких‑то своих размышлений Павел. – Да нет, всё хорошо, действительно, мы сегодня прекрасно посидели.

– Ну а о чём ты таком думаешь тогда так напряженно? У тебя аж морщины на лбу образовались...

– Да нет, просто удивлён, как у Ивлева дела хорошо складываются. У него постоянно образуются новые, очень интересные знакомства. И даже в этой поездке он не оплошал, познакомился с самим Фиделем Кастро.

– Ну так он же журналист, что с того, – искренне удивилась Римма, которой тоже показывали эту фотографию Павла с Фиделем.

– Нет, милая, это все же не случайно. Ему в октябре вручили значок ЦК ВЛКСМ «За активную работу в комсомоле». У меня такого нет, а сколько я уже на руководящей работе в комсомоле? Второй секретарь не самого мелкого района Москвы. А на следующей неделе у него встреча с человеком из ЦК Комсомола, при этом тот сам ему в друзья набивается, представляешь? А ведь он же еще студент, по сути. Ему только девятнадцать в январе стукнет… Кстати, надо заранее озаботиться приличным подарком…

Римма вспомнила свой разговор с отцом... Когда тот говорил, что ей бы лучше стоило выйти замуж за Ивлева, а не за Сатчана... Тогда она подумала, что папа шутит. Кажется, это все же была не шутка, а просто отец очень хорошо разбирается в людях...

***

Москва, квартира Ивлевых

Вернулся я с вечерней прогулки с Тузиком, а мне жена говорит:

– Тут тебе только что какой-то Востриков звонил с какой‑то киностудии. Я ему сказала, чтобы он тебя снова набрал через полчаса. Значит, вот‑вот звонить снова будет.

– Телефон не оставил свой? – спросил я.

– Не оставил. Может, у него его и нету.

Похоже, всё, что мне остаётся, так это только ждать этого звонка.

Впрочем, долго ждать не пришлось, режиссер оказался точен. Раздался звонок, и я сразу снял трубку.

– Павел Тарасович? – раздался знакомый голос. – Это Востриков.

– Здравствуйте, Евгений Петрович. Да, это я, – ответил ему.

– К сожалению, Павел Тарасович, не получится у нас именно по этому сценарию снять фильм, – с явным сожалением в голосе сообщил Востриков. – И мне идея понравилась, и директору нашему тоже понравилась, а парторг не одобрил, к сожалению…

– И на каком основании? – искренне удивился я. – Честно говоря, вот совсем не понял, как фильм о том, как снимается спектакль ко дню рождения Ленина, мог вызвать неудовольствие парторга студии?

– Да я и сам такого не ожидал, – вздохнул Востриков. – Он сказал, что одно дело – снимать спектакли, посвящённые дню рождения Ленина, если они грамотно по композиции сделаны и выдержаны в духе марксистко-ленинской идеологии. Это то, что нужно. Но это совсем не профиль нашей студии. А вот снимать то, как правильно делать спектакли, посвящённые дню рождения Ленина, с объяснением всех нюансов, использованных, чтобы они оказывали наибольшее эмоциональное воздействие на трудящихся, – это уже совсем другое. Он опасается, что студию могут обвинить в том, что мы демонстрируем искусственно притянутые за уши способы заставлять людей любить Ленина. Мол, Ленина любить заставлять не надо, люди его и так любят. И больше всего боится, что диссиденты начнут по этому поводу ехидничать в зарубежных радиоголосах…

Выслушав всё это, я даже не смог сразу это прокомментировать. Просто молчал и пытался осмыслить эту странную логику. Потом язвительно сказал Вострикову:

– То есть он считает, что студию могут упрекнуть в пропаганде любви к Ленину, когда она, на его взгляд, не нуждается в пропаганде? Просто, как воздух, существует в природе?

– Ну да, – вздохнул тот. – Я тоже с вами согласен, что всё это предельно странно звучит. Но поймите, что без одобрения парторга мы снимать ничего не сможем. Нам скандал ни к чему.

Я только рукой махнул. Да уж, вот таких дующих на воду осторожных деятелей сейчас навалом везде…

Фильм про то, как на конвейере ЗиЛа создают новый грузовик, добавляя деталь за деталью, этого парторга наверняка по невиданной смелости своего замысла полностью устроит. А чуть что‑то хоть немного посложнее – в нём сразу же робость просыпается. А вдруг кто‑то что‑то не то подумает?

Оставалось мне только пожалеть режиссёров, что на этой студии работают. Это ж сколько этот осторожный парторг им различных интересных сценариев режет по живому или и вовсе запрещает, как в нашем случае. Уму непостижимо, какой он у них перестраховщик…

– Значит, получается, – прервал моё молчание Востриков, – нам нужен какой‑то новый сценарий, или хотя бы какая‑то новая идея, что может быть положена в его основу. Может быть, если у вас получится, придумайте несколько – в надежде, что хоть одну из них наш парторг одобрит. Только посовещайтесь снова с комсомольской и партийной организациями ЗиЛа, получите их одобрение… А затем снова свяжитесь со мной, хорошо? А если никаких идей не будет, то давайте с вами снова встретимся и попытаемся вдвоём их придумать.

– Да думаю, что мы справимся сами на ЗиЛе. И постараюсь долго с этим делом не тянуть. Помню, что вам нужно побыстрее уже к съёмкам приступать, – пообещал я.

Востриков, было слышно по его голосу, очень обрадовался, что я больше не злюсь. Нет, я злился, конечно, но только на этого предельно осторожного парторга. Востриков‑то тут причём?

Положив трубку, вздохнул, покачал головой и пошёл в свой кабинет придумывать другие варианты. ЗиЛ всё же – огромное предприятие.

Ладно, раз нужны новые идеи, то не буду терять времени. Взял листок, бумагу и ручку и стал записывать всё, что приходит в голову.

Первая идея – снять фильм об этапах развития завода ЗиЛ. Подумал, что можно сделать макет, на котором постепенно добавлять здания по мере их возведения, а потом ходить по цехам и снимать, показывая, как эти здания выглядят сейчас. Против этого парторг по идее не должен возразить?

Вторая идея появилась про музей ЗиЛа. Он, конечно, у такого громадного завода был, и достаточно солидный. Можно снять фильм о том, как он создавался, рассказать о биографиях тех, кто им занимался в тот или иной исторический период, показать отдельные экспозиции, рассказать о планах развития музея на будущее. Вроде бы попадает в спектр работы данной студии... Но также скучно лично для меня, как и предыдущий сценарий…