Испытание морем (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович

Кастилец вздохнул и отодвинулся.

— Если ему скажет кто-то другой, накажут вас и меня заодно, — ответил он.

— Я договорюсь с Бернардом, — Марта хитро улыбнулась, — я узнала тут недавно рецепт медовых печений лекерли, по которым он так скучает, так что когда завтра приготовлю их ему и преподнесу, то заодно попрошу закрывать глаза на некоторые свои прегрешения. Кроме Бернарда никто не станет ничего говорить сеньору Иньиго, Бартоло например, тот сам помогает иногда Саре.

— Рискуешь, причём сильно, — кастилец покачал головой, — и всё, из-за какой-то иудейки.

— Понимаю, но я мать и добрая христианка, — Марта коснулась руки дворянина, — прошу вас, сеньор Алонсо.

Управляющий не стал ничего отвечать, а повернулся и вышел.

10 ноября 1457 A . D ., Сеговия, королевство Кастилии и Леона

— Сеньор Иньиго, — я писал, когда ко мне неожиданно зашёл швейцарец и склонил голову.

— Да Бернард, — я отложил перо, — что случилось?

— Я прошу дать мне наказание, — неожиданно опустился он на одно колено.

— За что? — так изумился я, что даже повернулся к нему, бросив работу.

— Я принёс вам клятву верности, но предал вас за еду, — явно терзаемый муками совести, ответил мне огромный швейцарец.

Тут мне стало уж совсем интересно, так что я показал жестом подойти ему ближе.

— Ты заинтриговал меня, рассказывай.

Швейцарец, с тяжёлыми вздохами и покаянием в голосе рассказал мне о том, что участвует в заговоре против меня, организованном моими же слугами, причём главным зачинщиком в этом оказалась моя собственная повариха, которая сеньора Алонсо затащила в кровать, чтобы он молчал, а Бернарда соблазнила печеньями с его родины. В общем показала себя крайне коварным организатором, не постеснявшимся даже в выборе средств ради выполнения своей цели.

— И всё это она затеяла, только чтобы помочь иудейке? — изумился я, когда узнал причину столь коварного поведения Марты.

— Ей стало жалко еврейку, поскольку руки у той превратились в сплошные кровавые раны, сеньор Иньиго, — пожал плечами швейцарец, — там от скатерти уже тряпка осталась, а пятна всё равно не отстирались.

— И кто об этом знал? Бартоло тоже? — удивился я, на что швейцарец опустил голову.

— Да говори уже! — чуть повысил я голос.

— Знал сеньор Иньиго, — признался Бернард, — он сам помогал девушке.

Я почесал затылок, с одной стороны, конечно, нехорошо, но с другой, Марта просто была добра с девушкой, пусть и вразрез моему приказу.

— Печенья хоть вкусные? — поинтересовался у него я.

— Очень, сеньор Иньиго, — жалобно признался он, — не ел такие с момента отъезда с родины.

— Ладно, раз все такие жалостливые, — решил я, — ты мне ничего не говорил, а я сделаю вид, что ничего не знаю.

Швейцарец с изумлением посмотрел на меня.

— А что с девушкой? Как быть с иудейкой?

— Подойти и порежь кинжалом ту тряпку, скажи, что так будет всем проще, — распорядился я, — и да, про то, что это сказал я, всем ни слова.

— Хотите сделать из меня героя? — изумился он, — но зачем?

— В этом доме всегда должен оставаться только один тиран, — самодовольно заметил я, приосанившись.

— Как скажете сеньор Иньиго, но я не заслуживаю такой чести, — он покачал головой.

— Заслуживаешь Бернард, поскольку единственный, кому хватило силы духа рассказать мне об этом, — я стал серьёзным, — и не забудь мне потом эти свои лекерли тайком принести, когда благодарные руководители заговора приготовят их для тебя в честь такого события.

— Конечно сеньор Иньиго, — швейцарец чуть повеселел и вышел из комнаты. Я же, задумавшись, как же столь разные люди могут так быстро объединяться перед одной целью, вернулся к работе.

Этой же ночью

Марта, стирала проклятую тряпку одна, а Сара рыдала рядом. Она уже физически не могла ничего делать, поскольку раны на руках кровоточили и приносили только боль.

Комната осветилась светом и внутрь зашли два мужчины.

— Алонсо, что случилось, дорогой? — Марта удивлённо посмотрела на явно сонного любовника.

— Бернард зачем-то поднял меня, — зевнул тот, показывая на швейцарца.

— Что-то случилось? — повариха испуганно посмотрела на гиганта.

Тот кивнул, вытащив из ножен кинжал. Затем подошёл, забрал из её рук тряпку и порезал её на мелкие лоскуты. Рты у всех присутствующих в комнате открылись.

— Утром будешь заводить печь, всё сожги, чтобы никто не видел, — приказал он изумлённой поварихе, отдавая обратно куски ткани, — я доложу в обед сеньору Иньиго, что скатерть не выдержала многочисленных стирок и порвалась.

— А если он попросит принести её? — задумчиво поинтересовался Алонсо.

— Ты подтвердишь, что по этой причине выкинул её, — швейцарец повернулся к управляющему, — я не намерен отдуваться за вас один.

Кастилец подумав, нехотя кивнул.

— Всё, пора этой истории наконец закончиться, — швейцарец посмотрел на всех, и остановил свой взгляд на рыдающей иудейке, — а ты, следующий раз думай, что делаешь и в чьём присутствии.

Она молча закивала головой.

— Всё, расходимся и выспимся хотя бы сегодня, — Бернард вернул кинжал на пояс и повернувшись вышел из комнаты.

Марта обняла Сару.

— Дорогая, твои мучения закончились, — вздохнула и она сама облегчённо, — идём спать.

В обед, смотря на то, как мне все врут о том, что скатерть порвалась и девушка работать ввиду ужасного состояния рук больше не может, я приказал нанять доктора для неё за мой счёт и выпроводил всех из комнаты, кроме Бернарда. Тот подмигнул мне, вышел за дверь и вскоре вернулся со свёртком, разложив который на столе, он одурманил меня запахом медового теста, исходящего из свежеиспечённых печений, пахнувших ещё к тому же какими-то сладкими пряностями и миндалём.

— Неси травяной настой, — приказал я, откусив кусочек.

Пять минут мы ели молча, изредка поглядывая друг на друга.

— Ну ладно, признаю, я бы сам за них продался, — вздохнул я, подтягивая себе следующее печенье, больше похожее на пряник, поскольку Марта готовила в высшей степени божественно.

— Мгм-м, — промычал швейцарец, покивав головой, с полным набитым ртом.

— Доктора ей путь Алонсо хорошего найдёт, и приставит иудейку к обычной работе, когда она вылечит себе руки, — продолжил я, — а то я что-то последнее время стал уставать исписывать тонны бумаги, непорядок это. Граф я или писарь какой.

— Бартоло? — поинтересовался у меня Бернард.

— Я пробовал, но он не финансист, постоянно делает много ошибок, — покачал я головой, — так что пусть пока иудейка проходит все наши проверки, а позже я приставлю её к делу. Как там кстати, нет вестей от Иосифа Колона? Он должен был уже давно отчитаться с Исааком о работе.

— Обещал дать ответ в течение недели, сеньор Иньиго, — закивал Бернард, — сказал много возни с документами.

— Мы уже здесь и так задержались больше, чем я планировал, — поморщился я, — но что делать, тут ещё желающих добавилось последовать примеру Авраама, и мне прибавилось геморроя с новыми дочерними банками. Нужно теперь проконтролировать работу каждого, а я один.

— Может послать за его учениками? — поинтересовался у меня швейцарец.

— Подождём ещё неделю, — вздохнул я, — погоды это нам не сделает. А пока займись девушкой, пусть её побыстрее вылечат.

— Найду лучшего врача, сеньор Иньиго, — кивнул он, поднимаясь с табурета и закидывая в рот последнее печенье, прежде чем скрыть следы преступления и убрать блюдо с оставшимися крошками.

18 ноября 1457 A . D ., Сеговия, королевство Кастилии и Леона

— Иосиф! Наконец-то! — всплеснул я руками, когда дверь моей комнаты открылась и Бернард ввёл в неё долгожданного аудитора.

Иудей низко поклонился и улыбнулся мне, показывая на свою огромную заплечную сумку полную бумагами.