Барин-Шабарин 2 (СИ) - Старый Денис

— А, что? Я не понимаю, к чему вы… — уже явно растерянно спрашивал Жебокрицкий.

— Читайте, читайте, не буду вас отвлекать! — вновь усмехнулся я.

На самом деле получилось собрать не так, что чтобы и очень много компромата на моего соседа. И каждый в отдельности момент, обвинения должны были иметь ещё дополнительные доказательства. И я не уверен, что смог бы противостоять системе и победить Жебокрицкого. Правда, в том случае, если земским судьёй всё будет ещё оставаться Молчанов. Хотя, после прошедшего заседания суда, не факт, что между Жебокрицким и Молчановым всё ещё сохраняются дружеские денежные отношения. Но эпизодов много, потому в сумме победить можно даже с Молчановым на суде.

— А вот это вы точно не докажите! — победно вскликнул Жебокрицкий.

— А вы правильно расценили положение дел? — спросил я.

Доказать будь-какую махинацию Жебокрицкого, совершённую им ещё будучи на интендантской службе, было и ещё сложнее, чем вернуть мне мою деревушку. Однако, этот документ мог быть показан, например, тому же предводителю Екатеринославского дворянства Франку. Ведь, даже не нужно обладать юридическим образованием, чтобы понять, что дивизия, в которой служил интендантом Жебокрицкий, серьёзно пострадала от его действий.

Дело в том, что в доставшемся мне архиве был документ, который гласит, что в один прекрасный момент, когда Жебокрицкий был при должности, загорелась большая конюшня, где держали отличнейших коней. Пятьдесят племенных жеребцов, стоимость каждого их которых не менее ста рублей, скорее, и больше, сгорели вместе с этой конюшней.

Там же лежала и другая бумага, по которой Жебокрицкий продавал известному мне купцу Михельсону коней. По странному стечению обстоятельств, их было именно пятьдесят, и по купчей все эти кони еще более страннейшим образом совпадают в своих породах, иных описаниях, с теми, что якобы сгорели в дивизии. Кстати, после этого случая Жебокрицкий покинул ряды армии Российской империи.

— Это Лавр выкрал все мои документы? — вставая с того поваленного дерева, на котором мы и сидели примерно на границе наших поместий, спросил сосед.

— Нет, мне подкинули эти документы, возможно, это сделал, тот, кто сжёг в ваш амбар. Что же касается поджога в вашем кабинете, то, насколько я знаю, он произошёл вследствие опасного обращения с огнём. И не будем больше об этом, — я отмахнулся от вопроса, как от назойливой мухи, брезгливо.

— Чего же вы хотите? — зло спрашивал Жебокрицкий.

— Вот, — я высунул из внутреннего кармана своего пиджака бумагу. — Это вы должны подписать, а также выступить свидетелем, когда это потребуется.

От автора:

Новинка от Гурова и Дамирова! Остроумная и динамичная комедия с попаданцем в прошлое.

Матерый управленец из нашего времени оказала в теле молодого специалиста Дома Культуры. Превращает провинциальный бардак в работающую систему: https://author.today/work/427017

Глава 21

Я не знал, что у полноватого Жебокрицкого, который вообще-то имел лишь узкие щелки меж заплывшими веками, могут быть такие огромные глаза. Бумага, которую читал Жебокрицкий, содержала просьбу к губернатору разобраться в том, что земский исправник Молчанов требовал от Жебокрицкого деньги за то, чтобы судебное разбирательство моего соседа и меня закончилась в пользу означенного Жебокрицкого.

— У меня уже готовы копии документов, чтобы направить их генерал-майору Леонтьеву, под началом которого вы служили. А также о ваших скверных делах узнает Матвей Иванович Картамонов, предводитель дворянства Франк получит копии документов, безусловно, и сам губернатор будет осведомлен. Рассчитываете ли вы на то, чтобы ваш покровитель — хотя я сомневаюсь в том, что вы ему теперь интересны — вице-губернатор Кулагин вступился и выгородил вас из подобного позора? — спросил я.

Доски на гробик репутации соседа уже были сложены в незамысловатую конструкцию, и я начинал забивать в нее гвозди.

— Условия таковы: первое, вы забываете о Лавре Петровиче, даёте ему спокойно жить в моем поместье. Кроме того выплачиваете ему пятьсот рублей на обустройство. Уверен, что вы задолжали этому человеку и куда больше. И ещё… у меня есть свидетельство Лавра Петровича о том, что вы отдавали приказ на моё убийство. Господин Зарипов готов это подтвердить в суде, если потребуется, — я излагал это, что называется, с расстановкой, а Жебокрицкий слушал ни жив ни мёртв. — Второе, вы выставляете себя жертвой, а не тем, кто сам устраивал против меня судилище. Надеюсь, что вас оставила жажда сохранения всех документов, также порочащих ваше имя, чтобы вы взяли какую-то расписку о получении денег Молчановым за то, чтобы он судил против меня. Если таковой документ имеется, и у меня его нет, то сей же час сожгите. Денег вы никаких не давали, но с вас их требовали.

Наверняка в голове Жебокрицкого набатом звучали такие звуки, когда молоток ударяется о шляпку гвоздя, всё глубже входящего в гроб.

К этому разговору я готовился долго, собирая все документы, сортируя их, планируя не только разговоры, но и вероятные выпады алчного соседа. Так что я был готов к любой развязке. А в конце всего должно было быть так, что Жебокрицкий будет также являться одним из свидетелей против коррупционной составляющей губернии.

— И вас, и меня убьют! — замогильным голосом произнес сосед. — Давайте я отдам вам вашу деревню, выплачу тысячу рублей отступных, чтобы вы забыли ваш план и меня… ни во что не втягивали.

Предложение было не таким уж и плохим. По крайней мере, когда я только увидел этот самый инвентарь поместья Жебокрицкого, то думать о таком итоге нашего с ним территориального спора даже и не мог. Оказалось, что козырей в рукаве у моего соседа просто нет. И он сам поймался на то, что был крайне страстным бюрократом, собирал все документы, а теперь эти бумажки могли его же самого отправить на каторгу.

— Нет. Но я понимаю ваши страхи и организую вам охрану. Как вы уже понимаете, часть ваших людей, которые занимаются охраной поместья, теперь стали моими людьми. Так что соглашайтесь. И действуйте так, как я скажу, — жёстко сказал я.

После разговора с Жебокрицким я в приподнятом настроении вернулся домой. Уже были отданы все распоряжения, даже готовились телеги с товаром. Мы могли себе позволить продать пятнадцать плугов. Помимо этого немалое количество ножей, три мясорубки, которые я хотел за немалые деньги продать ресторанам, много всякого по мелочи, а также я вёз на торг часть только недавно закупленного Эльзой постельного белья — оно, конечно, было уже использовано во время моего приёма, но, кто ж об этом знает. Чистое, выглядит новым, ну, а упаковать красивенько мы всегда сможем. Правда, в это время и упаковки как таковой не водилось ещё.

Так что официально мы ехали торговать, а не воевать. А если же возникнет вопрос, почему так много у меня с собой людей, так и здесь ответ был заготовлен. Кому-то же нужно было вести на продажу сразу три кареты, огромное количество различных платьев, аксессуаров, украшений. Причём, сами платья были куплены не мной, и даже моя матушка не ухитрилась бы где-то приобрести себе новый гардероб. Хотя те платья, которые она привезла из Петербурга, также достойны были внимания и продажи в Екатеринославе. Это Эльза решила воспользоваться моей идеей бизнеса с бирками на платьях и закупила, якобы из новой французской коллекции, что прибыла в Одессу, много платьев, зонтов, вееров и прочего.

Кстати, секс остаётся сексом, а деньги деньгами. Эльза мне не жена, поэтому я разъяснил женщине коммерческие особенности такого союза, в частности то, что она не может использовать мои наработки и зарабатывать в свой карман. Да, я вел себя в своей манере, когда говорю женщине то, что и думаю. Но мне нужны заработки не для того, чтобы в удобный момент убежать за границу. Потому часть платьев было мною перекуплено у Эльзы, а также было накинуто ещё пять процентов с продаж на мой условный счёт за саму идею и за те бирки, которые с большим усердием вышили Саломея, Прасковья, а также баба Марфа.