Кровавая ассамблея (СИ) - Иванников Николай Павлович

Я немного растерялся.

— Подсадных сущностей? Э-э-э… Честно сказать, я вообще ничего не думаю по этому поводу, Петр Андреевич. Как-то никогда не доводилось встречаться. Я, конечно, слышал об одержимых и всяких прочих лярвах, что могут вселяться в девиц, и тогда те принимаются распутничать и гулять с мужчинами почем зря… Но на этом мои познания и заканчиваются! Знаете, обычно мне все это представлялось в эдаком шутливом свете.

Амосов приставил ко рту кулак и негромко в него кашлянул.

— Шутливом… — повторил он, качая головой. — Ничего веселого в том не вижу! И сейчас попробую в этом тебя убедить, аспирант.

Он внезапно замолчал и задрал голову вверх, да так сильно, что лицо почти исчезло из поля зрения, но зато его крепкая шея с мощным округлым кадыком, наоборот, стала отлично видна. Кадык этот двинулся вверх-вниз пару раз и замер. Петр Андреевич вдруг стал похож на статую в саду князя Бахметьева, разве что был одет.

— С вами все хорошо? — обеспокоенно уточнил я, когда понял, что мой куратор пребывает в неподвижности уже некоторое время. И это не было неподвижностью человека, вдруг впавшего в задумчивость, а скорее она была какая-то трупная, словно окоченевшая.

Амосов мне не ответил. Я встревоженно протянул руку, собираясь коснуться его плеча, но меня остановил короткий смешок, раздавшийся где-то совсем рядом. Словно прямо у меня за спиной.

Я поторопился развернуться, но никого не обнаружил.

«Показалось», — подумал я и вновь подался к своему куратору, но и на этот раз прикоснуться к нему у меня не вышло.

«Тебе не показалось, Алешка, — раздался голос Амосова. — Это действительно я говорю с тобой, дурень ты эдакий!»

Я уставился на него, пока еще ничего не понимая в происходящем. Голос бесспорно принадлежал Петру Андреевичу, но недоумение вызывал не сам голос, а его источник. Исходил звук вовсе не со стороны замершего в неподвижности тела куратора, а из некой точки, расположенной где-то рядом со мной, но я никак не мог понять откуда именно.

— Петр Андреевич! — окликнул я с беспокойством. — Поясните, что здесь происходит. Я не совсем понимаю…

Я снова потянулся и на этот раз коснулся плеча своего куратора. Он даже не пошелохнулся, и головы не опустил. Создавалось впечатление, что он и в самом деле превратился в гипсовую статую. Тогда я толкнул его сильнее, и сразу услышал недовольное:

— Да хватит уже пихать мое несчастное тело, аспирант! Ты очень туго соображаешь для человека, который только что сдал экзамен по эфирной магии… Я ведь предупредил тебя, что изучать сегодня мы будем явление «подсадных сущностей». Так неужели ты полагал, что я рискну подсадить в собственного ученика какого-нибудь бесстыжего демона?

Я опешил.

— Постойте… Вы хотите сказать, что находитесь сейчас в моей голове?

— Ну, слава Богу, догадался! — с облегчением рассмеялся Амосов. — Хорошо хоть шпагой в меня тыкать не начал! А ведь было такое желание, а, Алешка? Было же?

— Что вы, Петр Андреевич! — смутился я. — Как можно⁈

— Да можно, можно, — заверил меня Амосов. — Я же в свое время тыкал… Но я чувствую, что у тебя появился вопрос.

— И даже не один! — воскликнул я.

— Ты хочешь знать, могу ли я сейчас, подселившись в твое тело, как-то на него влиять? Так вот: могу.

— Как, например?

— Вот так, — ответил Амосов.

И я вдруг, сам не понимая, как это произошло, поднял руку с раскрытой ладонью и довольно чувствительно шлепнул себя по щеке.

— И еще раз, — приказал Амосов.

Я поднял другую руку и шлепнул по другой щеке.

— Да как же так⁈ — вскричал я в сердцах и спрятал руки за спину, сцепив пальцы замком. — Я уверен, что не собирался делать этого!

— Само собой не собирался, — со смешком согласился куратор. — Зато собирался я! И заметь: ты был осведомлен, что я был в тебя подсажен, но тем не менее все равно не смог ничего с этим поделать. А теперь представь себе, что чувствует человек, который не знает о том, что в него подселилась другая сущность. Эта сущность не станет с ним общаться, как я сейчас общаюсь с тобой. Она не произнесет ни единого слова, но тем не менее будет приказывать исполнять свои желания.

— И какого же рода могут быть эти желания?

— Тут все зависит от подселившейся сущности. Как правило, это развоплотившиеся демоны, утратившие свой облик при переходе в наш мир из Запределья, и выбор нового тела зависит от той цели, которую демон преследует. Но бывает и случайный выбор. И жертва долгое время не может понять, что с ней происходит. Странные мысли, странные желания, странные поступки, совершенные помимо воли… Человеку кажется, что он сходит с ума! Он начинает метаться, ходить в церковь, к бабкам-травницам, к докторам. Но они ничем не могут ему помочь.

— Очень неприятно, — заметил я. — Такой демон может принудить человека совершить какой-то фатальный поступок? Самоубийство, например?

— Самоубийство? Почему бы и нет? Он вполне способен на подобное, вот только происходит оно крайне редко.

— И почему же?

— Для такой сущности новое тело, в которое оно подселилось — весьма ценное приобретение. Не стоит думать, что это настолько просто — вселиться в чужое тело. Для того должны сойтись воедино сразу несколько факторов. Собственно, удачное подселение — это крайне редкое событие, и сущность будет всеми силами держаться за вновь обретенное тело. Но вот прежняя душа… Она для новой сущности не интересна, и быстро начинает ей мешать и раздражать. Постепенно новая сущность уничтожает ее, гасит ее сознание, затмевает его своим собственным. И некоторое время спустя душа теряет контроль над телом. Угасает, становится просто узником в тесной темнице.

— Я ничего не знал об этом… — пробормотал я. — Но все же как быть с самоубийством? Вы сказали, они происходят крайне редко… Но это означает, что иногда они все-таки случаются?

Амосов вынудил меня почесать затылок. Я даже не заметил, когда успел расцепить пальцы за спиной.

— Бывает и такое, — не стал спорить он. — Это самый крайний случай, и я на своем веку с такими не сталкивался.

— А может сущность самостоятельно покинуть захваченное тело? — продолжал интересоваться я.

— Случается, — ответил Петр Андреевич и хохотнул. — Я вот собираюсь вскоре покинуть тебя и вернуться в собственное тело. Оно хотя и не такое молодое и здоровое, но все-таки мое. И мне оно нравится. Да и привык я к нему. Хорошо знаю, чего от него можно ждать.

— Вы — это понятно! — сказал я с плохо прикрытым нетерпением. — Но как быть с посторонними сущностями? Демонами, к примеру?

Задав этот вопрос, я тут же вздохнул, понимая при этом, что вздох этот на самом деле принадлежит Петру Андреевичу.

— Как правило, демоны покидают захваченное тело только после его гибели, — пояснил он. — Но в это время тело уже бывает сложно узнать даже самому близкому человеку. Сознание к тому моменту уже полностью изменено. Манеры и стиль поведения тоже меняются до неузнаваемости. Одежда, прическа, речь, способ преподносить себя в обществе — все становится абсолютно иным… Однако гибель тела не означает гибели подсаженной сущности. Спустя некоторое время после остановки всех жизненных процессов сущность покидает тело, и может оставаться в таком подвешенном срединном состоянии довольно продолжительное время.

— Месяцы? — уточнил я. — Годы?

— Порой и столетия! Это кому как повезет. Для бесплотной сущности не так-то легко самостоятельно вселиться в чужое тело. Но в награду оно наделено терпением ждать этого момента сколько угодно долго. Хоть тысячу лет.

— А на теле после ухода сущности могут оставаться какие-то следы его пребывания?

В ответ на свой же вопрос я сам и пожал плечами. От имени Петра Андреевича, разумеется.

— Подсаженная сущность — по сути чужой бесплотный дух, напрямую он не может оставить на теле никаких следов. Конечно, он может сделать это опосредованно — приказать нанести сам себе увечья, например, но это никак не сможет доказать наличие посторонней сущности… Когда сущность покидает тело — а, как правило, это уже мертвое тело! — от него остается лишь струйка пара да не очень приятный запах, который быстро выветривается. Впрочем, ты и сам сейчас все увидишь…